Схиархимандрит Христофор (в миру — Евгений Никольский, 1905-1996) был из того поколения русских людей, на плечи которых выпала вся тяжесть революции и становления новой власти. Большевики убили его отца, тысячи других священников, миллионы христиан, и сам он едва избежал их меча. Будучи человеком глубоко верующим, он понимал, что самая страшная, самая пагубная сторона советской идеологии — воинствующий атеизм. Своими когтями эта идеология буквально вырывала христианские души из лона Церкви и делала их не просто рабами греха, но и активными богоборцами.
…Он прожил долгую жизнь. Много лет служил священником на беднейших приходах Тульской области, в условиях гонений на церковь со стороны советской власти построил 8 храмов, был духовником Тульской епархии. Бог дал ему обильные благодатные дары: прозорливости, сердцеведения, непрестанной молитвы, пророчества, врачевания недугов. А самое главное — дар смирения и любви. После его кончины близкие духовные чада позаботились о том, чтобы собрать в книгу жизнеописание и духовные наставления любимого пастыря. Предлагаем краткие выдержки из этой книги, интересной и полезной для всех православных христиан.
***
…Когда новое советское государство оторвало народ от веры, батюшка остро переживал эту трагедию. Он понимал, что революция потому и свершилась, что народ отошёл от Бога. Он был пастырем по призванию и горько плакал о каждой душе, отчуждённой от Творца. Веру считал величайшим даром: «Великое счастье на земле — верить в Бога».
Когда людям не нужен ни Бог, ни вера в Небесное, жизнь их становится скотской, превращается в сделку с совестью. Что может избавить от этого? Только покаяние и любовь. В духе покаяния и любви для него заключался весь смысл земной жизни. Он учил так: насколько человек жаждет Христа, настолько ему надо отрекаться от мира, от всех его пороков, мнимых добродетелей, привычек, проклятой суеты. Материальный мир для него был подобен блуднице, и любая связь с миром оскверняла его чистую душу.
Это азы духовной жизни, но как объяснить это тем, кто далёк от Церкви? Как объяснить, что коммунистический рай, который все так дружно строили, — это утопия? Что демонстрации, политические юбилеи, кино, цирк, клубы, танцы, газеты, радио — не спасительны. В стране была установка на подъём из разрухи, на индустриализацию, коллективизацию, на научно-технический прогресс...
Вообще эйфория советской пропаганды дерзко возносилась на Бога и всё Божие. В последующие годы — открытие космоса, полёт Гагарина, да и весь строй политической, социальной и экономической жизни народа утверждался на идеологии атеизма, на презрении «к попам». И вот в условиях такой враждебности нужно было говорить людям правду. А говорить открыто было нельзя. И тогда батюшка брал на вооружение кротость, незлобие, зрение человеческих сердец. Это и сбивало с людей спесь.
Постепенно — через видение личного греха — к ним приходило понимание того, что настоящая беда не в том, что коммунизм строим-строим и никак не построим. Беда — в нас самих. Души, не знающие Бога, являли собой настоящую духовную разруху, по сравнению с которой всё внешнее — ничто. Отпадает, как шелуха. В сокровенных беседах, проходивших до развала СССР и после него, батюшка объяснял причины страшной трагедии, постигшей народ.
Объяснял, почему люди с таким энтузиазмом принялись строить коммунистическую утопию, а ничего у них не получилось. Потому что народ ослеп на всё духовное: «Объясняешь-объясняешь, а они никак не могут понять, помрачились умом». То, что происходит с Россией с момента революции и поныне, — это наказание за отступление от веры и грех цареубийства. Вообще этот грех он считал великим и тяжким. Если какому другому народу и можно было сделать снисхождение, то русскому богоизбранному народу он непростителен.
Ещё в 80-х годах XX в. отец Христофор говорил, что Царь Николай II со своими непорочными чадами пострадал за нас, что он великий святой и его канонизируют. Так и случилось. Имя Ленина, напротив, было для него мерзко, он его никогда даже не употреблял, заменял чем-то другим. Но чтобы понять эти фундаментальные истины, вытравленные из сознания народа, нужен долгий путь очищения ума, осквернённого лживой пропагандой. Поэтому, говоря своим чадам о событиях истории, он повторял: «Сейчас время такое — надо только каяться и каяться».
