26 января исполнился год, как внезапно ушел от нас в мир иной отец Всеволод Чаплин. Его памяти посвящаются эти заметки. Истинно православный человек – всегда человек кающийся. Не безгрешный, а именно кающийся. Человек Церкви – это тот, кто умеет каяться не только в каких-то сугубо личных грехах, но признавать свои ошибки в вопросах принципиальных, фундаментальных, судьбоносных. Не только для себя, но и для всех.
Именно таким был отец Всеволод Чаплин, столь безвременно ушедший от нас.
Меня эта весть настигла в концертном зале, стали звонить коллеги из разных изданий с просьбой дать интервью. Первая реакция была – этого не может быть. Ведь буквально несколько дней назад мы виделись с ним, обсуждая план очередной антиэкуменической, антимодернистсткой богословской конференции. А когда печальную новость объявили со сцены, в зале повисла мертвая тишина. Для всех услышанное было шоком.
В последние годы о. Всеволод был необычайно популярен в нашей православно-патриотической, церковно-консервативной среде. Но мы ведь помним, что так было далеко не всегда. Когда-то, и не так уж давно, фамилия Чаплин была стойким синонимом той самой церковной бюрократии с ее разрушительной экуменической и неообновленческой политикой, которой он стойко противостоял в последние годы жизни.
Впервые я встретил его в 1990 году. Для нас, выходцев из неформальной среды полуподпольных христианских кружков и семинаров он выглядел странновато. Эдакое сочетание псевдомолодежного, нарочито свободного стиля и официоза. Потом пересекались не раз. Но уже в середине 2000-х, когда мы довольно плотно взаимодействовали в рамках рабочей группы по подготовке документов Архиерейского собора 2008 года, было заметно, что человек меняется.
Мы вместе представляли в той группе (работавшей под руководством митрополита Кирилла), так сказать, консервативное крыло. Ну а после его снятия с занимаемой должности в 2015 году тайное стало явным для всех: перед нами был обновленный человек, освободившийся от оков официоза и, наконец, имеющий счастливую возможность говорить то, что думает, и предстать в своей собственной роли – убежденного консерватора и ревнителя истинной веры, врага либералов и церковных модернистов, борца с экуменизмом и разрушительной «кураевщиной». Словом, в качестве нормального, со здоровым мышлением православного человека.
На одном форуме сказала православная журналистка: «Отец Всеволод, как мы рады, что ОНИ Вас, наконец, выгнали!» Реакция была мгновенной: «Вы не представляете, как я-то рад!» В последние годы он был необычайно активен. И за всей этой активностью явно чувствовалась накопленная боль. Боль сполна наступившего, настигшего его раскаяния за «грехи молодости», за многолетнее участие в либерально-экуменической, антихристианской скверне, в которую все сильнее вовлекает нас церковный официоз, полный лукавства и двусмысленности.
Некоторые называют это надломом, который и свел его преждевременно в могилу. Возможно. Но в последние годы он являл нам воплощение необычайной цельности и уверенности в нашей общей правоте. Той цельности и уверенности, которая всегда рождается в момент «метанойи», изменения ума, когда Господь касается души человека, и Савл становится Павлом.
И еще в эти годы он был очень открыт. Открыт ко всем, кроме явных врагов страны и Церкви. Помнится, мы, православные патриоты, пеняли ему: «Ну зачем Вы имеете дело с леваками?» А он убежденно настаивал, предлагая пастырский, христианский взгляд: «И они люди, и они по-своему за народ. Никого нельзя отвергать».
В сущности, он был готов иметь дело со всеми, кроме тех, с кем православный человек не может соприкасаться. Эта до крайности наглая и самоуверенная либеральная среда – единственное, с чем он в последние годы никак не желал хоть как-то, хоть в чем-то объединяться.
Сейчас всякого рода либеральные борзописцы уже начали искажать его облик и уверять в том, что его последние годы – это какое-то то ли падение, то ли чудачество, то ли «юродство», в любом случае что-то несерьезное, маргинальное. Нет ничего более далекого от истины. Служение Истине – это и есть «мейнстрим». Ибо угодное Богу есть праведность в Его очах. А настоящие маргиналы – это склонные к дешевой либеральной позе и демагогии, служащие мамоне «предатели в рясах». Впрочем, в пиджаках тоже.
Отец Всеволод не просто выступал с консервативных позиций. Он сыграл весьма важную роль в целом ряде конкретных ключевых процессов последнего времени – и в противостоянии каноническому разбою Фанара на Украине, и в критике документов Критского собора (в отличие от почти всех архиереев, не согласившись с продавленным «сверху» почти автоматическим одобрением их проектов), и в противостоянии экуменической скверне, тем окончательно рассчитавшись с собственным двусмысленным прошлым.
Его умение уловить суть любой проблемы и дать оптимальную формулировку, в которой, что называется, не убавить, не прибавить, написать в своем роде совершенный богословско-церковный документ – несравнимо ни с чем, будучи его отличительной чертой. И по поводу причин его безвременной кончины уже начались всякого рода спекуляции. Некоторые уже предположили, что эта смерть никак не могла быть случайной, что причины ее следует искать в его необычайной информированности.
