Этот день является особо значимой датой для россиян и особенно для петербуржцев. В далеком 1943 году в этот день была прорвана блокада Ленинграда. Несмотря на то, что город оставался осажденным еще год, с прорывом вражеского кольца значительно улучшилась обстановка на всём Ленинградском фронте, улучшилось снабжение продовольствием и беоприпасами, у сотен тысяч ленинградцев появилась надежда остаться в живых.
По планам Ставки Верховного главнокомандующего, советские войска ударами двух фронтов – Ленинградского с запада и Волховского с востока – должны были разгромить вражескую группировку, удерживавшую Шлиссельбургско-Синявинский выступ. Командование фронтами было поручено генерал-лейтенанту Л.А. Говорову и генералу армии К.А. Мерецкову. Координировали взаимодействие представители Ставки – генерал армии Г.К. Жуков и маршал К.Е. Ворошилов.
12 января 1943 года после артиллерийской подготовки, начавшейся в 9 часов 30 минут и продолжавшейся 2 часа 10 минут, 67-я армия Ленинградского фронта нанесла мощный удар с запада на восток. Наступление поддерживали 2-я ударная и 8-я армии Волховского фронта, корабли, береговая артиллерия и авиация. Несмотря на упорное сопротивление противника, к исходу 13 января расстояние между армиями сократилось до 5-6 километров, а 14 января – до двух километров.
Командование немецко-фашистских войск, стремясь любой ценой удержать Рабочие посёлки № 1 и 5, перебрасывало свои подразделения с других участков фронта. Группировка врага несколько раз безуспешно пыталась прорваться на юг к своим главным силам. Через 6 дней, 18 января на окраине Рабочего посёлка № 1 под Шлиссельбургом части 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта соединились с частями 372-й дивизии Волховского фронта. В этот же день был полностью освобождён Шлиссельбург и всё южное побережье Ладожского озера.
К 18 января 1943 года в городе оставалось около 800 тысяч человек. Около полуночи по радио было передано сообщение о прорыве блокады. Горожане стали выходить на улицы, крича и ликуя. Весь Ленинград был украшен флагами. Появилась надежда на то, что родной город будет освобожден. Хотя полностью блокадное кольцо было снято лишь 27 января 1944 года, а в результате прорыва кольца блокады был отвоёван лишь узкий коридор – полоска торфяного болота, значение этого дня для дальнейшей судьбы Ленинграда трудно переоценить.
Пробитый вдоль берега коридор от Волховского фронта к Шлиссельбургу шириной 8-11 километров восстановил сухопутную связь Ленинграда со страной. По южному берегу Ладожского озера развернулось строительство железной дороги Шлиссельбург – Поляны протяженностью 36 км. 6 февраля по новой «Дороге жизни» в Ленинград пошли поезда. Первый, главный шаг к освобождению Ленинграда был сделан.
Живая память. Блокадная судьба
Блокада Ленинграда прямо коснулась нашей семьи: в 1941-1943 годах ее пережила Нина Ефимова, сестра моей мамы. В июне 1941 года ей было 14 лет. Она уже год жила в Ленинграде у старшей сестры Евгении, потерявшей мужа на финской войне и оставшейся с маленьким сыном на руках. Училась в школе, присматривала за ребенком. Ей, приехавшей из глухой деревни, здесь все было в диковинку, все интересно, все нравилось. Она изо всех сил старалась помогать старшей сестре, лишь бы ничем не огорчить ее и не отправиться назад в деревню.
— …Я была прописана у Жени в квартире и училась в школе, — вспоминает Нина Дмитриевна Ефимова. — Учителя ко мне, деревенской, относились хорошо, но я мучилась от того, что дома учила немецкий язык, а тут был английский. Мне кое-как ставили тройки, но не упрекали, не насмехались, отношение было хорошее.
В начале июня 1941г. Женя, взяв сына, уехала на две недели в отпуск на родину — очень соскучилась, хотела навестить маму, братьев и сестер. Нина, несмотря на все уговоры, ехать отказалась наотрез: сильно боялась, что ее оставят дома. Выручила тогда соседка по комнате — Зоя, хорошая подруга тети Жени. Она предложила присмотреть и позаботиться о Нине. Договаривались на две недели, а вышло иначе – 22 июня грянула война.