***
Каждого человека он видел насквозь. Прошлое и будущее было открыто для него, как на ладони. Очень часто на исповеди или в частных беседах он прямо называл каждому, что тот сделал плохого. И терпеть не мог, когда подходили и говорили: «У меня нет грехов». Таких чаще всего отсылал хорошенько подумать.
Учил как можно чаще исповедоваться, ибо когда человек редко бывает на исповеди, то утопает в грехах и Ангел-хранитель отходит от него. Так он боролся за каждую душу: что сам имел, то и людям нёс. Для него в духовной жизни не существовало мелочей. Отступить от святых отцов и Предания даже в малом означало падение, ибо «неверный в малом, неверен и во многом» (Лк. 16, 10).
Он даже в правописании слов боялся погрешить и слова с предлогами на «з», например, «безпредельный», «безславный», писал по правилам старой дореволюционой орфографии. «С лукавыми нельзя шутить, — говорил он, — даже если их призывать пером на бумаге. Это не уличные дружки, от которых можно легко отделаться». Если в советские годы многие не считали грехом прокатиться в транспорте «зайцем», он резко обличал это. Знал: за все неблаговидные дела мы будем истязуемы на мытарствах.
Страх Божий считал началом духовной жизни. Вера — это только начало, а дальше... Дальше начиналась борьба. На этом пути батюшка был строг к себе и окружающим. Начальствующих наставлял быть милостивыми к подчинённым. Против раздражительности и гнева учил бороться в первую очередь молчанием: слово — серебро, а молчание — золото. При этом часто приводил слова пророка Давида: «смятохся и не глаголах» (Пс. 76,4).
О грехе обидчивости говорил: «У смиренного человека обиды быть не может». Вся жизнь его как пастыря была сосредоточена на борьбе с грехом. Люди тысячами шли к нему со скорбями, и причина их бед у каждого была одна — грех. Чем скорбнее у кого жизнь, тем тяжелее содеянное в прошлом.
Многие светские люди, приходившие к нему, после встречи признавались, что впервые увидели настоящего пастыря — человека, готового положить за них душу. Церковные богослужения он никогда не сокращал, из-за чего с епархиальными властями, духовенством и старостами у него происходили многочисленные конфликты. Это же являлось причиной неоднократных его перемещений из одного храма в другой.
Своей «закоренелостью», «уставщичеством», а более всего — молитвенностью и всем тем, что требовало неспешного пения, размеренного, неторопливого чтения, он приводил в недовольство «современных», реформистски настроенных священников и прихожан. Бесу тошна молитва, вот и возникали притеснения, давления, прямые угрозы, которые до слёз расстраивали батюшку.
После развала Союза началась сильная девальвация рубля, и люди в панике скупали всё, что лежало в магазинах. Отец Христофор заметил: «Да что ж вы всё держитесь... ни за что?!» Действительно, за Христа надо держаться, и держаться молитвой, а не наблюдать, как многие сейчас делают, за курсом доллара, за ценами на рынке и бегать искать, где подешевле да получше. Если присмотреться, у нас сознание стало рыночным.
Мы на всё смотрим через призму выгоды, исходя не из того, что Бог пошлёт, а что мы сами приобретём. А мы как раз и приобретаем то, что Бог не посылает. Обросли безделушками, которые не только укореняют в нас «похоть очес» и «гордость житейскую» (1 Ин. 2,16), но и прочие губительные навыки. Бог даёт необходимое для спасения, а всё остальное — излишество греховное. Батюшка так и укорял:
— Как по магазинам ходить, вы понимаете, а по-Божьи поступать — не понимаете...
У него самого ни тени этого житейского не было. Всё сознание заключалось в Боге. Он говорил, чтобы мы ни о богатстве, ни о чём мирском не заботились. Он даже бытовые холодильники считал излишеством, а телефоном вообще никогда не пользовался. Никто и не видел, чтобы он кому-нибудь звонил. Он был нестяжатель в полном смысле слова. Если что брал, то лишь для того, чтобы отдать другим. Советские красные червонцы равнодушно называл «флажками». На житейские вещи себя не разменивал, веря лишь в Божий Промысел.
