О первом круглом столе в редакции «Православного Креста» на тему катехизисов см. здесь.

Как известно, Синодальная библейско-богословская комиссия подготовила проект нового катехизиса Русской Православной Церкви, предназначенный, согласно определению Архиерейского собора, для дальнейшего обсуждения на общецерковном уровне. В настоящее время он не опубликован в официальных источниках, но ряд православных сайтов разместил документ, с большой долей вероятности являющийся именно этим проектом, на титульном листе которого стоит гриф «строго конфиденциально». Мы планируем по возможности проанализировать данный текст, однако поскольку проблема эта весьма актуальна, «ПК» проводит серию круглых столов на тему «Православный катехизис: прошлое, настоящее, будущее». В № 7 (151) священник Михаил Новиков, преподаватель церковной истории Александр Мирошниченко и журналист Максим Бойко обсудили историю вопроса, рассказали о причинах появления катехизисов, о первых попытках их создания и дальнейшем развитии этого жанра христианской вероучительной литературы. Ниже мы публикуем продолжение беседы, посвященной сегодня двум заслуживающим, на наш взгляд, особого внимания сочинениям – катехизису святителя Филарета Московского и «Совопроснику Православия» митрополита Мануила (Лемешевского).

 

М. Бойко: Напомним, о чем мы говорили в прошлый раз. Катехизис – это краткое наставление в вере. Появление новых катехизисов обуславливалось историческими обстоятельствами – вызовами времени, требовавшими осознанной реакции церковной полноты. Цель таких книг – утверждение верных в Православии и предохранение от возможных уклонений. Соответственно, к их составлению должны привлекаться люди образованные, благочестивой жизни, со строгими православными взглядами. Мы рассмотрели историю написания и общецерковного утверждения катехизиса святителя Петра (Могилы) и отчасти затронули обстоятельства появления катехизиса святителя Филарета (Дроздова). Однако последней работе, до настоящего времени остающейся наиболее авторитетным официальным изложением православного вероучения в нашей Церкви, было уделено мало внимания. Необходимо восполнить этот пробел и остановиться на ней подробнее.

 

А. Мирошниченко: В начале XIX века в русском обществе сложилась ситуация, во многом схожая с положением дел при святителе Петре (Могиле). Я уже приводил выдержку из грамоты этого святого, которой он приглашал всех наиболее образованных и ревностных священнослужителей на Поместный Собор. Нелишне будет напомнить причину этого воззвания: «Немало прошло времени, как вся Православная Церковь Русская, будучи подвержена сильному гонению от отступников, поставлена в невозможность отдалить от себя хищных волков, чтобы православные и послушные сыны Восточной Церкви не имели никакого с ними обращения по делам веры. Оттого многие православные, одни по неведению, другие от частого присутствия при их поучениях и богослужении, чрезвычайно исказили себя, так что трудно распознать, подлинно ли они православные или только по имени, а иные, не только светские, но и духовные, совсем отставши от Православия (о, сжалься над сим, Боже!), пристали к разным богомерзким сектам. Оттого сан духовный и монашеский пришел в нестроение, и настоятели, предавшись нерадению, не только не заботятся нимало о порядке, но и во всем далеко отдалились от древних Отцов. <...> Словом, вся наша Церковь Русская – не в догматах веры (которые содержатся нерушимо), но в обычаях, относящихся к молитве и благочестивой жизни, – весьма повреждена».

