Весной 1942 года на участке фронта под Орлом наши разведчики захватили немецкое донесение, в котором содержалась информация об обороне Брестской крепости. К тому времени она давно уже находилась на оккупированной территории. В документе особое внимание уделялось боям за Восточный форт и сообщалось, что в первые дни войны русский гарнизон оказал поистине героическое сопротивление. 400 советских бойцов и офицеров, находившиеся в полном окружении, подверглись штурму, которого ранее не знала история.
Их атаковала немецкая пехота, непрестанно обстреливала крупнокалиберная артиллерия, на голову сыпались 500-килограммовые авиабомбы. В донесении упоминалось о том, что руководили обороной Восточного форта некий майор и комиссар, благодаря которым все попытки сломить сопротивление защитников долгое время оставались безуспешными. И только после того, как немцы подвергли форт необычайно жестокой бомбежке, когда с самолета была сброшена бомба весом 1800 кг, которая, как пишут сами гитлеровцы, «потрясла своей детонацией весь город Брест», – врагу удалось ворваться в форт.
При этом были взяты в плен немногие оставшиеся в живых, израненные командиры и бойцы, а также женщины и дети, находившиеся в казематах. Но как ни обыскивали враги подземные помещения, им нигде не удалось обнаружить руководителей обороны. По этому поводу в немецком донесении было записано: «Майора и комиссара не нашли. Говорят, они застрелились».
Нужно пояснить, что Восточный форт находился внутри крепостной территории и представлял собой защитное сооружение из земляного вала с подземными кирпичными казематами и двухэтажными корпусами казарм. Именно на этот пятачок пала вся мощь немецких атак. В его казематах были собраны все уцелевшие бойцы гарнизона крепости. Из них сформировали новые боеспособные части, за каждой ротой был закреплен определенный участок обороны, четко работал штаб, долгое время действовала телефонная связь.
Это было результатом энергичной организаторской работы командира стрелкового полка, майора Петра Михайловича ГАВРИЛОВА (1900-1979), того самого, что упоминался в перехваченном немецком донесении. После падения крепости майор попал в плен. Это случилось 23 июля 1941г., на 32-й день войны. Пленный офицер, доставленный гитлеровцами в лагерный госпиталь, был в полной командирской форме, но она превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью, обросло бородой. Он был ранен, без сознания и выглядел невероятно истощенным. Это был скелет, обтянутый кожей, в котором едва теплилась жизнь. Он не мог сделать даже глотательного движения, у него не хватало на это сил. Врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь.
Однако немецкие солдаты, которые привезли его в лагерь военнопленных, сказали врачам, что всего час тому назад этот человек в одиночку принял с ними бой, бросал гранаты, стрелял из пистолета, убил и ранил нескольких нападавших. Они говорили об этом с невольным почтением, поражаясь силе духа и стойкости этого командира, и только из уважения они оставили его в живых…
Петр Гаврилов происходил из казанских татар, предки которых еще при Иване Грозном приняли Православие, а вместе с верой получили русские имена и фамилии. Его отец был крестьянином-бедняком из глухой деревушки неподалеку от Казани. В нищете прошли детские годы, но тяжелая крестьянская жизнь крепко закалила характер Петра Михайловича.
Повзрослев, он выбрал военную стезю, окончил военную академию им.Фрунзе, участвовал в финской войне 1939г., командовал полком в боях на Карельском перешейке. Затем вся 42-я стрелковая дивизия была переброшена в Западную Белоруссию, а в апреле 1941г. полк Гаврилова перевели в Брестскую крепость. Особым чутьем военного, находившегося на границе, майор угадывал приближение грозных событий, и это предчувствие словно подстегивало его. Он помнил, каким нелегким испытанием для наших войск оказалась финская кампания, и теперь дорожил каждым мирным днем, чтобы лучше подготовить свой полк к грядущим испытаниям.
Со свойственным ему прямодушием в беседах с бойцами и командирами он не раз говорил, что война не за горами, что опасный сосед за Бугом способен на все, и Гитлеру ничего не стоит разорвать мирный договор. И вот нашелся человек, написавший на майора заявление в дивизионную парткомиссию. Доносчик обвинил его в том, что он «болтает о неизбежности войны с Германией и сеет тревожные настроения среди подчиненных». Обвинение было очень серьезным, и майору грозило нешуточное партийное взыскание. Комиссия назначила слушание его дела на 27 июня 1941г., но за 5 дней до срока раздались взрывы бомб…
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ
Гаврилов услышал их на рассвете 22 июня 1941г. и сразу понял, что началась война. Быстро одевшись, он попрощался с женой и сыном, приказал им идти в ближайший подвал, а сам с пистолетом в руке поспешил в центральную цитадель, где находился штаб полка. Он не помнил, как бежал среди взрывов по двору, но когда добрался до места, второй этаж штаба был уже охвачен огнем.