***
В отношении семейной жизни требовал соблюдать чистоту супружеского ложа, детей воспитывать в вере, регулярно их причащать. Встречавшиеся в его пастырской практике случаи «свободной любви» и беззаконного сожительства крепко обличал. Он был строгим последователем канонов Церкви и говорил, что невенчанные супруги Царства Божия не наследуют. Обязывал женщин всегда носить юбочки и платочки, а кто подходил в брюках, к исповеди и Причастию даже не подпускал.
В наше развращённое время примеры такой строгости являются особенно важными, ибо процессы отхода от веры настолько затронули современное пастырство, что становится обыденным видеть на самом деле потрясающую картину. Священники исповедуют женщин в брюках, без платков, с яркой косметикой на лице, в неприличном одеянии, в короткой юбке, с голыми руками, с открытой грудью или в просвечивающих насквозь платьях. И даже дерзают причащать таких! Ныне это встречается сплошь и рядом. Батюшка был категорически против всего этого. Он прекрасно видел, откуда растут корни этого безобразия, и говорил: «Это всё вражие, всё вражие».
***
О грехе абортов надо сделать особое упоминание. В этом отношении Россия — мрачный лидер среди других народов мира, с нами не могут сравниться даже европейцы. Мы настоящая нация убийц, для которой не нужно никакой войны, потому что мы сами себя уничтожаем. То, что не делают звери со своими детёнышами, делает русский человек. ЭТО СТРАШНО!
Батюшка ужасался этому греху, очень строго относился к кающимся и накладывал на них епитимию: сколько женщина сделала абортов, столько должна отговорить от этого других женщин. За детей, убитых во чреве, он благословлял брать из детдомов и воспитывать. Кому-то говорил так: «Найди многодетную нуждающуюся семью и до конца дней своих им помогай. И почитай это за великое счастье». Он говорил, что антихрист не за горами и даже не за плечами, а на носу, Апокалипсис уже близко. Сейчас надо думать не о женитьбе, не о продолжении рода человеческого, а о спасении своей души. И, за редким исключением, не благословлял браки.
***
В молитве батюшка преуспел, она была у него живая, самодвижущаяся. Сердце и губы сами шептали привычное, любимое имя Христа. В 1972г. он попал в аварию и лежал без сознания, а губы всё так же произносили дорогое и сладчайшее Имя Спасителя. Его привезли в приёмный покой, а он всё шептал и шептал. Один человек не выдержал и окликнул его: «Дед, да замолчи ты! Что ты всё бубнишь и бубнишь?». Присмотрелись, а он без памяти, никого не слышит.
Медсестра, приходившая к нему в палату делать уколы, не раз видела над ним светящийся столп и от страха не могла к нему подойти. Когда кормила его, тоже замечала исходящее от него сияние. Сохранился даже чёрно-белый негатив, на котором вокруг головы батюшки в монашеской скуфейке виден мощный ореол света. Всё это свидетельствует о том, что отец Христофор никогда не оставлял молитвы, память Божия всегда пребывала с ним.
Он больше, чем кто-либо другой, знал, Кто такой Искупитель, что Он для нас сделал, и чем мы Ему обязаны. В память о себе он заповедал каждое утро читать коротенькую молитву от антихриста: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, избави нас от антихриста, вражия насилия и чародейства. Аминь».
«В этой молитве, — говорил он, — заключено всё. Где бы вы ни были, её следует читать». Имея духовный взгляд на мир, он разом, целостно наблюдал картину происходящего. Это мы, грешные, увидим что-то и начинаем судить: вот произошло то-то, это неминуемо приведёт к тому-то, поэтому сейчас надо ожидать то-то.
Мы применяем обычную человеческую логику, а для людей духоносных это всё излишне. У них разум Божий, они одномоментно могут видеть настоящее и будущее, объемля, таким образом, всё происходящее в мире и умея вычленять из этого самую суть. А суть происходящего такова: мир идёт к своему концу. И главное, о чем следует заботиться современным людям, — это покаяние во спасение души.