В первой трети 19-го столетия Православная вера и Церковь в России также подверглась серьезному притеснению, но не от внешних врагов, а от внутренних. Упразднение Патриаршества и другие петровские реформы поставили Церковь в зависимость от политической ситуации в стране, которая к тому времени сделалась весьма опасной. Должность обер-прокурора Святейшего Синода занимал близкий друг Императора Александра I князь А. Голицын. Враждебно настроенный по отношению к Церкви, он пользовался своим влиянием и полновластно распоряжался ее делами. Голицын был приверженцем модного в то время лжеучения мистицизма, во многом подобного наиболее опасной современной ереси – экуменизму. На свои средства он издавал антиправославные мистические сочинения иностранных авторов, пропагандировавшие новую вероучительную доктрину – смесь масонства, католичества и протестантизма; а любые труды по распространению православной апологетической литературы воспринимал крайне негативно. Защитников Православия изгоняли из столицы, тиражи апологетических книг уничтожались, цензоры, пропустившие их, лишались мест. В частности, за истину пострадал тогда святитель Иннокентий Пензенский.

Таким образом ложные идеи мистицизма получили распространение в аристократических кругах, образованном обществе, а также в среде учащегося юношества и молодежи. Многие православные – одни по неведению, другие от частого общения с мистиками, – по слову святителя Петра, так исказили себя, что трудно стало распознать в них истинных сынов и дщерей Святой Церкви. А некоторые, не только светские, но и духовные лица, сознательно отступая от Православия, становились участниками различных богомерзких сектантских сборищ. Ситуацию усугубляло то обстоятельство, что мистицизм был религиозной основой антимонархического революционного движения – подобно тому, как в наше время экуменизм является идеологическим ядром глобализации.

Впрочем, это же обстоятельство поспособствовало и его преодолению. Мистицизм постепенно стал утрачивать свои позиции, когда правительство осознало опасность революции. Император Александр I издал противореволюционные законы, а сменивший его на престоле брат – Николай I – решительно пресек попытку государственного переворота, подавив масонский декабристский путч. Однако оздоровление общества совершилось не в одночасье: оставалось еще немало тех, кто осознанно, а зачастую не отдавая себе отчета, служили еретическим мистическим идеям. Катехизис же святителя Петра обличал заблуждения папизма, но оценки лжеучения мистиков в нем не было.

К этому времени были изданы новые переводы святоотеческих писаний на русский язык и начался процесс исправления по ним учебных пособий и программ духовных школ. Архиепископ, а затем митрополит Филарет тогда уже занимал главенствующее положение в Святейшем Синоде.

Обер-прокурор граф Н.А. Протасов так говорил о его роли: «Слушаются иногда дела почти неразрешимые, возникают обстоятельства сомнительные, поднимаются вопросы щекотливые <…>. Мы думаем, думаем – и ничего не придумаем. И вот я, пользуясь его правилом не отказываться ни от какого труда, соберу все бумаги к разрешению задачи, запечатаю, напишу „в собственные руки" <…>. Святой отец все обсудит, обделает и скорехонько мне возвратит…»

По этой причине составление нового катехизиса и было поручено владыке Филарету. Святой сократил сочинение святителя Петра, расставил необходимые акценты, дополнил актуальными материалами, ни в чем при этом не отступая от строгих традиций древности.

«Христианский катехизис Православной Кафолической Восточной Греко-Российской Церкви» впервые был напечатан в 1823 году. На следующий год увидел свет его сокращенный вариант. Однако, несмотря на высочайшее во всех отношениях качество, Церковь приняла эту книгу лишь спустя 16 лет: она вошла в повсеместное употребление в 1839 году.

 

О. Михаил: Александр Николаевич, благодарим! Без сомнения, труд, о котором Вы говорите, поистине гениальный – максимально лаконичный и строго выверенный с точки зрения христианского вероучения. Он справедливо удостоился высокой оценки многих наших святых. Так, например, преподобные Оптинские Старцы рекомендовали духовным чадам почаще перечитывать катехизис святителя Филарета, сверяя с ним свои убеждения, дабы ни на йоту не уклониться от правой веры.

