В апреле 1942 года, когда немцы были еще совсем недалеко от Москвы, Сталин официально разрешил праздновать Пасху. Какая нежданная радость была для православных москвичей! Восторгам их не было конца. Немцы были отброшены от столицы всего на 100 км. Наши войска после четырех месяцев тяжелых наступательных боев понесли немалые потери, были измотаны и перешли к обороне. В столице сохранялись требования светомаскировки и комендантского часа.
И вот в Великую Субботу 4 апреля в 6 часов утра по радио вдруг передали сообщение о том, что в праздничную Пасхальную ночь комендатура Москвы разрешила свободное передвижение по городу, несмотря на военное положение и близость фронта. Казалось бы, сороковые годы были временем безбожия, но в сердцах вера была жива. С другой стороны подавляющее большинство этих безбожников имело личный опыт общения с дореволюционным православным миром. А значит, в душе у них жило воспоминание о Боге, о Церкви.
В государственных архивах хранятся документы, из которых видно, с какой радостью русские люди при первой же возможности вернулись к православной жизни.
Вот фрагмент из воспоминаний Николая Моршанского: «На улице Баумана около Елоховского собора оживленный людской рокот и большой, вытянувшийся и опоясавший громадное церковное строение хвост. Идут прикладываться к плащанице – она стоит посреди храма последние часы. В правом приделе, в мерцании свечей, в тусклом свете, что проникает через узкие стекла окон, уже приготовленных к ночному затемнению, происходит церемония освящения куличей, пасок и яиц.
У многих не хватило ни усилий, ни времени, чтобы приготовить все это освященное веками великолепие пасхального дня. Но пасхальный хлеб, благословленный священником, должен быть в доме верующих. И вот стоит женщина с караваем обыкновенного белого хлеба, купленного в магазине. Рядом с ней седовласый старец держит в салфетке десяток сухарей. Тут освящают торт, давно заготовленный для случая.
А вот в углу, в отдалении от всех, стоит маленькая, робкая семилетняя девочка. В ее тонких ручонках на обрывке вчерашней газеты – кусок серого пшеничного хлеба с воткнутой в него свечкой. Священник благословляет и этот смиренный пасхальный хлеб, хлеб войны...»
В докладе начальника УНКВД г. Москвы и Московской области М.И. Журавлева приведены записи отзывов, услышанных от людей: "Господи! Какой сегодня радостный день! Правительство пошло навстречу народу и дали Пасху справить. Мало того, что разрешили всю ночь по городу ходить и церковную службу служить, еще дали сегодня сырковой массы, масла, мяса и муки. Вот спасибо правительству!” (Никитина, проживает по Ленинградскому шоссе, д. 55).
«Всего по Московской области в 124 действующих церквах присутствовало на богослужениях около 85 000 человек. Из поступивших материалов в Управление НКВД видно, что верующее население и духовенство в связи с религиозным праздником Пасхи, а также полученным разрешением беспрепятственного хождения населения г. Москвы и районов Московской области в ночь с 4 на 5 апреля реагировало положительно».
Из воспоминаний Андрея Стрешнева: «Пасхальная ночь. Город отвык выходить на улицу в этот поздний час, и даже в большие государственные праздники соблюдается строгий режим военного города, куда из окрестной тьмы неустанно, настойчиво тянутся силы врага, его тяжелые бомбовозы. Но в эту ночь, может быть, на одну только ночь в году, разрешено ходить по всему городу всю ночь напролет, ибо, по древнему русскому обычаю, в пасхальную ночь весь город открыт народу, двери церквей раскрыты настежь, и сердца людей раскрыты друг перед другом.
Это первая ночь весны, когда мертвое зерно трогается в рост навстречу свету из земной могилы, когда умерший Иисус встает из гроба, поправ мрак и смерть. И по глухим переулкам Замоскворечья, оступаясь о груды неубранного снега, люди идут к заутрени...
В эту пасхальную ночь войны в церкви так тесно, что нет возможности протиснуться вперед. Утреня еще не началась, а запоздавшие уже не могут сами отнести и зажечь свечи перед теми образами, к которым лежит сердце. От паперти, от конторки, где продают свечи, запоздавшие просят передать эти свечи дальше, и вместе со свечами от ряда к ряду переходит просьба верующих:
– Зажгите одну Воскресению, другую Невскому. Одну Воскресению, другую князю Владимиру, третью Ольге...