Цит. по: «Старец Христофор. Жизнеописание и пророчества».
Книга издана тщанием братства св. апостола Андрея
…Он прожил долгую жизнь. Много лет служил священником на беднейших приходах Тульской области, в условиях гонений на церковь со стороны советской власти построил 8 храмов, был духовником Тульской епархии. Бог дал ему обильные благодатные дары: прозорливости, сердцеведения, непрестанной молитвы, пророчества, врачевания недугов. А самое главное — дар смирения и любви. После его кончины близкие духовные чада позаботились о том, чтобы собрать в книгу жизнеописание и духовные наставления любимого пастыря. Предлагаем краткие выдержки из этой книги, интересной и полезной для всех православных христиан.
***
…Когда новое советское государство оторвало народ от веры, батюшка остро переживал эту трагедию. Он понимал, что революция потому и свершилась, что народ отошёл от Бога. Он был пастырем по призванию и горько плакал о каждой душе, отчуждённой от Творца. Веру считал величайшим даром: «Великое счастье на земле — верить в Бога».
Когда людям не нужен ни Бог, ни вера в Небесное, жизнь их становится скотской, превращается в сделку с совестью. Что может избавить от этого? Только покаяние и любовь. В духе покаяния и любви для него заключался весь смысл земной жизни. Он учил так: насколько человек жаждет Христа, настолько ему надо отрекаться от мира, от всех его пороков, мнимых добродетелей, привычек, проклятой суеты. Материальный мир для него был подобен блуднице, и любая связь с миром оскверняла его чистую душу.
Это азы духовной жизни, но как объяснить это тем, кто далёк от Церкви? Как объяснить, что коммунистический рай, который все так дружно строили, — это утопия? Что демонстрации, политические юбилеи, кино, цирк, клубы, танцы, газеты, радио — не спасительны. В стране была установка на подъём из разрухи, на индустриализацию, коллективизацию, на научно-технический прогресс...
Вообще эйфория советской пропаганды дерзко возносилась на Бога и всё Божие. В последующие годы — открытие космоса, полёт Гагарина, да и весь строй политической, социальной и экономической жизни народа утверждался на идеологии атеизма, на презрении «к попам». И вот в условиях такой враждебности нужно было говорить людям правду. А говорить открыто было нельзя. И тогда батюшка брал на вооружение кротость, незлобие, зрение человеческих сердец. Это и сбивало с людей спесь.
Постепенно — через видение личного греха — к ним приходило понимание того, что настоящая беда не в том, что коммунизм строим-строим и никак не построим. Беда — в нас самих. Души, не знающие Бога, являли собой настоящую духовную разруху, по сравнению с которой всё внешнее — ничто. Отпадает, как шелуха. В сокровенных беседах, проходивших до развала СССР и после него, батюшка объяснял причины страшной трагедии, постигшей народ.
Объяснял, почему люди с таким энтузиазмом принялись строить коммунистическую утопию, а ничего у них не получилось. Потому что народ ослеп на всё духовное: «Объясняешь-объясняешь, а они никак не могут понять, помрачились умом». То, что происходит с Россией с момента революции и поныне, — это наказание за отступление от веры и грех цареубийства. Вообще этот грех он считал великим и тяжким. Если какому другому народу и можно было сделать снисхождение, то русскому богоизбранному народу он непростителен.
Ещё в 80-х годах XX в. отец Христофор говорил, что Царь Николай II со своими непорочными чадами пострадал за нас, что он великий святой и его канонизируют. Так и случилось. Имя Ленина, напротив, было для него мерзко, он его никогда даже не употреблял, заменял чем-то другим. Но чтобы понять эти фундаментальные истины, вытравленные из сознания народа, нужен долгий путь очищения ума, осквернённого лживой пропагандой. Поэтому, говоря своим чадам о событиях истории, он повторял: «Сейчас время такое — надо только каяться и каяться».
