Митрополит Тверской и Кашинский Савва

Служение 23 марта митрополитом Тверским и Кашинским Саввой Божественной Литургии на русском языке, вскоре после назначения его Священным Синодом Русской Православной Церкви управляющим делами Московской Патриархии, резонансом отозвалось во многих православных и светских СМИ.

Эта Божественная литургия была совершена митрополитом Саввой по просьбе Преображенского братства известного обновленца и реформатора Г. Кочеткова в небольшой больничной церкви иконы Богородицы Всех скорбящих радость с грошиками при Центре специализированных видов мед.помощи им. В. П. Аваева[1]. Этот факт после столь высокого назначения митрополита был воспринят многими не иначе как «Русская Православная Церковь переходит на современный русский язык»[2]. Обосновано такое нововведение исключительно миссионерскими целями и как «разворачивание богослужения лицом к русскому народу»[3]. На самом деле в основе все этих восторгов лежит богословская и литургическая безграмотность, легкомыслие и непонимание самого смысла и сути православного богослужения и молитвы. Молитва частная и молитва общественная, то есть богослужение – это не обращение к народу, а обращение народа к Богу. Но, к сожалению, инициаторы введения русского языка в богослужение этого не понимают. Отсутствие правильной духовной жизни, основанной на духе покаяния, иначе – трезвения, ввергает эти общины в чуждый Православной Церкви активизм и восторженность. Иначе это называется – состояние прелести, обольщенности[4].

Интересны объяснения самого митрополита Саввы: «Это очень интересный и полезный опыт. Я считаю, что этот храм должен стать открытой миссионерской площадкой»[5].

Этих слов митрополита Саввы, невзирая на его приверженность и расположенность к церковно-славянскому языку, вполне достаточно, чтобы говорить о «наступающих переменах в Русской Православной Церкви».

Следующие высказывания митрополита Саввы также настораживают: «Никто никого принуждать к обязательному служению на том или ином языке не будет. Пусть каждая община выбирает то, что ближе к сердцу». Этими словами был дан зеленый свет для реформ внутри Русской Православной Церкви.

Часто у современного епископата Русской Православной Церкви, который в основном относится к новому поколению, можно увидеть такие действия и такие поступки, которые вносят в Церковь раздор, нестроения, смущение и соблазн. Происходит это по причине отсутствия, как правило, у епископата элементарного чувства ответственности пред Богом за свои поступки.

СВТ. ГРИГОРИЙ БОГОСЛОВ О ЕПИСКОПЕ И ГЛАВНЫХ ОСНОВАХ ЕГО СЛУЖЕНИЯ

Мнение, что епископу можно все, уверенность во вседозволенности, проистекает из отсутствия духовной культуры и воспитанности. Весьма кстати оказываются слова свт. Григория Богослов, в которых вскрывается все безобразие поведения епископа, который о себе мнит многое, забывая о том, что епископ – это преемник апостолов в благочестии. Свт. Григорий в своем похвальном слове свт. Афанасию Великому пишет: «Не следует [свт. Афанасий]обычаю вступать на престол и тотчас предаться своеволию от пресыщения, подобно тем, которые сверх чаяния захватывают какую-либо власть или наследство. Это свойственно священникам чуждым, незаконным и недостойным сана, которые, приступая к священству, ничего не привносят с собою, ни мало не потрудившись над добродетелью, оказываются вместе и учениками и учителями благочестия, и когда сами еще не очистились, начинают очищать других… они весь путь свой ознаменовали насилием, и, наконец, гнетут и самое благочестие; не нравы дают им степень, а степень – нравы; им надобно приносить жертвы скорее за себя, нежели о людских невежествиях…» То есть еще во времена свт. Григория были случаи возведения на епископский престол людей недостойных, которые воспринимали епископское служение как исключительно право на власть и в чисто мирском секулярном его понимании.

Однако священные каноны Православной Церкви, великие учители Церкви Христовой, постоянно говорят о том, что и священство, и епископское служение – это прежде всего невероятная степень ответственности пред Богом. Епископ – не администратор и не распорядитель жизнями людей, а пастырь Церкви Христовой. Пастырство и надменное властительство не совместимы. Епископское служение, по словам свт. Григория Богослова, требует от архипастыря быть «строителем душ и раздаятелем слова»[6]. В качестве правила для богоугодного служения свт. Григорий ставит следующее: «ни сторогостью не ожесточать, ни потворством не надмевать, но соблюдать благоразумие в слове, и ни в том, ни в другом не преступать меры»[7].

