на главную

Воспоминания о Царской Семье: «ВЕЛИКИЕ ДУШИ РОССИИ»

О том, в каком режиме революционные власти содержали Царственных узников в Александровском дворце весной и летом 1917 года, свидетельствуют современники. В частности, фрейлина Императрицы София Карловна Буксгевден, до последнего дня жизни сохранившая верность Царской Семье, так вспоминала об этом периоде:

«На стол коменданта дворца ежедневно сваливались сотни оскорбительнейших пасквилей и газет, которые охрана с удовольствием передавала «по назначению». «Защитники» дворца, одурманенные властью и безнаказанностью, изнывавшие от безделья, не уставали изобретать для узников мелкие неприятности и унижения. Государыню лишили возможности выходить на балкон: двери на него стража заколотила. Семью заставляли подолгу стоять у запертых дверей, чтобы выйти на прогулку. Если ключ «терялся», прогулка отменялась. Ее могли прервать в любой момент под тем предлогом, что кто-то ходит медленно или что-то сказал по-французски. Это особенно злило солдат. Охранники с руганью шатались по дворцу, внезапно врывались в комнаты Цесаревича и Великих княжон.

Князь Долгоруков оборонял от их вторжения комнату Императрицы. Один из караульных постов был установлен как раз напротив окна ее гардеробной, и она изыскивала разные способы, чтобы скрыться от хамски-любопытствующих глаз. И уж вовсе не имела границ бдительность охранников. Они вскрывали каждую посылку, разрезали тюбики с зубной пастой, разламывали шоколадные плитки на мелкие кусочки. Обыскивали даже простоквашу! В процедуре осмотра царского белья из прачечной участвовала вся охрана — без исключения.

По воспоминаниям А.Ф.Керенского, «в парке охрана демонстративно следовала за арестованными, грубо обращалась с ними, всевозможными способами выражая презрение к низложенному Государю. Ему, всю жизнь верившему в народную любовь, тяжело было чувствовать примитивную ненависть солдат, служивших в самых любимых и известных ему полках».

А ведь совсем недавно, в сентябре 1916г., Государь говорил послу Франции Морису Палеологу: «Как чудесен русский солдат! Я не знаю, чего нельзя было бы с ним достигнуть. И у него такая воля к победе, такая вера в нее!»
+++
...Питание арестованных было существенно ограничено. Дворцовый повар ежедневно получал от солдат продукты. Пищу готовили самую простую. Фрукты были запрещены, так как в тюрьмах они не положены. В начале июня 1917г. узников известили, что отныне все издержки по столу они должны оплачивать сами. Между тем, несмотря на отстранение от власти, они все еще продолжали из личных средств выплачивать многочисленные пособия, ранее назначенные своим подданным.
Меню было сокращено так, что дальше сокращать было уже некуда, но А.Ф.Керенский счел необходимым лично составить инструкцию, в которой призвал семью Царя к скромности и указал, что им «должно воздерживаться от употребления горячих закусок». Сам же временный диктатор на правах победителя обожал завтракать в Большом дворце Царского Села. Куча его прихлебателей стремительно опустошала императорский погреб, оранжереи и ферму. Уделять фрукты и молоко в лазареты и детские приюты, по примеру прежнего Двора, ему и в голову не приходило.
+++
Императорская чета с горячей благодарностью откликалась на немногие сочувственные письма от незнакомых людей. 31 июля пришло поздравление имениннику, «бывшему Цесаревичу Алексею Николаевичу»: «Русские дети, которых Вы никогда не видели, но которые Вас никогда не забудут, поздравляют Вас с Днем Вашего рождения. Они Вас очень любят и сегодня были в церкви, по случаю Вашего рождения. Сказать свои имена — не смеем».

Уже на другой день 1(14) августа 1917г. Царская семья была отправлена в ссылку. Они очень надеялись, что повезут на юг, в их любимый Крым, но когда было приказано взять теплую одежду и запас продуктов на пять суток, поняли, что впереди — Сибирь. Их решили увезти в Тобольск — «подальше от центра, в глушь, в забвение. Ведь тень Царской семьи стояла не только угрызением совести, но и личной угрозой для всех участников Февраля, — писал Иван Солоневич. — И эту угрозу нужно было убрать подальше. В этом единодушны были все: от генералов до социалистов».

Была и еще одна причина их ссылки в Сибирь. Заговорщикам очень хотелось низвести Царя, Помазанника Божия — того, «выше которого из всех живущих на земле нет» (выражение священника Афанасия Беляева) — до уровня обычного преступника. А Сибирь для таковых — обычное место заслуженного наказания. Эту мысль настойчиво внедряли в сознание народа, надеясь хотя бы так оправдать и саму ссылку, и свержение Царя. Ведь законным путем обосновать свои преступные деяния Временному правительству не удалось.

Группа следователей, им специально назначенная, целый месяц исследовала все Царские архивы и государственные документы, старательно перетряхнула личные письма семьи, но не нашла ни малейшего повода, чтобы упрекнуть Николая II в «пособничестве немцам» или измене государственным интересам России. Как сообщил в отчете один из следователей, «Царь оказался кристально чист». Поскольку законные обвинения предъявить не удалось, узников отправляли в Сибирь без всяких оснований и без решения суда.
+++
Дети перед отъездом горько плакали, а родители их говорили: «Мы все готовы перенести, если это нужно для блага России». Последняя ночь в родном доме прошла грустно и тяжело. Доктор Боткин ходил от одних к другим с бутылочкой капель и всех утешал. «Какое страдание наш отъезд. Все уложено, пустые комнаты. Так больно", — писал Государыня своей близкой подруге Анне Вырубовой.