***
Каждого человека он видел насквозь. Прошлое и будущее было открыто для него, как на ладони. Очень часто на исповеди или в частных беседах он прямо называл каждому, что тот сделал плохого. И терпеть не мог, когда подходили и говорили: «У меня нет грехов». Таких чаще всего отсылал хорошенько подумать.
Учил как можно чаще исповедоваться, ибо когда человек редко бывает на исповеди, то утопает в грехах и Ангел-хранитель отходит от него. Так он боролся за каждую душу: что сам имел, то и людям нёс. Для него в духовной жизни не существовало мелочей. Отступить от святых отцов и Предания даже в малом означало падение, ибо «неверный в малом, неверен и во многом» (Лк. 16, 10).
Он даже в правописании слов боялся погрешить и слова с предлогами на «з», например, «безпредельный», «безславный», писал по правилам старой дореволюционой орфографии. «С лукавыми нельзя шутить, — говорил он, — даже если их призывать пером на бумаге. Это не уличные дружки, от которых можно легко отделаться». Если в советские годы многие не считали грехом прокатиться в транспорте «зайцем», он резко обличал это. Знал: за все неблаговидные дела мы будем истязуемы на мытарствах.
Страх Божий считал началом духовной жизни. Вера — это только начало, а дальше... Дальше начиналась борьба. На этом пути батюшка был строг к себе и окружающим. Начальствующих наставлял быть милостивыми к подчинённым. Против раздражительности и гнева учил бороться в первую очередь молчанием: слово — серебро, а молчание — золото. При этом часто приводил слова пророка Давида: «смятохся и не глаголах» (Пс. 76,4).
О грехе обидчивости говорил: «У смиренного человека обиды быть не может». Вся жизнь его как пастыря была сосредоточена на борьбе с грехом. Люди тысячами шли к нему со скорбями, и причина их бед у каждого была одна — грех. Чем скорбнее у кого жизнь, тем тяжелее содеянное в прошлом.
Многие светские люди, приходившие к нему, после встречи признавались, что впервые увидели настоящего пастыря — человека, готового положить за них душу. Церковные богослужения он никогда не сокращал, из-за чего с епархиальными властями, духовенством и старостами у него происходили многочисленные конфликты. Это же являлось причиной неоднократных его перемещений из одного храма в другой.
Своей «закоренелостью», «уставщичеством», а более всего — молитвенностью и всем тем, что требовало неспешного пения, размеренного, неторопливого чтения, он приводил в недовольство «современных», реформистски настроенных священников и прихожан. Бесу тошна молитва, вот и возникали притеснения, давления, прямые угрозы, которые до слёз расстраивали батюшку.
После развала Союза началась сильная девальвация рубля, и люди в панике скупали всё, что лежало в магазинах. Отец Христофор заметил: «Да что ж вы всё держитесь... ни за что?!» Действительно, за Христа надо держаться, и держаться молитвой, а не наблюдать, как многие сейчас делают, за курсом доллара, за ценами на рынке и бегать искать, где подешевле да получше. Если присмотреться, у нас сознание стало рыночным.
Мы на всё смотрим через призму выгоды, исходя не из того, что Бог пошлёт, а что мы сами приобретём. А мы как раз и приобретаем то, что Бог не посылает. Обросли безделушками, которые не только укореняют в нас «похоть очес» и «гордость житейскую» (1 Ин. 2,16), но и прочие губительные навыки. Бог даёт необходимое для спасения, а всё остальное — излишество греховное. Батюшка так и укорял:
— Как по магазинам ходить, вы понимаете, а по-Божьи поступать — не понимаете...
У него самого ни тени этого житейского не было. Всё сознание заключалось в Боге. Он говорил, чтобы мы ни о богатстве, ни о чём мирском не заботились. Он даже бытовые холодильники считал излишеством, а телефоном вообще никогда не пользовался. Никто и не видел, чтобы он кому-нибудь звонил. Он был нестяжатель в полном смысле слова. Если что брал, то лишь для того, чтобы отдать другим. Советские красные червонцы равнодушно называл «флажками». На житейские вещи себя не разменивал, веря лишь в Божий Промысел.