Хочу отметить, что прозвучавшие в нашей беседе факты, кроме прочего, позволяют ответить на вопрос о причинах появления проекта нового катехизиса Русской Церкви. «Пространный катехизис» богомудрого святителя, направленный против протоэкуменизма – мистицизма, обличает и сам экуменизм, который, к сожалению, становится господствующим течением в современном духовном образовании и богословии…

 

М. Бойко: Уважаемые собеседники, переходя непосредственно к проблеме защиты истинной веры от лжеучений новейшего времени, давайте уделим внимание и другому упомянутому нами в прошлой беседе опыту – сочинению митрополита Мануила (Лемешевского) «Совопросник Православия».

 

А. Мирошниченко: В первой трети ХХ века не только в России, но и в других христианских странах получил распространение т. н. модернизм, или иначе, обновленчество. Это, если попытаться дать определение, своего рода переходный этап от мистицизма к экуменизму. В нашей стране обновленцы выступали против Патриаршества, за введение женатого епископата и второбрачия для духовенства, а также за разрешение неограниченного числа браков для мирян. Они перевели богослужение на современный разговорный язык и перешли на новый календарный стиль. Отличительной чертой представителей этого движения было активное сотрудничество с богоборческой коммунистической властью и различными еретиками и сектантами – в духе нынешнего экуменизма.

Владыка Мануил (Лемешевский)

В 1926 году митрополит (а тогда еще епископ) Лужский Мануил (Лемешевский), находясь в лагерном заключении на Соловках, составил «Совопросник Православия. Опыт противообновленческого катехизиса». Труд разбирает положения современной синкретической доктрины, оценивая ее с позиций церковного законодательства и святоотеческой традиции. В нем содержатся ответы на многие ложные тезисы эпигонов экуменизма, а также практические советы и памятки церковным чадам – архипастырям, пастырям и мирянам, актуальные во времена гонений и борьбы против восставшей на Православие ереси.

Так, своеобразным вступлением служит «Памятка православному епископу на каждый день». С вашего позволения зачитаю один фрагмент: «Вопросы епископа православного епископу православному: Дорогой собрат! Дни лукавы суть, время епископства нашего кратко, ибо мы всегда должны быть готовы идти в тюрьму и ссылку за святое Православие. Искупуешь ли время? Задаешь ли себе ежедневно следующие вопросы, как воин Христов за святое Православие?..»

Далее следуют пункты, касающиеся воссоединения с Церковью уклонившихся в обновленческий раскол. Часть из них относится непосредственно к современникам владыки Мануила, но по некоторым и нынешние Владыки вполне могут испытывать свою совесть – например: «Имею ли я самое главное условие успеха борьбы с новым (обновленческим) расколом – соединяющую меня с Богом любовь ко Христу и людям? <…> Исполняю ли наставления святого апостола Павла (см.: Тит. 3, 10–11): обличаю ли новый раскол, открываю ли народу глаза на него и хитросплетенные врагами Церкви его разделения <…>? Послал ли я по городам и особенно по деревням ревностных проповедников (преимущественно мирян) с целью обличения раскола и подготовки к воссоединению отпавших? Постарался ли я с этой целью разыскать пастырей и мирян, Православию не изменивших и вынесших на себе всю тяжесть борьбы за Православие в самое мрачное время торжества раскола, объединить их вокруг себя и к их голосу прислушиваться? Собрана ли у меня полемическая литература против обновленческого раскола <…>? Есть ли у меня ревностные души, которые взялись бы издавать, переписывать и распространять эти сборники и сочинения?..»