Вернуться в Ленинград стало невозможно. Вскоре начались авианалеты, в тыл потянулись потоки беженцев. Евгения Дмитриевна с сыном осталась жить в Радищеве в отчем доме. Сердце ее разрывалось на части. Как могла она оставить младшую сестру-школьницу одну в таком большом городе?! Зачем пошла у нее на поводу? Что теперь с ней будет? Война! Всех людей разбросало. Слушая по радио сводки с фронта, она снова и снова обмирала от страха: по ее вине пропадет девчонка, и никто никогда не узнает ее судьбу... Два года от Нины не было ни слуху, ни духу. Родные знали, что в блокадном городе тысячи людей умирают от голода и холода, и мысленно давно ее похоронили.
+++
— …Уехав в отпуск, Женя оставила мне денег на житье и просила свою подругу-соседку Зою присмотреть за мной, — рассказывает Нина Дмитриевна. — На июнь-июль мне этих денег хватило, а потом немцы разбомбили огромные Бадаевские продовольственные склады, и продукты из магазинов разом исчезли. В начале войны население города составляло 2,5 миллиона человек. Как их накормить? Чем? Начали вводить карточную систему. Мне тоже дали карточку, по ней я и получала хлеб во время блокады.
Хорошо помню, как нас, всех жильцов, заставляли дежурить по ночам на улице возле дома, чтобы не было паники, краж и преступлений. Был поквартирный обход, и в график дежурства записали всех. И мне тоже дали ружье, чтобы я, 14-летняя девчонка, стояла в ночном дозоре. Конечно, было страшно, хотя я и видела, что у соседнего дома тоже есть дежурный. Однажды подходит ко мне мужик с ружьем от соседнего дома и, глядя на мою маленькую фигурку, спрашивает:
— А вы инструкцию знаете?
— Какую инструкцию?
Конечно, я ничего не знала и перепугалась от одного этого вопроса. И до сих пор не понимаю, как это могли дать мне в руки настоящее боевое ружье, если ни стрелять не научили, ни обращаться с ним?..
Поздней осенью 1941 года, когда уже начался голод, мы с Зоей в первый раз взяли салазки, нагрузили на них вещи (я взяла что-то из Жениной одежды) и пошли в Финляндию менять вещи на продукты. Было очень холодно, мела метель. Мы вошли в какую-то деревню, и Зоя отправилась стучать в дом, просить еды, а меня оставила на улице и приказала:
— Не спи, а то замерзнешь.
Я тогда и вправду так сильно продрогла, что потянуло в тяжелый сон. Уже засыпая, вдруг встрепенулась, вспомнив строгий наказ: «Не спи!» — и стала бодриться, чтоб не заснуть и не умереть. Зоя вернулась с добычей — ей удалось выменять на одежду примерно пуд муки. В условиях блокадного города это было настоящее сокровище. Мы привезли мешок на санках, а дома испекли лепешки. Но потом случилось так, что мука из нашего мешочка стала быстро убывать. Мы не знали, кто мог это сделать.
Однажды выяснилось — соседка по этажу, у которой на руках оставалась больная мать и дети. Она раскаляла на огне утюг, из муки и воды делала что-то вроде оладьев и тихонько жарила их не на общей кухне, а в своей комнате — на утюге, чтобы не было ни запаха, ни звука. Когда мы хватились, было уже поздно, муки осталось совсем мало. Но, даже узнав об этом, Зоя не устраивала никаких допросов и скандалов. Все всё понимали без слов.
+++
На войне бывают чудеса, и одно из них осталось в летописи нашей семьи. В начале марта 1943 года, на рассвете под окошком дома Анны Дмитриевны Давыдовой в Новоспасске раздался слабый стук. Она, мгновенно проснувшись, выглянула в окно и тихо ахнула: "Нина!" Тут же поднялись домочадцы:
— Мама, что ты?! Не может быть!
Накинув телогрейки, вместе выбежали отворять дверь. Перед ними стояли два скелета — Нина и Зоя. Все тяготы блокады они пережили вдвоем. А в январе 1943г. по Ладоге их вывез знакомый майор, семья которого жила по соседству. Ему в части дали полуторку, чтобы вывезти своих, а он прихватил еще Нину и Зою. Из вещей разрешили взять только одну сумку, в ней было самое необходимое. Нужно было спасать людей, а не имущество. Через Ладогу они ехали ночью в трескучий январский мороз. Ох, и натерпелись страху!
