В 1913 году вышла в свет брошюра митрополита Трифона (Туркестанова) под названием «Пещное действо». Это был результат его серьезной работы по воссозданию старинного церковного обряда, изображавшего библейскую историю ввержения в раскаленную пещь трех еврейских отроков Анании, Азарии и Мисаила (память их 17/30 декабря). И древний обряд пещного действа действительно был показан в Успенском соборе Московского Кремля и в Богоявленском монастыре во внебогослужебное время. Такое удивительное событие вызвало у москвичей огромный интерес, в Кремле собралось множество народа...
В эти рождественские дни предлагаем читателям выдержку из вышеупомянутого труда Владыки Трифона. Его высокохудожественное повествование свидетельствует о том, с какой живостью представлял он отдаленную историческую эпоху – Москву семнадцатого века, каким радостным было приготовление ее к празднику Рождества Христова, и как мастерски умел он передать это представление своим слушателям...
«Длинный Рождественский, или Филипповский пост приходит к концу: остается всего только две с небольшим недели до радостного праздника. Наступает суббота Недели святых праотцев. Побывали мы у Вечерни в Успенском соборе, видели мы торжественный выход Патриарха, сопровождаемого многочисленной свитой духовных и светских лиц, а среди них "отроков” и "халдеев”, в Успенский Собор.
И в Соборе сделаны особые приготовления к Пещному чину (действо, показывающее чудо о трех отроках, Анании, Азарии и Мисаиле, ввергнутых в горящую пещь нечестивым царем Навуходоносором, но не опалившихся пещным огнем. "Отроки” и "халдеи” – действующие лица упомянутого чина. – Примеч. ред.). Разобрано и снято большое паникадило посредине собора для спуска Ангелов в пещь, вместо диаконского амвона поставлен особенный амвон, именуемый пещью и украшенный изображением святых пророков, предвозвестивших Рождество Спасителя.
Помолились мы вместе с прочими, вернулись к себе домой – куда-нибудь на Ордынку, Полянку, поужинали постными яствами без рыбы, щей похлебали, каши гречневой, после ужина молитвы прочли на сон грядущий пред старинными иконами со многими возжженными лампадками и порану, часов в восемь-девять вечера, залегли спать. Вставать надо рано. Благовест к Утрени начинался в час ночи, а надо прийти в собор раньше, а то места себе не достанешь.
За множеством народа не увидишь, как Ангелы Божии станут спускаться в пещь, как юные отроки будут умильно поклоняться им, а злые халдеи напрасно метать плавун-траву, чтобы пещь разжечь огнем нестерпимым.
В то время, когда у нас только что вечер начинается, то есть часов в одиннадцать с половиной, мы уже проснулись, прочли утренние молитвы, надели свои кафтаны и полушубки и отправились в путь. Тихо все вокруг. Луна тускло светит. Мороз пощипывает щеки; снег хрустит под ногами. Зимний холод пробирает тело, а на душе тихо, светло и спокойно, как на небе.
Вот впереди узкой, кривой улицы с маленькими домиками, с окнами, закрытыми ставнями, сквозь которые светится свет лампадки, скрипя полозьями по снегу, тащится возок с каким-нибудь важным боярином, тоже направляющимся к Успенскому собору.
Приходилось ли вам, дорогие братия, поздней ночью или ранним утром идти в храм на молитву? Если вам приходилось, хотя бы в пору вашей юности, в Страстную субботу, например, идти также в Успенский собор к Утрени, то вы, несомненно, испытывали чувство душевной легкости, какого-то восторженного желания всех любить, всем делать добро и за всех молиться; и как больно за тех из наших братьев, которые воспитаны вдали от Церкви, никогда не испытывали этих дивных чувств. Но вот понемногу приближаемся мы и к Кремлю.