Особо выделены вопросы об управлении епархиями, и здесь также есть ценные напоминания: «Благодарю ли Бога, исповедуя чудеса помощи Божией делу Православия, явленные в моей епархии или в соседних с нею епархиях? <…>Не соблазнял ли я верующих небрежением в Богослужении, в небрежном преподавании благословения, весьма соблазняющим верующих, а также и нарушением постов? Не уронил ли я своего архипастырского достоинства несправедливым и высокомерным обращением с викариями моей епархии и клиром вообще?<…> Все ли я в своей личной жизни сотворяю по заветам Христа и своего великого святительского звания и сана, т. е. во всем ли сохранил религиозно-нравственную чистоту и святость своего сана? Проявляю ли я ту же ревность о нравственной чистоте в жизни клира? Не проявлял ли я излишней поспешности и недостаточной осторожности при рукоположении священнослужителей (в особенности из обновленцев)? <…> Проявил ли я достаточно любви, внимания (при соблюдении, конечно, обычной предосторожности) и помощи вверженным в темницы и в изгнании и рассеянии сущим церковникам, за Православную веру пострадавшим, и расположил ли я верующих своей епархии на оказание им помощи (см.: Евр. 13, 32). Включены ли в церковные синодики и в мой личный имена всех почивших в тюрьмах и ссылке исповедников Православной веры и всех ныне томящихся в темницах, расположенных в моей епархии или высылаемых из епархии, или пересылаемых через нее?..»

 

О. Михаил: Думаю, последние вопросы должны задавать себе не только архиереи, но и все клирики и миряне. Потому что и в наши дни немалое количество священнослужителей так или иначе страдает за Христа, борясь с неообновленчеством и претерпевая различные притеснения от экуменистов. Собратья же и паства зачастую не то что не помогают им материально, но не проявляют даже элементарного сочувствия и участия. Я лично сталкивался с такими случаями: пока служил батюшка – все шли к нему, просили освятить, поисповедовать, пособоровать, причастить. А как выступил в защиту чистоты Православия, запретили его в служении (несмотря на то, что Патриарха поминать он не отказывался!) или вывели за штат – вокруг него как будто образуется вакуум. А у священника же семья – чаще всего многодетная. При этом каноны запрещают пастырям заниматься мирским работами. Как же такому отцу дальше жить? Вот и выкарабкиваются они, бедные, как могут. Модернисты злорадствуют, потирая руки: «Нечего высовываться было!» А близкие по взглядам собратья, наблюдая происходящее, мотают на ус и помалкивают. Миряне же сетуют, почему их священники не обличают ересь, не понимая, что многие из отцов и рады бы выступить против экуменистов, да помощи и поддержки вокруг не видят…

 

М. Бойко: Батюшка, Вы затронули очень важную проблему. Действительно, неудачи современного православно-патриотического движения во многом связаны с отсутствием взаимопомощи между нашими отцами, братьями и сестрами. Нет тылов, куда можно было бы отступить, а вера слабая, мало упования на Бога… Наряду с преодолением разобщенности, что еще могло бы нам помочь?

 

О. Михаил: Необходимо просить Господа, Пречистую Богородицу и святых об умножении нашей веры и упования на Небесного Отца. Он Сам заповедал: Без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5) и просите, и дастся вам (Мф. 7, 7).

 

М. Бойко: Батюшка, а еще какие уроки следует извлечь из труда приснопамятного владыки Мануила?

 

О. Михаил: В первой группе пунктов о борьбе с обновленчеством, некоторые из которых привел Александр Николаевич, архипастырь-исповедник говорит о методах организации противостояния. У нас же сейчас, к сожалению, организация антимодернистского движения оставляет желать лучшего. А вот у наших оппонентов в этом отношении все вполне благоуспешно. Создается впечатление, что неообновленцы изучили направленный против них катехизис и умело пользуются его рекомендациями для сопротивления ревнителям православных устоев.

Если присмотреться к деятельности некоторых иерархов, то можно заметить, что они сгруппировали вокруг себя активных модернистски настроенных священнослужителей и мирян, которые с церковных амвонов и при помощи СМИ неустанно проповедуют идеи синкретизма и реформации Церкви. Параллельно они пытаются нейтрализовать пастырей, выступающих с обличением модернизма, а также православно-патриотические СМИ, публикующие противообновленческие материалы.