«Соблюдать меру», о которой говорит свт. Григорий Богослов, епископ и священник может только в том случае, если он обладает благоразумием, просвещенным от Бога умом. Такого состояния просвещения свт. Григорий Богослов достиг строгой монашеской аскетической жизнью. Являясь любителем безмолвия, свт. Григорий, приобретя силу от Духа Святого, смог с Божией помощью возродить Константинопольскую Церковь. Образ епископского служения свт. Григория – это пример для подражания каждому епископу и священнику. Это служение свт. Григорий также уподоблял «постоянному изнеможению», умиранию или распятию ради своей паствы[8].

Безусловно, таких примеров как свт. Григорий Богослов в нашем епископате найти невозможно. И на то есть свои может и объективные и вполне объяснимые причины. Однако в его служении пастве и Церкви необходимо видеть пример себе. И это, прежде всего, касается образа священнического и епископского служения – «соблюдать благоразумие в слове» и «не преступать меры».

 

ЦЕРКОВНОЕ МЫШЛЕНИЕ-ВОСПИТАНИЕ. ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК

В отношении же использования русского языка в богослужении Русской Православной Церкви было высказано много авторитетных мнений против такого нововведения. Оно разрушает церковную жизнь, вносит «чуждый огонь» во Святая Святых. О богословской бедности русского языка и его неэстетичности по отношению к церковно-славянскому языку было сказано также много и не раз. Правильное церковное воспитание, которое, как предполагается, должны давать Духовные школы Русской Православной Церкви, в качестве своего доброго плода должно иметь «церковное сознание и мышление» у будущего духовенства. Это сознание вырабатывает у воспитанников и студентов внутреннее чувство красоты. И получивший правильное воспитание, обладающий церковным мышлением человек, а тем более священник, прекрасно осознает и понимает ущербность русского языка и совершенную недопустимость его в богослужебной жизни Русской Православной Церкви.

Епископ, обладающий хотя бы «благоразумием», никогда не станет заниматься языковой эквилибристикой на священном амвоне. Он понимает, что введение русского разговорного языка в богослужение неминуемо приведет к церковному расколу, к углублению отчуждения между русским, украинским и белорусскими народами. Церковно-славянский язык является не только словесной иконой русского православия, этот язык близок для всех славянских Православных Церквей. Именно поэтому этот язык, который никогда не был разговорным языком, а был высоким литературным языком и богослужебным, был связующим между славянскими народами.

Отход от этого языка в богослужении приходском ряда славянских Православных Церквей во второй половине ХХ столетия не может служить в качестве убедительного аргумента для введения русского разговорного языка в богослужение. Это произошло по вполне очевидному недоразумению, а также в силу секуляризации церковной жизни в этих Поместных Церквах. Мы рискнем даже утверждать, что утрата церковно-славянского языка в некоторых славянских Православных Церквах является следствием преобладания и влияния на их жизнь обновленческих тенденций, которые своим источником имеют экуменическое движение.

 

САКРАЛЬНОСТЬ ЦЕРКОВНО-СЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА

Использование русского языка в богослужении – это свидетельство о богословской и духовной мертвости тех православных христиан и духовенства, которые активно внедряют в церковную богослужебную жизнь этот язык. Это свидетельство об их духовном невежестве. В этом языке, иначе еще называемом древлеславянским письменным или литературным языком, выдающиеся представители русской культуры и науки (М. В. Ломоносов, А. С. Пушкин и проч.) видели мощный источник для обогащения русского народного языка и средство «усыновления» русского языка греческим. Этот язык, являясь сакраментальным, был полифункционален и явился мощным источником для формирования национальных славянских языков[9].

Этот язык, не являясь разговорным, всегда изучался отдельно даже на Руси, на что указывают берестяные грамоты Великого Новгорода. И что мешает современному человеку, входящему в лоно Русской Православной Церкви, изучать этот сакральный, литургический язык как величайшее достояние православной славянской культуры? Чем он хуже английского, французского, испанского и др. иностранных языков? Очевидно, ничем. Более того, этот язык, как утверждают авторитетные ученые слависты, и на что следует обращать внимание священнослужителям, «представляет собой обширное поле для разносторонней поэтической изобразительности, для звукового и мелодически интонационного полифонизмов»[10]. Этот язык формировался на культурном срезе Византии и славянского мира, став посредником между этими двумя цивилизациями. Он вобрал в себя лексическое, синтаксическое и терминологическое богатство греческого, латинского, сирийского языков. Чего не имеет и чем не обладает ни русский, ни украинский, ни белорусский языки, которые свое формирование начали после нескольких неудачных реформ русского языка в XVIII–XIX веках.