Дорогу бомбили так сильно, что машину кидало из стороны в сторону. Лед был толстый, но рвался тут и там от прицельных бомбовых ударов. Водитель то резко тормозил, увидев впереди полынью, то резко поворачивал, то жал на газ. Люди сидели в кузове, тесно прижавшись друг к другу, и при каждом взрыве мысленно прощались с жизнью. Смерть отовсюду тянула к ним свои цепкие руки: с неба летели бомбы, внизу их приготовилась поглотить ледяная бездна, да еще сковывал истощенное тело лютый страх и лютый мороз.
Но — выдержали. Проскочили! И возрадовались на твердом берегу — живы! Слава Богу, живы! Самим не верилось, что чудом вырвались из блокадного кольца… А потом их посадили в эшелон и повезли в тыл. Ехали долго, больше месяца. Вагон не отапливался, но народу в нем было битком, сидели впритык друг к другу. От мороза ноги пристывали к полу, валенки надо было буквально отдирать. В дороге давали жидкий суп-баланду, но все равно было голодно, постоянно хотелось есть. Взрослые выбегали на станциях, в котелках иногда приносили кипяток, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
На электричке поздним вечером в начале марта 1943г. Нина с Зоей приехали в Новоспасск. Нина отправилась было искать дом своей старшей сестры Нюроньки, а Зоя с вещами осталась на вокзале. Но за несколько лет поселок сильно изменился, дом она не нашла, да и забоялась идти: темно, всюду лают собаки. Под ногами хрустит ледок на замерзших лужах. Вернулась на вокзал, там они вдвоем кое-как скоротали ночь, а утром чуть забрезжило, пошли искать дом. И нашли! Словами не описать, сколько радости было в семье при той памятной встрече!
За несколько месяцев они поправились и окрепли. Конечно, еда была скудной: картошка, лук, хлеб — но после двух лет, проведенных в блокаде, им казалось, что вкуснее нет ничего на свете. Окрепнув, Зоя уехала к своим родным в Архангельск.
По планам Ставки Верховного главнокомандующего, советские войска ударами двух фронтов – Ленинградского с запада и Волховского с востока – должны были разгромить вражескую группировку, удерживавшую Шлиссельбургско-Синявинский выступ. Командование фронтами было поручено генерал-лейтенанту Л.А. Говорову и генералу армии К.А. Мерецкову. Координировали взаимодействие представители Ставки – генерал армии Г.К. Жуков и маршал К.Е. Ворошилов.
12 января 1943 года после артиллерийской подготовки, начавшейся в 9 часов 30 минут и продолжавшейся 2 часа 10 минут, 67-я армия Ленинградского фронта нанесла мощный удар с запада на восток. Наступление поддерживали 2-я ударная и 8-я армии Волховского фронта, корабли, береговая артиллерия и авиация. Несмотря на упорное сопротивление противника, к исходу 13 января расстояние между армиями сократилось до 5-6 километров, а 14 января – до двух километров.
Командование немецко-фашистских войск, стремясь любой ценой удержать Рабочие посёлки № 1 и 5, перебрасывало свои подразделения с других участков фронта. Группировка врага несколько раз безуспешно пыталась прорваться на юг к своим главным силам. Через 6 дней, 18 января на окраине Рабочего посёлка № 1 под Шлиссельбургом части 123-й стрелковой бригады Ленинградского фронта соединились с частями 372-й дивизии Волховского фронта. В этот же день был полностью освобождён Шлиссельбург и всё южное побережье Ладожского озера.
К 18 января 1943 года в городе оставалось около 800 тысяч человек. Около полуночи по радио было передано сообщение о прорыве блокады. Горожане стали выходить на улицы, крича и ликуя. Весь Ленинград был украшен флагами. Появилась надежда на то, что родной город будет освобожден. Хотя полностью блокадное кольцо было снято лишь 27 января 1944 года, а в результате прорыва кольца блокады был отвоёван лишь узкий коридор – полоска торфяного болота, значение этого дня для дальнейшей судьбы Ленинграда трудно переоценить.