 

М. Бойко: Нам известно об этом не понаслышке…

 

А. Мирошниченко: Простите, если позволите, я хотел бы зачитать еще одну цитату из рассматриваемой работы, которую уже частично приводил в прошлой беседе, и попросить отца Михаила прокомментировать это актуальнейшее замечание: «Борьба с обновленческим расколом является пастырским даром епископа и пресвитера и даже всякого православного христианина, т. к. новый раскол лишает пребывающих в нем благодати Божией и губит миллионы душ людских. Но чтобы борьба эта была успешной, она должна быть исполнена благословения Божия (см.: Пс. 126, 1) и быть мудрой, а это возможно только в Церкви и методами церковными, т. е. каноническими, т. к. духом премудрости исполняется только сын Церкви, этого Тела Христа, „в Немже суть вся сокровища премудрости и разума сокровенна" (Кол. 2, 3). Что не от Церкви – то лишено благословения Божия, лишено премудрости, обречено на неуспех (см.: Мф. 15, 13), и, наоборот, где сильнее чувствуется дух Церкви, т. е. Дух Слова Божия, канонов, Святых Отцов – там успех полнее. Если бы канонический строй Русской Церкви восстановился вполне, тогда обновленческий раскол совершенно исчез бы, стал бы только достоянием церковной истории».

 

О. Михаил: В чем мне видится злободневность этих слов? Сегодня многие ревнители не по разуму зовут нас выйти из Церкви, сотворить раскол, отказаться поминать Патриарха и бороться с модернизмом и экуменизмом, пребывая вне спасительного новозаветного ковчега. Но владыка Мануил очень верно подметил, что в таком случае никакая духовная брань не будет иметь благословения Божия, станет абсолютно безсмысленной и безплодной. Таково же учение Святых Отцов нашей Матери-Церкви: грех раскола не менее пагубен, чем уклонение в ересь, и исповедническое противостояние лжеучениям не может безусловно оградить от этой страшной беды.

Вот как об этом пишет священномученик Киприан Карфагенский в «Книге о единстве Церкви»: «Исповедание не освобождает от козней диавола и находящемуся еще в сем мире не доставляет всегдашней защиты от искушений, опасностей, нападений и ударов века. <…> Кто бы ни был исповедник, все же он не выше, не лучше и не богоугоднее Соломона. А Соломон доколе ходил в путях Господних, дотоле обладал и благодатию, полученною от Бога; потом же, когда он оставил путь Господень, тогда утратил и благодать Господню, как написано: „И воздвиже Господь противника на Соломона" (3 Цар. 11, 14). И потому в Писании сказано: „Держи, еже имаше, да никтоже приимет венца твоего" (Откр. 3, 11). Господь не угрожал бы возможностию отнятия венца правды, если бы за потерей правды не следовала по необходимости и потеря венца. Исповедание есть только приступ к славе, а не достижение уже венца: оно не заканчивает подвига, а только предначинает достоинство. В Писании говорится: „Претерпевый до конца, той спасен будет" (Мф. 10, 22): следовательно все, что бывает прежде конца, есть только ступень, по которой восходят на верх спасения, а не предел, где достигается уже самая вершина».

 

М. Бойко: По традиции сформулируем краткие выводы из нашего сегодняшнего разговора. Итак, катехизис святителя Филарета, митрополита Московского, – уникальное сочинение, где основные истины православного вероучения изложены точно, кратко и доступно. Созданный в период преодоления оккультного лжеучения XIX века – мистицизма, он обличает и ересь № 1 наших дней – экуменизм, также рожденную в недрах тайных обществ. Именно по этой причине выдающийся труд Святого Отца неугоден экуменистам и ложно объявлен ими якобы устаревшим. Ревнители же Православия могут и должны сверять по нему свои взгляды, стараясь как можно тверже усвоить все спасительные истины святой веры для ее неуклонного хранения и защиты от еретиков. Полезно также ознакомиться с незаслуженно забытым противообновленческим катехизисом митрополита Мануила (Лемешевского) – «Совопросником Православия», где содержатся конкретные практические советы, актуальные для современной борьбы с попытками реформации Церкви.

Источник: http://pkrest.ru