Командир принялся собирать бойцов, чтобы вести их из крепости на назначенный рубеж обороны. Сделать это оказалось нелегко: в предрассветной полумгле по двору метались полураздетые люди, спеша в укрытия. Отличить своих от чужих в этом хаосе было невозможно. Кое-как он собрал 20-30 человек и повел их перебежками к главному выходу, но было поздно — немцы уже сомкнули кольцо вокруг крепости. На валах и перед воротами разрозненные группы наших бойцов вели перестрелку с наседавшими немецкими автоматчиками.
Прямо под огнем Петр Михайлович принялся организовывать оборону. Тут же была сформирована рота, назначен командир, организована доставка боеприпасов из ближайшего склада. Затем Гаврилов и помогавший ему капитан Касаткин поспешили в Восточный форт. В ночь начала войны здесь оставалась только одна артиллерийская батарея, состоявшая всего из двух зенитных орудий, расположенных неподалеку от форта, сразу за внешним валом.
Были вскрыты склады, людей вооружили винтовками, автоматами, гранатами, а на втором этаже казармы установили 4-ствольный зенитный пулемет, который теперь мог держать под обстрелом вход в центральный двор. Между тем все новые группы бойцов, прорвавшиеся из цитадели, приходили в форт. Около полудня в казематах собралось уже более 300 человек.
Майор, как старший по званию, принял командование и начал формировать свой отряд. Были созданы еще две роты, определены их места обороны. В одном из укреплений Восточного форта Гаврилов разместил командный пункт. Отсюда шли боевые приказы ротам и постоянно посылались разведчики и связные. Были проложены телефонные линии, соединявшие штаб с ротами, но бомбежки все время нарушали эту связь, и вскоре телефон окончательно вышел из строя. Женщин и детей поместили в самом безопасном убежище – в солидных казематах внешнего вала. Тут же был и госпиталь – охапки соломы, сложенные в углу, на которые клали раненых. Военфельдшер Раиса Абакумова стала главврачом, а жены командиров – ее помощницами.
ПОДВИГ МОЛОДОГО ЛЕЙТЕНАНТА
Весь первый день отряд Гаврилова удерживал свои позиции, отбивая атаки врага. В сражениях действовали даже два зенитных орудия, не предназначенные для наземного боя. В первой половине дня зенитчикам то и дело вступали в бой с немецкими танками, прорывавшимися в крепость через главные ворота, и каждый раз они отгоняли машины врага. Во время перестрелки был тяжело ранен молодой лейтенант, командовавший артиллеристами, но уйти от орудий он отказался.
Когда одному из танков удалось проскочить через ворота, началась огневая дуэль между ним и зенитчиками. Танк, маневрируя на дороге, бегло обстреливал зенитки и вскоре повредил одну пушку. Тогда, собрав последние силы, бледный, потерявший много крови лейтенант встал к орудию и сам повел огонь прямой наводкой. Два-три выстрела — и танк был подбит, а пытавшихся удрать танкистов бойцы перестреляли из винтовок. Но и у лейтенанта силы иссякли. Он упал тут же, возле орудия. Подняв его, артиллеристы, увидели, что он мертв. Имя героя осталось неизвестным...
ДОБРОВОЛЬЦЫ ПРОТИВ ТАНКОВ
На второй день положение усложнилось. Противник отрезал от отряда Гаврилова роту, защищавшую Западный форт, и подошел к дороге. В последующие дни под нажимом врага вынуждены были отойти с крепостных валов и остатки двух других рот, поредевшие в этих боях. Теперь весь отряд Гаврилова был сосредоточен в районе Восточного форта, а сам форт окружен вражеским кольцом. Немцы начали осаду. Все попытки автоматчиков ворваться в центральный двор «подковы» были безуспешны.
Бойцы неусыпно дежурили у 4-ствольного пулемета. Автоматчиков намеренно подпускали поближе, до середины двора, и когда они толпой, с криками поднимались в свой последний бросок к казарме, пулеметчики открывали огонь в упор из всех 4-х стволов. Двор словно выметало свинцовой метлой. Под страшным огнем этого пулемета немногим гитлеровцам удавалось удрать обратно, и двор форта был сплошь усеян трупами в зеленых мундирах.
Несколько раз сюда подходили танки. Тогда Гаврилов вызывал добровольцев, и те со связками гранат в руках ползли вдоль подножия вала навстречу машинам. После того как один танк был подбит во дворе, немцы больше не отваживались заезжать сюда и вели обстрел издали. Но обстрел из танков и орудий не приносил им успеха, тогда они стали посылать самолеты против этой маленькой земляной «подковы», где так прочно засела горстка наших бойцов.