Пробитый вдоль берега коридор от Волховского фронта к Шлиссельбургу шириной 8-11 километров восстановил сухопутную связь Ленинграда со страной. По южному берегу Ладожского озера развернулось строительство железной дороги Шлиссельбург – Поляны протяженностью 36 км. 6 февраля по новой «Дороге жизни» в Ленинград пошли поезда. Первый, главный шаг к освобождению Ленинграда был сделан.
Живая память. Блокадная судьба
Блокада Ленинграда прямо коснулась нашей семьи: в 1941-1943 годах ее пережила Нина Ефимова, сестра моей мамы. В июне 1941 года ей было 14 лет. Она уже год жила в Ленинграде у старшей сестры Евгении, потерявшей мужа на финской войне и оставшейся с маленьким сыном на руках. Училась в школе, присматривала за ребенком. Ей, приехавшей из глухой деревни, здесь все было в диковинку, все интересно, все нравилось. Она изо всех сил старалась помогать старшей сестре, лишь бы ничем не огорчить ее и не отправиться назад в деревню.
— …Я была прописана у Жени в квартире и училась в школе, — вспоминает Нина Дмитриевна Ефимова. — Учителя ко мне, деревенской, относились хорошо, но я мучилась от того, что дома учила немецкий язык, а тут был английский. Мне кое-как ставили тройки, но не упрекали, не насмехались, отношение было хорошее.
В начале июня 1941г. Женя, взяв сына, уехала на две недели в отпуск на родину — очень соскучилась, хотела навестить маму, братьев и сестер. Нина, несмотря на все уговоры, ехать отказалась наотрез: сильно боялась, что ее оставят дома. Выручила тогда соседка по комнате — Зоя, хорошая подруга тети Жени. Она предложила присмотреть и позаботиться о Нине. Договаривались на две недели, а вышло иначе – 22 июня грянула война.
Вернуться в Ленинград стало невозможно. Вскоре начались авианалеты, в тыл потянулись потоки беженцев. Евгения Дмитриевна с сыном осталась жить в Радищеве в отчем доме. Сердце ее разрывалось на части. Как могла она оставить младшую сестру-школьницу одну в таком большом городе?! Зачем пошла у нее на поводу? Что теперь с ней будет? Война! Всех людей разбросало. Слушая по радио сводки с фронта, она снова и снова обмирала от страха: по ее вине пропадет девчонка, и никто никогда не узнает ее судьбу... Два года от Нины не было ни слуху, ни духу. Родные знали, что в блокадном городе тысячи людей умирают от голода и холода, и мысленно давно ее похоронили.
+++
— …Уехав в отпуск, Женя оставила мне денег на житье и просила свою подругу-соседку Зою присмотреть за мной, — рассказывает Нина Дмитриевна. — На июнь-июль мне этих денег хватило, а потом немцы разбомбили огромные Бадаевские продовольственные склады, и продукты из магазинов разом исчезли. В начале войны население города составляло 2,5 миллиона человек. Как их накормить? Чем? Начали вводить карточную систему. Мне тоже дали карточку, по ней я и получала хлеб во время блокады.
Хорошо помню, как нас, всех жильцов, заставляли дежурить по ночам на улице возле дома, чтобы не было паники, краж и преступлений. Был поквартирный обход, и в график дежурства записали всех. И мне тоже дали ружье, чтобы я, 14-летняя девчонка, стояла в ночном дозоре. Конечно, было страшно, хотя я и видела, что у соседнего дома тоже есть дежурный. Однажды подходит ко мне мужик с ружьем от соседнего дома и, глядя на мою маленькую фигурку, спрашивает:
— А вы инструкцию знаете?
— Какую инструкцию?
Конечно, я ничего не знала и перепугалась от одного этого вопроса. И до сих пор не понимаю, как это могли дать мне в руки настоящее боевое ружье, если ни стрелять не научили, ни обращаться с ним?..
Поздней осенью 1941 года, когда уже начался голод, мы с Зоей в первый раз взяли салазки, нагрузили на них вещи (я взяла что-то из Жениной одежды) и пошли в Финляндию менять вещи на продукты. Было очень холодно, мела метель. Мы вошли в какую-то деревню, и Зоя отправилась стучать в дом, просить еды, а меня оставила на улице и приказала:
— Не спи, а то замерзнешь.