 

ХАРАКТЕР ЦЕРКОВНОГО БОГОСЛУЖЕНИЯ

Миссионерские цели также не могут служить оправданием для служения Божественной Литургии на русском языке. Во-первых, потому, что Божественная Литургия в жизни Церкви, с ее первых времен существования, не служила орудием и средством проповеди. Божественная Литургия всегда совершалась в Древней Церкви только для верных, то есть тех, кто не находился под епитимией отлучения от причащения Тайн Христовых, кто был по своему духовно-нравственному состоянию, по целомудрию души и тела достоин участвовать в Трапезе Господней. Готовящийся ко святому Крещению или далекий от Церкви человек должен быть еще подготовлен к участию в Евхаристии не только катехизацией, но, прежде всего, глубоким покаянием и исповедью. Каждый, приходящий в храм на Божественную Литургию, должен осознавать, что это «священнослужение совершается на земле, но по чиноположению небесному», что «сам Утешитель учредил это чинопоследование, и людей, еще облеченных плотию соделал представителями ангельского служения»[11], – подчеркивает свт. Иоанн Златоуст. И если к самому священнодействующему священнику предъявляются весьма высокие требования – «быть столь чистым, как если бы он стоял на самых небесах посреди тамошних сил»[12], – то разве не меньшие требования должны предъявляться к участвующим в Божественной Литургии верным?

 

ПРАВО ЕПИСКОПА И ИСТОЧНИК УЧИТЕЛЬСТВА

В служение епископа входит бережное сохранение церковного предания, традиций Поместной Церкви. Епископ в жизни Церкви никогда не мыслился как тиран и насильственно навязывающий свои мнения и представления.

В отличии от римо-католической церкви, где епископ служит и учит ex esse (от себя), в Православной Церкви епископское служение было всегда иным. Епископ в Православной Церкви должен говорить не от себя, но от имени Церкви. Но чтобы епископ выражал веру Церкви и говорил от Церкви, он должен быть пропитан святоотеческим учением, жить в согласии с тем образом подвижнической жизни, который соблюдался у всех святых святителей Вселенской Православной Церкви. То есть, чтобы епископ был не только преемником апостолов по кафедре или рукоположению, но и по образу мысли, вероучению и образу жизни.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В контексте истории и богословия Русской Православной Церкви служение Божественной Литургии на русском языке видным иерархом, по нашему глубокому убеждению, является не чем иным, как вызовом и хулиганством.

Нам недавно стало известно о том, что митрополит Савва решил самым плотным образом сотрудничать с кочетковским Преображенским братством. Но не в даваясь в детали, мы хотели бы привести решение специальной Комиссии, созданной Русской Православной Церковью по поводу богословских изысканий священника Георгия Кочеткова:

«1. В своем учении священник Георгий Кочетков отступает от Православия, так как его вероучительная система не соответствует догматическому учению Православной Церкви, утвержденному Вселенскими Соборами и заключенному в форму, смысл и содержание Никео-Цареградского Символа веры. Свящ. Георгий Кочетков отступает не только от Святого Православия, но и от учения большинства других христианских конфессий, в которых Христос признается Сыном Божиим, воплотившимся от Пречистой Девы Марии и ставшим Человеком, тогда как у свящ. Георгия Кочеткова человек Иисус из Назарета становится Сыном Божиим по усыновлению. Непризнание Господа нашего Иисуса Христа Сыном Божиим, "Единосущным Отцу", а Святого Духа Господом, Лицом Святой Троицы, Единосущной и Нераздельной, также делает вероучение свящ. Георгия Кочеткова неправославным.

2. Святоотеческое наследие в книгах свящ. Георгия Кочеткова либо остается невостребованным, либо подвергается критике.

Вековые традиции Русской Православной Церкви, дух ее пастырского служения, сокровища литургической жизни, школа духовного возрастания, несомненно, чужды свящ. Георгию Кочеткову и его последователям. В его богословской системе, организации пастырского служения, литургической жизни его общин неизменно прослеживается влияние, с одной стороны, рационализма, с другой – ложного харизматизма, свойственных различным направлениям протестантизма».

Мы надеемся на благоразумие нового управляющего делами Московской Патриархии митрополита Саввы, что оно поможет ему не следовать советам и рекомендациям современных обновленцев и не рассматривать их храмыв качестве «миссионерской площадки». Ибо такие храмы для Русской Православной Церкви являются не миссионерской площадкой, а центрами по разрушению РПЦ изнутри.

Редакция «Православного Апологета»

Публикуется в сокращении и с корректурой «ДХ»

Источник: https://apologet.spb.ru