Вся тысячелетняя борьба народа вспоминается здесь в ожидании часа, когда раскроются врата алтаря и хоры грянут заутреню. Тесно. Хор негромко вторит священнику. В церкви еще полусвет, свечей недостаточно, чтобы преодолеть огромную, сводчатую византийскую высоту. Но уже близится час Воскресения Христова. Священник обращается к верующим:
– Братья! Город наш окружен тьмой, тьма рвется к нам на вражеских крыльях. Враг не выносит света, и впервые наше Светлое Воскресение мы встречаем впотьмах. Тьма еще стоит за порогом и готова обрушиться на всякую вспышку света. Мы сегодня не зажжем паникадил, не пойдем крестным ходом, как бывало испокон веков, окна храма забиты фанерой, двери глухо закрыты. Но мы зажжем свечи, которые у каждого в руках, храм озарится светом.
Мы верим в воскресение света из тьмы. Свет, который внутри нас, никакой враг погасить не в силах. Воинство наше – мужья, братья и сыновья, и дочери – в этот час стоит на страже нашей страны против сил тьмы. Храните в себе свет, веруйте в победу. Победа грядет, как светлое воскресение.
И, перебегая от свечи к свече, по храму потекла сплошная волна света. Зажигая друг у друга тонкие восковые свечи, каждый стоял с огнем, когда раскрылись Царские врата и священник поднялся – весь золотой, сверкающий. Полный сияния, храм начинал заутреню 1942 года, и хор откликался хору, и нежные гирлянды цветов на иконостасе и на клиросах, и весь воздух содрогнулся от весеннего клика: "Христос Воскресе!”
И каждый понял, что хоть он и темен снаружи, как этот храм, но внутри себя ни разу не чувствовал ни тьмы, ни сомнения, что все пройдет, что затаенная во мраке правда живет, не угасает. Что день воскресения близок. Что воинства не допустят германскую тьму в нашу светлую жизнь, что с нами вместе и Александр Невский, и князь Владимир, и преподобный Сергий, и княгиня Ольга, и древние воины, и древние просветители – все прошлое и все настоящее нашего народа, слитые воедино, победят во имя будущего, для сохранения навеки неугасимого света нашей родины и нашей культуры».
По материалам сайта «Благодатный огонь»
И вот в Великую Субботу 4 апреля в 6 часов утра по радио вдруг передали сообщение о том, что в праздничную Пасхальную ночь комендатура Москвы разрешила свободное передвижение по городу, несмотря на военное положение и близость фронта. Казалось бы, сороковые годы были временем безбожия, но в сердцах вера была жива. С другой стороны подавляющее большинство этих безбожников имело личный опыт общения с дореволюционным православным миром. А значит, в душе у них жило воспоминание о Боге, о Церкви.
В государственных архивах хранятся документы, из которых видно, с какой радостью русские люди при первой же возможности вернулись к православной жизни.
Вот фрагмент из воспоминаний Николая Моршанского: «На улице Баумана около Елоховского собора оживленный людской рокот и большой, вытянувшийся и опоясавший громадное церковное строение хвост. Идут прикладываться к плащанице – она стоит посреди храма последние часы. В правом приделе, в мерцании свечей, в тусклом свете, что проникает через узкие стекла окон, уже приготовленных к ночному затемнению, происходит церемония освящения куличей, пасок и яиц.
У многих не хватило ни усилий, ни времени, чтобы приготовить все это освященное веками великолепие пасхального дня. Но пасхальный хлеб, благословленный священником, должен быть в доме верующих. И вот стоит женщина с караваем обыкновенного белого хлеба, купленного в магазине. Рядом с ней седовласый старец держит в салфетке десяток сухарей. Тут освящают торт, давно заготовленный для случая.
А вот в углу, в отдалении от всех, стоит маленькая, робкая семилетняя девочка. В ее тонких ручонках на обрывке вчерашней газеты – кусок серого пшеничного хлеба с воткнутой в него свечкой. Священник благословляет и этот смиренный пасхальный хлеб, хлеб войны...»
