Пасха – великий праздник для всех людей, здоровых и больных, свободных и заключенных, верующих и неверующих. Она, как солнце, – светит всем. Почитаем эти рассказы и увидим, какое воодушевление она несет тем, кто оказался даже в самых тяжелых жизненных обстоятельствах...
«Великий четверг. 1919 год. Бутырская тюрьма. Сегодня целый день прошел в хлопотах. Решение начальства вдруг изменилось, и у нас в одиночном корпусе в двенадцать часов ночи разрешили провести Пасхальную службу! Все очень обрадовались, и каждый по своей части стал готовиться: пением, чтением, приготовлением хоругвей, устройством стола, икон и тому подобное.
Во время службы пришел начальник тюрьмы и просил потом пройти на общие коридоры. Конечно, мы не отказались. К концу службы один священник явился сияющий. Оказалось, что его и еще двоих освободили. Это произвело на всех огромное впечатление. Однако архиепископ Никандр, получив ордер на освобождение, сказал, что в эти дни не хочет разлучаться со своей тюремной паствой и просил разрешения остаться до двенадцати часов первого дня Пасхи. Ему разрешили, и это тоже многих поразило.
Общий подъем был так велик! Пасхальный крестный ход прошел по всем коридорам Бутырской тюрьмы! Это было исключительное торжество! Два священника обходили с Чашей камеры и проводили общую исповедь. Все священники из общих камер и певчие служили Пасхальную утреню, причащали желающих. Таким было Воскресение Христово в условиях тюрьмы. Вероятно, больше это не могло повториться».
По воспоминаниям А.Д.Самарина.
(Краткая справка об авторе. Александр Дмитриевич Самарин (1868-1932) – потомственный дворянин, убежденный монархист, московский предводитель дворянства (1908-1915), обер-прокурор Святейшего Синода (1915), член Государственного совета. После революции был репрессирован, отбывал сроки в тюрьмах и ссылках).
«В эту ночь нельзя спать»
Перед войной, в 1939 году, на окраине Москвы в аварийном домике, который давно собирались снести, жила девочка с бабушкой. Это был рабочий район, где коптила небо высокая труба фабрики Калинина. Весна еще не одела зеленью редкие деревья на улицах, но тротуары уже стали просыхать. Девочке было три-четыре года – это самое время для замечательных открытий. Бабушка ее была серьезной и молчаливой. С вопросами к ней внучка почти не обращалась.
Но однажды ночью она проснулась, потому что в комнате горел свет. Ей показалось, что еще не время вставать, но бабушка была уже одета. Она спросила:
– Разве уже утро?
– Нет, еще ночь, спи.
– А ты зачем встала?
– Я не встала, я еще не ложилась.
– А почему?
– Потому что сейчас Пасхальная ночь, когда не спят. Нельзя спать.
– А что же тогда делают?
– Раньше, – бабушка вздохнула, – все шли в церковь. Всю ночь шла служба. Все молились и пели «Христос Воскресе».
– А сейчас?
– Сейчас все храмы закрыты или сломаны. Идти некуда.
– Что же ты будешь делать?
– Ничего делать не буду, нельзя делать, праздник великий. Буду молиться, как уж смогу, а ты спи.
– Я тоже не буду спать, раз нельзя.
– Ну, попробуй.
Внучка недолго смотрела на потрескавшиеся обои и на бабушку, тихо молившуюся в углу перед иконой. Сон сморил ее, но надолго осталось в памяти чувство, что Пасхальная ночь – особая, светлая. Не зря же бабушка зажгла свет! Осталось в памяти и то, что это праздник для всех. Таким было краткое прикосновение к далекой тайне, которая позвала ребенка без слов, без образов, без звуков. Но уже став взрослой, внучка удивлялась, что таинственные понятия о Пасхе всё же дошли до нее – просто, естественно и живо. Как невидимо передается из поколения в поколение общая настроенность в семье.
(Из книги «Год души»)
«Великий четверг. 1919 год. Бутырская тюрьма. Сегодня целый день прошел в хлопотах. Решение начальства вдруг изменилось, и у нас в одиночном корпусе в двенадцать часов ночи разрешили провести Пасхальную службу! Все очень обрадовались, и каждый по своей части стал готовиться: пением, чтением, приготовлением хоругвей, устройством стола, икон и тому подобное.
Во время службы пришел начальник тюрьмы и просил потом пройти на общие коридоры. Конечно, мы не отказались. К концу службы один священник явился сияющий. Оказалось, что его и еще двоих освободили. Это произвело на всех огромное впечатление. Однако архиепископ Никандр, получив ордер на освобождение, сказал, что в эти дни не хочет разлучаться со своей тюремной паствой и просил разрешения остаться до двенадцати часов первого дня Пасхи. Ему разрешили, и это тоже многих поразило.
Общий подъем был так велик! Пасхальный крестный ход прошел по всем коридорам Бутырской тюрьмы! Это было исключительное торжество! Два священника обходили с Чашей камеры и проводили общую исповедь. Все священники из общих камер и певчие служили Пасхальную утреню, причащали желающих. Таким было Воскресение Христово в условиях тюрьмы. Вероятно, больше это не могло повториться».
По воспоминаниям А.Д.Самарина.
(Краткая справка об авторе. Александр Дмитриевич Самарин (1868-1932) – потомственный дворянин, убежденный монархист, московский предводитель дворянства (1908-1915), обер-прокурор Святейшего Синода (1915), член Государственного совета. После революции был репрессирован, отбывал сроки в тюрьмах и ссылках).
«В эту ночь нельзя спать»
Перед войной, в 1939 году, на окраине Москвы в аварийном домике, который давно собирались снести, жила девочка с бабушкой. Это был рабочий район, где коптила небо высокая труба фабрики Калинина. Весна еще не одела зеленью редкие деревья на улицах, но тротуары уже стали просыхать. Девочке было три-четыре года – это самое время для замечательных открытий. Бабушка ее была серьезной и молчаливой. С вопросами к ней внучка почти не обращалась.
Но однажды ночью она проснулась, потому что в комнате горел свет. Ей показалось, что еще не время вставать, но бабушка была уже одета. Она спросила:
– Разве уже утро?
– Нет, еще ночь, спи.
– А ты зачем встала?
– Я не встала, я еще не ложилась.
– А почему?
– Потому что сейчас Пасхальная ночь, когда не спят. Нельзя спать.
– А что же тогда делают?
– Раньше, – бабушка вздохнула, – все шли в церковь. Всю ночь шла служба. Все молились и пели «Христос Воскресе».
– А сейчас?
– Сейчас все храмы закрыты или сломаны. Идти некуда.
– Что же ты будешь делать?
– Ничего делать не буду, нельзя делать, праздник великий. Буду молиться, как уж смогу, а ты спи.
– Я тоже не буду спать, раз нельзя.
– Ну, попробуй.
Внучка недолго смотрела на потрескавшиеся обои и на бабушку, тихо молившуюся в углу перед иконой. Сон сморил ее, но надолго осталось в памяти чувство, что Пасхальная ночь – особая, светлая. Не зря же бабушка зажгла свет! Осталось в памяти и то, что это праздник для всех. Таким было краткое прикосновение к далекой тайне, которая позвала ребенка без слов, без образов, без звуков. Но уже став взрослой, внучка удивлялась, что таинственные понятия о Пасхе всё же дошли до нее – просто, естественно и живо. Как невидимо передается из поколения в поколение общая настроенность в семье.
(Из книги «Год души»)