Я тогда и вправду так сильно продрогла, что потянуло в тяжелый сон. Уже засыпая, вдруг встрепенулась, вспомнив строгий наказ: «Не спи!» — и стала бодриться, чтоб не заснуть и не умереть. Зоя вернулась с добычей — ей удалось выменять на одежду примерно пуд муки. В условиях блокадного города это было настоящее сокровище. Мы привезли мешок на санках, а дома испекли лепешки. Но потом случилось так, что мука из нашего мешочка стала быстро убывать. Мы не знали, кто мог это сделать.
Однажды выяснилось — соседка по этажу, у которой на руках оставалась больная мать и дети. Она раскаляла на огне утюг, из муки и воды делала что-то вроде оладьев и тихонько жарила их не на общей кухне, а в своей комнате — на утюге, чтобы не было ни запаха, ни звука. Когда мы хватились, было уже поздно, муки осталось совсем мало. Но, даже узнав об этом, Зоя не устраивала никаких допросов и скандалов. Все всё понимали без слов.
+++
На войне бывают чудеса, и одно из них осталось в летописи нашей семьи. В начале марта 1943 года, на рассвете под окошком дома Анны Дмитриевны Давыдовой в Новоспасске раздался слабый стук. Она, мгновенно проснувшись, выглянула в окно и тихо ахнула: "Нина!" Тут же поднялись домочадцы:
— Мама, что ты?! Не может быть!
Накинув телогрейки, вместе выбежали отворять дверь. Перед ними стояли два скелета — Нина и Зоя. Все тяготы блокады они пережили вдвоем. А в январе 1943г. по Ладоге их вывез знакомый майор, семья которого жила по соседству. Ему в части дали полуторку, чтобы вывезти своих, а он прихватил еще Нину и Зою. Из вещей разрешили взять только одну сумку, в ней было самое необходимое. Нужно было спасать людей, а не имущество. Через Ладогу они ехали ночью в трескучий январский мороз. Ох, и натерпелись страху!
Дорогу бомбили так сильно, что машину кидало из стороны в сторону. Лед был толстый, но рвался тут и там от прицельных бомбовых ударов. Водитель то резко тормозил, увидев впереди полынью, то резко поворачивал, то жал на газ. Люди сидели в кузове, тесно прижавшись друг к другу, и при каждом взрыве мысленно прощались с жизнью. Смерть отовсюду тянула к ним свои цепкие руки: с неба летели бомбы, внизу их приготовилась поглотить ледяная бездна, да еще сковывал истощенное тело лютый страх и лютый мороз.
Но — выдержали. Проскочили! И возрадовались на твердом берегу — живы! Слава Богу, живы! Самим не верилось, что чудом вырвались из блокадного кольца… А потом их посадили в эшелон и повезли в тыл. Ехали долго, больше месяца. Вагон не отапливался, но народу в нем было битком, сидели впритык друг к другу. От мороза ноги пристывали к полу, валенки надо было буквально отдирать. В дороге давали жидкий суп-баланду, но все равно было голодно, постоянно хотелось есть. Взрослые выбегали на станциях, в котелках иногда приносили кипяток, чтобы хоть чуть-чуть согреться.
На электричке поздним вечером в начале марта 1943г. Нина с Зоей приехали в Новоспасск. Нина отправилась было искать дом своей старшей сестры Нюроньки, а Зоя с вещами осталась на вокзале. Но за несколько лет поселок сильно изменился, дом она не нашла, да и забоялась идти: темно, всюду лают собаки. Под ногами хрустит ледок на замерзших лужах. Вернулась на вокзал, там они вдвоем кое-как скоротали ночь, а утром чуть забрезжило, пошли искать дом. И нашли! Словами не описать, сколько радости было в семье при той памятной встрече!
За несколько месяцев они поправились и окрепли. Конечно, еда была скудной: картошка, лук, хлеб — но после двух лет, проведенных в блокаде, им казалось, что вкуснее нет ничего на свете. Окрепнув, Зоя уехала к своим родным в Архангельск.
Рассказ записала Н.Петрова