Думается, все это от лукавого. Ведь без воли Божией ничто не может произойти с человеком. И если чья-то кончина попускается, значит, человек уже «готов». Готов к тому, чтобы предстать перед Судом. И как знать, быть может, когда-нибудь мы все узнаем то, что сегодня знает лишь один Господь. Узнаем о подлинных заслугах отца Всеволода перед Богом и Церковью.
Владимир Семенко. Источник: Аминь.су
Меня эта весть настигла в концертном зале, стали звонить коллеги из разных изданий с просьбой дать интервью. Первая реакция была – этого не может быть. Ведь буквально несколько дней назад мы виделись с ним, обсуждая план очередной антиэкуменической, антимодернистсткой богословской конференции. А когда печальную новость объявили со сцены, в зале повисла мертвая тишина. Для всех услышанное было шоком.
В последние годы о. Всеволод был необычайно популярен в нашей православно-патриотической, церковно-консервативной среде. Но мы ведь помним, что так было далеко не всегда. Когда-то, и не так уж давно, фамилия Чаплин была стойким синонимом той самой церковной бюрократии с ее разрушительной экуменической и неообновленческой политикой, которой он стойко противостоял в последние годы жизни.
Впервые я встретил его в 1990 году. Для нас, выходцев из неформальной среды полуподпольных христианских кружков и семинаров он выглядел странновато. Эдакое сочетание псевдомолодежного, нарочито свободного стиля и официоза. Потом пересекались не раз. Но уже в середине 2000-х, когда мы довольно плотно взаимодействовали в рамках рабочей группы по подготовке документов Архиерейского собора 2008 года, было заметно, что человек меняется.
Мы вместе представляли в той группе (работавшей под руководством митрополита Кирилла), так сказать, консервативное крыло. Ну а после его снятия с занимаемой должности в 2015 году тайное стало явным для всех: перед нами был обновленный человек, освободившийся от оков официоза и, наконец, имеющий счастливую возможность говорить то, что думает, и предстать в своей собственной роли – убежденного консерватора и ревнителя истинной веры, врага либералов и церковных модернистов, борца с экуменизмом и разрушительной «кураевщиной». Словом, в качестве нормального, со здоровым мышлением православного человека.
На одном форуме сказала православная журналистка: «Отец Всеволод, как мы рады, что ОНИ Вас, наконец, выгнали!» Реакция была мгновенной: «Вы не представляете, как я-то рад!» В последние годы он был необычайно активен. И за всей этой активностью явно чувствовалась накопленная боль. Боль сполна наступившего, настигшего его раскаяния за «грехи молодости», за многолетнее участие в либерально-экуменической, антихристианской скверне, в которую все сильнее вовлекает нас церковный официоз, полный лукавства и двусмысленности.
Некоторые называют это надломом, который и свел его преждевременно в могилу. Возможно. Но в последние годы он являл нам воплощение необычайной цельности и уверенности в нашей общей правоте. Той цельности и уверенности, которая всегда рождается в момент «метанойи», изменения ума, когда Господь касается души человека, и Савл становится Павлом.
И еще в эти годы он был очень открыт. Открыт ко всем, кроме явных врагов страны и Церкви. Помнится, мы, православные патриоты, пеняли ему: «Ну зачем Вы имеете дело с леваками?» А он убежденно настаивал, предлагая пастырский, христианский взгляд: «И они люди, и они по-своему за народ. Никого нельзя отвергать».
В сущности, он был готов иметь дело со всеми, кроме тех, с кем православный человек не может соприкасаться. Эта до крайности наглая и самоуверенная либеральная среда – единственное, с чем он в последние годы никак не желал хоть как-то, хоть в чем-то объединяться.
Сейчас всякого рода либеральные борзописцы уже начали искажать его облик и уверять в том, что его последние годы – это какое-то то ли падение, то ли чудачество, то ли «юродство», в любом случае что-то несерьезное, маргинальное. Нет ничего более далекого от истины. Служение Истине – это и есть «мейнстрим». Ибо угодное Богу есть праведность в Его очах. А настоящие маргиналы – это склонные к дешевой либеральной позе и демагогии, служащие мамоне «предатели в рясах». Впрочем, в пиджаках тоже.
Отец Всеволод не просто выступал с консервативных позиций. Он сыграл весьма важную роль в целом ряде конкретных ключевых процессов последнего времени – и в противостоянии каноническому разбою Фанара на Украине, и в критике документов Критского собора (в отличие от почти всех архиереев, не согласившись с продавленным «сверху» почти автоматическим одобрением их проектов), и в противостоянии экуменической скверне, тем окончательно рассчитавшись с собственным двусмысленным прошлым.
Его умение уловить суть любой проблемы и дать оптимальную формулировку, в которой, что называется, не убавить, не прибавить, написать в своем роде совершенный богословско-церковный документ – несравнимо ни с чем, будучи его отличительной чертой. И по поводу причин его безвременной кончины уже начались всякого рода спекуляции. Некоторые уже предположили, что эта смерть никак не могла быть случайной, что причины ее следует искать в его необычайной информированности.
Думается, все это от лукавого. Ведь без воли Божией ничто не может произойти с человеком. И если чья-то кончина попускается, значит, человек уже «готов». Готов к тому, чтобы предстать перед Судом. И как знать, быть может, когда-нибудь мы все узнаем то, что сегодня знает лишь один Господь. Узнаем о подлинных заслугах отца Всеволода перед Богом и Церковью.
Владимир Семенко. Источник: Аминь.су