Вот и Спасские ворота с едва мерцающей, как звездочка, лампадкой пред высоко висящей на них иконой. Слышен уже мощный звон большого колокола Ивановской колокольни. Кто из нас, москвичей, не любит этого звона?! В ком эта, по выражению одного писателя, медная буря воздушных голосов не вызывает иногда забытой любви к своей Родине, к своей Церкви, к своему народу?! С этим звоном соединяется у нас воспоминание о всех торжественных событиях нашей многострадальной Родины, о всех великих праздниках христианских и особенно о празднике из праздников – Святой Пасхе!
В эту священную ночь даже иностранцы собираются к нам на Кремлевскую площадь, чтобы вместе с нами воскресить в своей душе Воскресшего Христа Спасителя. Сняв шапку, осенив себя крестным знаменем, взошли мы в Спасские ворота, подходим к Успенскому собору: множество народа собралось вокруг.
Не слышно смеха, споров и криков, так обычных для толпы, – молчит народ, молчат люди, перекидываясь лишь краткими замечаниями. Ведь они пришли не на мирской праздник или гульбище, а собрались они праздновать честное Христово рождение. С шумом распахнулись наконец тяжелые, железные соборные двери, входит народ в церковь, творит уставные поклоны: семипоклонный начал – и в молчании, сосредоточившись в себе, ждет начала службы церковной».
+++
«Когда я читаю описание различных древних обрядов, священнодействий, когда вижу старинные облачения, утварь, когда присутствую при богослужении в древних храмах, когда молюсь пред древними иконами, пред которыми изливали свои мольбы целые сотни тысяч людей, то невольно моя душа переносится в то далекое время, когда на Святой Руси так глубоко верили и так пламенно молились, когда среди Русских была такая любовь к храму, что казалось, что они готовы провести в нем целые сутки.
Эта любовь и благочестие поражали иностранцев. Один из них даже заметил, что недаром Россия называется Святой Русью, что если Христос родился в Вифлееме, то духом пребывает в России. Не знаю, удалось ли мне выполнить крайне трудную задачу: заставить вас хотя короткое время пожить жизнью ваших предков».
Митрополит Трифон (Туркестанов). Проповеди и молитвы. Материалы к жизнеописанию/Сост. иеромонах Афиноген (Полесский). М., 1999. С. 126-131. (Пещное действо. – Сергиев Посад, 1913).
В эти рождественские дни предлагаем читателям выдержку из вышеупомянутого труда Владыки Трифона. Его высокохудожественное повествование свидетельствует о том, с какой живостью представлял он отдаленную историческую эпоху – Москву семнадцатого века, каким радостным было приготовление ее к празднику Рождества Христова, и как мастерски умел он передать это представление своим слушателям...
«Длинный Рождественский, или Филипповский пост приходит к концу: остается всего только две с небольшим недели до радостного праздника. Наступает суббота Недели святых праотцев. Побывали мы у Вечерни в Успенском соборе, видели мы торжественный выход Патриарха, сопровождаемого многочисленной свитой духовных и светских лиц, а среди них "отроков” и "халдеев”, в Успенский Собор.
И в Соборе сделаны особые приготовления к Пещному чину (действо, показывающее чудо о трех отроках, Анании, Азарии и Мисаиле, ввергнутых в горящую пещь нечестивым царем Навуходоносором, но не опалившихся пещным огнем. "Отроки” и "халдеи” – действующие лица упомянутого чина. – Примеч. ред.). Разобрано и снято большое паникадило посредине собора для спуска Ангелов в пещь, вместо диаконского амвона поставлен особенный амвон, именуемый пещью и украшенный изображением святых пророков, предвозвестивших Рождество Спасителя.
Помолились мы вместе с прочими, вернулись к себе домой – куда-нибудь на Ордынку, Полянку, поужинали постными яствами без рыбы, щей похлебали, каши гречневой, после ужина молитвы прочли на сон грядущий пред старинными иконами со многими возжженными лампадками и порану, часов в восемь-девять вечера, залегли спать. Вставать надо рано. Благовест к Утрени начинался в час ночи, а надо прийти в собор раньше, а то места себе не достанешь.