Отъезд был назначен на час ночи (широкой огласки боялись!), а выехали около 6 утра. Царскую семью провожали лишь несколько слуг. Командир 2-го Гвардейского стрелкового полка, полковник Н.А.Артабалевский рассказывает:

«Поездной состав, предназначенный для Царской семьи, не был подан на станцию. Между ним и дорогой было две линии железной дороги. По другую сторону тесно сгрудилась серая людская толпа, молчаливая и неподвижная. Так держат себя люди при свершении какого-нибудь великого таинства. Подошли две легкие машины. Из одной вышли лица, не пожелавшие оставить Их Величества в скорбные дни. Из другой — Царевны, затем вышел сам Государь и помог выйти Государыне.

Семья медленно перешла железнодорожные пути и по шпалам двинулась к своему вагону. Так начала она свой страдный путь, и толпа русских людей, их подданных, свидетельствовала его священным молчанием и тишиной. Увидев благословляющую руку Государыни, мы с Кушелевым сняли фуражки и склонили головы, а потом, точно сговорившись, направились к вагону. Сила, ведшая меня к моему Государю, была неизмеримо сильнее всяких посторонних влияний.

Кушелев бросился перед ним на колени. Государь обнял его, поцеловал, а мне протянул руку. Его бледное лицо и незабвенный взор навсегда останутся в моей памяти. В необъяснимом порыве я припал головой к его плечу. Он позволил мне побыть так несколько мгновений и сказал нам:

— Идите, иначе может быть большая неприятность для вас обоих. Спасибо вам за службу, за преданность, за любовь — от меня, Императрицы и моих детей. Служите России так же, как служили мне. Верная служба Родине ценнее в дни ее падения, чем в дни ее величия. Храни вас Бог!..

Еще раз он одарил нас своим незабываемым взглядом и скрылся в вагоне. Поезд медленно тронулся. Людская толпа вдруг всколыхнулась и замахала руками, платками, шапками. Замахала молча, без одного возгласа, без одного всхлипывания. Видел ли Государь этот молчаливый жест народа, преданного, как и он, на Голгофское мучение? Жест, полный мистической, священной тишины и безусловной любви. Жест единения в предстоящих муках и последнее «прости». Закоренелый революционер Козьмин недоумевающим взором смотрел на происходящее, а потом внезапно побледнел, съежился и торопливо уехал.

...Таинственный безмолвный поезд унес в далекую Сибирь Божественную тайну Царского служения и будущей судьбы России. В это же раннее утро на малом пруду Царскосельского парка, взлетая над водой, раскрыв широкие крылья и подняв вверх кроваво-красные клювы, пели черные лебеди. Это были протяжные певучие вскрики тоски, безысходной печали, рыдания по их незаменимо родному, невозвратно уходившему прошлому. Их песня метала душу и вместе с тем неудержимо увлекала ввысь, к Божественной вечности. Тогда, когда не может быть места человеческому голосу, — царственная птица сама взывает к Богу». (Из воспоминаний Николая Артабалевского).
+++
Русский народ не понимал всего случившегося, но думал иначе, чем генералы и Думские представители. Дочь личного врача Царской семьи Татьяна Боткина тоже оставила воспоминания: «На следующий день после приезда Их Величеств в Тобольск один старенький полковник надел полную парадную форму и в течение получаса стоял, вытянувшись во фронт, под окнами дома».

В этом стоянии верных рядом с православными были и иноверцы. В частности, сохранилось такое свидетельство. В Тобольске местные татары, собравшись в один из праздничных дней во главе с муллой перед домом узников, прямо под открытым небом отслужили молебствие об их здравии. За этим поступком стояли их крепкие убеждения.

Тобольский губернатор Н.А.Ордовский-Танаевский вспоминал, как в марте 1917г. глубокой ночью к нему пришли 25 вооруженных татар. Губернатор, понимая, что в такое время подобный визит может закончиться для него самым плачевным образом, прочитал молитву и вышел к ним с вопросом: — Гости дорогие, что заставило вас в бурю, в метель идти ко мне? Оказалось, что татарские муллы и старшины пришли, чтобы выяснить, правда ли, что «нет больше Царя на Руси, что Царя, его жену и детей арестовали»? А если так, то «нас послали к вам. Собирайте Тобольскую губернию, ведите выручать Царя-Батюшку и семью». Губернатор сокрушенно подтвердил, что клятвопреступники заставили Царя отречься от престола. Гости опустили головы: — Значит, погибла Русь. Прогневали мы Всевышнего».
+++
Говоря об этом феномене, П.С.Лопухин писал в 1939г.: «Православный человек, с которым соприкасаются иные народы, носит в себе нечто привлекательное. В этой сущности Православия и лежит основа русского империализма и умения присоединять к себе иные народы, не калеча их. Они, может быть, даже больше русских любили идею Белого Царя — идею чисто святорусскую».
+++
Показательно в этом смысле и отношение к Государю православных арабов. «Не думайте, — говорил один палестинец, — что Русский Царь был только русский. Нет, он был покровитель и защитник всего Православного востока. Пока Он жил, миллионы арабов жили в мире и безопасности». На него с упованием взирали и арабские мусульмане, зная, что он является гарантией их благоденствия. Когда на Ближний Восток дошла весть, что Царя убили, в трёх странах (Сирии, Ливане и Палестине) начались массовые самоубийства. Арабы уже тогда считали, что со смертью его кончилась человеческая история, и жизнь на земле потеряла всякий смысл». Самоубийства достигли такого размаха, что встревоженные правительства начали предостерегать народы против «политического безумия». Арабский траур по Русскому Царю длился несколько лет...

(Цит. по кн. О.Черновой «Верные». М., «Русский Хронографъ», 2010)




Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.


 

 

 

 

 

 

© 2005-2015 "Дух христианина" газета |