В докладе начальника УНКВД г. Москвы и Московской области М.И. Журавлева приведены записи отзывов, услышанных от людей: "Господи! Какой сегодня радостный день! Правительство пошло навстречу народу и дали Пасху справить. Мало того, что разрешили всю ночь по городу ходить и церковную службу служить, еще дали сегодня сырковой массы, масла, мяса и муки. Вот спасибо правительству!” (Никитина, проживает по Ленинградскому шоссе, д. 55).
«Всего по Московской области в 124 действующих церквах присутствовало на богослужениях около 85 000 человек. Из поступивших материалов в Управление НКВД видно, что верующее население и духовенство в связи с религиозным праздником Пасхи, а также полученным разрешением беспрепятственного хождения населения г. Москвы и районов Московской области в ночь с 4 на 5 апреля реагировало положительно».
Из воспоминаний Андрея Стрешнева: «Пасхальная ночь. Город отвык выходить на улицу в этот поздний час, и даже в большие государственные праздники соблюдается строгий режим военного города, куда из окрестной тьмы неустанно, настойчиво тянутся силы врага, его тяжелые бомбовозы. Но в эту ночь, может быть, на одну только ночь в году, разрешено ходить по всему городу всю ночь напролет, ибо, по древнему русскому обычаю, в пасхальную ночь весь город открыт народу, двери церквей раскрыты настежь, и сердца людей раскрыты друг перед другом.
Это первая ночь весны, когда мертвое зерно трогается в рост навстречу свету из земной могилы, когда умерший Иисус встает из гроба, поправ мрак и смерть. И по глухим переулкам Замоскворечья, оступаясь о груды неубранного снега, люди идут к заутрени...
В эту пасхальную ночь войны в церкви так тесно, что нет возможности протиснуться вперед. Утреня еще не началась, а запоздавшие уже не могут сами отнести и зажечь свечи перед теми образами, к которым лежит сердце. От паперти, от конторки, где продают свечи, запоздавшие просят передать эти свечи дальше, и вместе со свечами от ряда к ряду переходит просьба верующих:
– Зажгите одну Воскресению, другую Невскому. Одну Воскресению, другую князю Владимиру, третью Ольге...
Вся тысячелетняя борьба народа вспоминается здесь в ожидании часа, когда раскроются врата алтаря и хоры грянут заутреню. Тесно. Хор негромко вторит священнику. В церкви еще полусвет, свечей недостаточно, чтобы преодолеть огромную, сводчатую византийскую высоту. Но уже близится час Воскресения Христова. Священник обращается к верующим:
– Братья! Город наш окружен тьмой, тьма рвется к нам на вражеских крыльях. Враг не выносит света, и впервые наше Светлое Воскресение мы встречаем впотьмах. Тьма еще стоит за порогом и готова обрушиться на всякую вспышку света. Мы сегодня не зажжем паникадил, не пойдем крестным ходом, как бывало испокон веков, окна храма забиты фанерой, двери глухо закрыты. Но мы зажжем свечи, которые у каждого в руках, храм озарится светом.
Мы верим в воскресение света из тьмы. Свет, который внутри нас, никакой враг погасить не в силах. Воинство наше – мужья, братья и сыновья, и дочери – в этот час стоит на страже нашей страны против сил тьмы. Храните в себе свет, веруйте в победу. Победа грядет, как светлое воскресение.
И, перебегая от свечи к свече, по храму потекла сплошная волна света. Зажигая друг у друга тонкие восковые свечи, каждый стоял с огнем, когда раскрылись Царские врата и священник поднялся – весь золотой, сверкающий. Полный сияния, храм начинал заутреню 1942 года, и хор откликался хору, и нежные гирлянды цветов на иконостасе и на клиросах, и весь воздух содрогнулся от весеннего клика: "Христос Воскресе!”
И каждый понял, что хоть он и темен снаружи, как этот храм, но внутри себя ни разу не чувствовал ни тьмы, ни сомнения, что все пройдет, что затаенная во мраке правда живет, не угасает. Что день воскресения близок. Что воинства не допустят германскую тьму в нашу светлую жизнь, что с нами вместе и Александр Невский, и князь Владимир, и преподобный Сергий, и княгиня Ольга, и древние воины, и древние просветители – все прошлое и все настоящее нашего народа, слитые воедино, победят во имя будущего, для сохранения навеки неугасимого света нашей родины и нашей культуры».
По материалам сайта «Благодатный огонь»