***
В отношении семейной жизни требовал соблюдать чистоту супружеского ложа, детей воспитывать в вере, регулярно их причащать. Встречавшиеся в его пастырской практике случаи «свободной любви» и беззаконного сожительства крепко обличал. Он был строгим последователем канонов Церкви и говорил, что невенчанные супруги Царства Божия не наследуют. Обязывал женщин всегда носить юбочки и платочки, а кто подходил в брюках, к исповеди и Причастию даже не подпускал.
В наше развращённое время примеры такой строгости являются особенно важными, ибо процессы отхода от веры настолько затронули современное пастырство, что становится обыденным видеть на самом деле потрясающую картину. Священники исповедуют женщин в брюках, без платков, с яркой косметикой на лице, в неприличном одеянии, в короткой юбке, с голыми руками, с открытой грудью или в просвечивающих насквозь платьях. И даже дерзают причащать таких! Ныне это встречается сплошь и рядом. Батюшка был категорически против всего этого. Он прекрасно видел, откуда растут корни этого безобразия, и говорил: «Это всё вражие, всё вражие».
***
О грехе абортов надо сделать особое упоминание. В этом отношении Россия — мрачный лидер среди других народов мира, с нами не могут сравниться даже европейцы. Мы настоящая нация убийц, для которой не нужно никакой войны, потому что мы сами себя уничтожаем. То, что не делают звери со своими детёнышами, делает русский человек. ЭТО СТРАШНО!
Батюшка ужасался этому греху, очень строго относился к кающимся и накладывал на них епитимию: сколько женщина сделала абортов, столько должна отговорить от этого других женщин. За детей, убитых во чреве, он благословлял брать из детдомов и воспитывать. Кому-то говорил так: «Найди многодетную нуждающуюся семью и до конца дней своих им помогай. И почитай это за великое счастье». Он говорил, что антихрист не за горами и даже не за плечами, а на носу, Апокалипсис уже близко. Сейчас надо думать не о женитьбе, не о продолжении рода человеческого, а о спасении своей души. И, за редким исключением, не благословлял браки.
***
В молитве батюшка преуспел, она была у него живая, самодвижущаяся. Сердце и губы сами шептали привычное, любимое имя Христа. В 1972г. он попал в аварию и лежал без сознания, а губы всё так же произносили дорогое и сладчайшее Имя Спасителя. Его привезли в приёмный покой, а он всё шептал и шептал. Один человек не выдержал и окликнул его: «Дед, да замолчи ты! Что ты всё бубнишь и бубнишь?». Присмотрелись, а он без памяти, никого не слышит.
Медсестра, приходившая к нему в палату делать уколы, не раз видела над ним светящийся столп и от страха не могла к нему подойти. Когда кормила его, тоже замечала исходящее от него сияние. Сохранился даже чёрно-белый негатив, на котором вокруг головы батюшки в монашеской скуфейке виден мощный ореол света. Всё это свидетельствует о том, что отец Христофор никогда не оставлял молитвы, память Божия всегда пребывала с ним.
Он больше, чем кто-либо другой, знал, Кто такой Искупитель, что Он для нас сделал, и чем мы Ему обязаны. В память о себе он заповедал каждое утро читать коротенькую молитву от антихриста: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, избави нас от антихриста, вражия насилия и чародейства. Аминь».
«В этой молитве, — говорил он, — заключено всё. Где бы вы ни были, её следует читать». Имея духовный взгляд на мир, он разом, целостно наблюдал картину происходящего. Это мы, грешные, увидим что-то и начинаем судить: вот произошло то-то, это неминуемо приведёт к тому-то, поэтому сейчас надо ожидать то-то.
Мы применяем обычную человеческую логику, а для людей духоносных это всё излишне. У них разум Божий, они одномоментно могут видеть настоящее и будущее, объемля, таким образом, всё происходящее в мире и умея вычленять из этого самую суть. А суть происходящего такова: мир идёт к своему концу. И главное, о чем следует заботиться современным людям, — это покаяние во спасение души.
Цит. по: «Старец Христофор. Жизнеописание и пророчества».
Книга издана тщанием братства св. апостола Андрея