За множеством народа не увидишь, как Ангелы Божии станут спускаться в пещь, как юные отроки будут умильно поклоняться им, а злые халдеи напрасно метать плавун-траву, чтобы пещь разжечь огнем нестерпимым.
В то время, когда у нас только что вечер начинается, то есть часов в одиннадцать с половиной, мы уже проснулись, прочли утренние молитвы, надели свои кафтаны и полушубки и отправились в путь. Тихо все вокруг. Луна тускло светит. Мороз пощипывает щеки; снег хрустит под ногами. Зимний холод пробирает тело, а на душе тихо, светло и спокойно, как на небе.
Вот впереди узкой, кривой улицы с маленькими домиками, с окнами, закрытыми ставнями, сквозь которые светится свет лампадки, скрипя полозьями по снегу, тащится возок с каким-нибудь важным боярином, тоже направляющимся к Успенскому собору.
Приходилось ли вам, дорогие братия, поздней ночью или ранним утром идти в храм на молитву? Если вам приходилось, хотя бы в пору вашей юности, в Страстную субботу, например, идти также в Успенский собор к Утрени, то вы, несомненно, испытывали чувство душевной легкости, какого-то восторженного желания всех любить, всем делать добро и за всех молиться; и как больно за тех из наших братьев, которые воспитаны вдали от Церкви, никогда не испытывали этих дивных чувств. Но вот понемногу приближаемся мы и к Кремлю.
Вот и Спасские ворота с едва мерцающей, как звездочка, лампадкой пред высоко висящей на них иконой. Слышен уже мощный звон большого колокола Ивановской колокольни. Кто из нас, москвичей, не любит этого звона?! В ком эта, по выражению одного писателя, медная буря воздушных голосов не вызывает иногда забытой любви к своей Родине, к своей Церкви, к своему народу?! С этим звоном соединяется у нас воспоминание о всех торжественных событиях нашей многострадальной Родины, о всех великих праздниках христианских и особенно о празднике из праздников – Святой Пасхе!
В эту священную ночь даже иностранцы собираются к нам на Кремлевскую площадь, чтобы вместе с нами воскресить в своей душе Воскресшего Христа Спасителя. Сняв шапку, осенив себя крестным знаменем, взошли мы в Спасские ворота, подходим к Успенскому собору: множество народа собралось вокруг.
Не слышно смеха, споров и криков, так обычных для толпы, – молчит народ, молчат люди, перекидываясь лишь краткими замечаниями. Ведь они пришли не на мирской праздник или гульбище, а собрались они праздновать честное Христово рождение. С шумом распахнулись наконец тяжелые, железные соборные двери, входит народ в церковь, творит уставные поклоны: семипоклонный начал – и в молчании, сосредоточившись в себе, ждет начала службы церковной».
+++
«Когда я читаю описание различных древних обрядов, священнодействий, когда вижу старинные облачения, утварь, когда присутствую при богослужении в древних храмах, когда молюсь пред древними иконами, пред которыми изливали свои мольбы целые сотни тысяч людей, то невольно моя душа переносится в то далекое время, когда на Святой Руси так глубоко верили и так пламенно молились, когда среди Русских была такая любовь к храму, что казалось, что они готовы провести в нем целые сутки.
Эта любовь и благочестие поражали иностранцев. Один из них даже заметил, что недаром Россия называется Святой Русью, что если Христос родился в Вифлееме, то духом пребывает в России. Не знаю, удалось ли мне выполнить крайне трудную задачу: заставить вас хотя короткое время пожить жизнью ваших предков».
Митрополит Трифон (Туркестанов). Проповеди и молитвы. Материалы к жизнеописанию/Сост. иеромонах Афиноген (Полесский). М., 1999. С. 126-131. (Пещное действо. – Сергиев Посад, 1913).