День ото дня артобстрел усиливался, бомбежки становились все более жестокими, личный состав заметно редел. Беда была и в том, что кончились запасы пищи и воды. Немцы вовсю распускали слухи о том, что в крепости сражается специальный женский батальон, а детей используют в качестве живого щита. Узнав об этом, Гаврилов приказал всем гражданским лицам идти в плен, только так можно было сохранить им жизнь.
Противник между тем наседал. Время от времени автоматчики врывались на гребень внешнего вала и кидали оттуда гранаты во двор. С трудом их выбивали обратно. Потом начались дымовые атаки, враг пустил в ход бомбы со слезоточивым газом. Едкие клубы заволакивали весь двор, наполняли казематы. В складах форта были противогазы, и люди, порой часами не снимая масок, продолжали отстреливаться и отбиваться гранатами.
...Так в тяжелейших боях прошла первая неделя войны, а в воскресенье утром 29 июня заговорили мощные динамики, установленные по периметру форта: «Внимание! К вам обращается германское командование. Приказываем: в течение часа выдать майора Гаврилова и других командиров. Всем остальным предлагаем почетную капитуляцию. Иначе укрепление будет стерто с лица земли».
Немцы ждали ровно час, а потом обрушили на крепость шквал огня. Форт окутало дымом и пылью. Взлетали вырванные с корнем деревья, с грохотом рушились мощные стены крепости. Казалось, ничего живого вокруг уже не осталось, но когда немцы пошли в атаку, их встретили пулеметные очереди. И в это же время над руинами взвилось полотнище с надписью, начертанной кровью: «Все умрем, но не сдадимся!» Отряд майора решил драться до конца…
АТАКА С НЕБА
И вот в небе над крепостью появились самолеты. Они летели очень низко, один за другим, и первый сбросил над фортом ракету, указывая цель остальным. Страшным дождем вниз посыпались бомбы, причем на этот раз небывало крупные. Гулкие, тяжелые взрывы непрерывно грохотали вокруг, прочные кирпичные своды казематов над головами людей ходили ходуном и иногда рушились. Тут и там происходили обвалы, бойцы гибли, засыпанные земляной массой осевшего вала.
Это продолжалось долго, но никто не мог сказать, сколько времени прошло, – нервы у людей были крайне напряжены. И сразу за последними взрывами бомб загремели гранаты, раздались крики немецких автоматчиков, ворвавшихся на внешний вал, и в центральный двор «подковы» огромной толпой стали вливаться враги. Уже не слышалось очередей четырехствольного пулемета – он был уничтожен во время бомбежки.
В тот день и на следующее утро в рукопашных боях сопротивление защитников Восточного форта было сломлено, а тех раненых бойцов, кто уцелел в этом море огня, взяли в плен. Автоматчики обшаривали один каземат за другим – искали Гаврилова. Они были уверены, что русский командир, оказавшись в безвыходной ситуации, застрелился, но ошиблись. Гаврилов и боец-пограничник, находившийся с ним, осознавая, что сопротивление сломлено, приняли решение не сдаваться врагу, а прокопать туннель в песчаном валу «подковы», чтобы выбраться из крепости и двигаться на северо-восток, в Беловежскую пущу, где, как они надеялись, уже действуют наши партизаны.
В ТУННЕЛЕ ТЕПЛИЛАСЬ ЖИЗНЬ
Несколько дней под самым носом у немцев они рыли проход. Из-за неясности положения решили копать два туннеля в разных направлениях, и товарищи разделились. Гаврилов провел в своей песчаной норе несколько суток. Ни один лучик света не проникал сюда, и он не знал, день или ночь сейчас на воле. Голод и жажда становились все более мучительными. Как ни пытался он растянуть два сухаря, оказавшиеся у него в кармане, они вскоре кончились. Он не знал, жив ли его товарищ, отделенный слоем песка в несколько метров толщиной. Боялся окликнуть его даже шепотом – фашисты могли оказаться поблизости, и малейшая неосторожность могла всё испортить. Теперь спасение было в том, чтобы выждать, пока солдаты уйдут. Мучимый голодом и жаждой в этой подземной норе, майор ни на минуту не забывал о борьбе и не раз заботливо ощупывал пистолет с последней обоймой и несколько гранат, оставшихся в кармане.
КТО СТРЕЛЯЛ?
Голоса немцев слышались все реже, и наконец все вокруг, казалось, затихло. Гаврилов уже решил, что наступило время выходить, как вдруг над его головой, на гребне вала, затрещал пулемет. По звуку выстрелов он определил, что это ручной пулемет Дегтярева. Кто стрелял из него? Наши или немцы? Несколько часов он лежал, мучительно думая об этом. А пулемет время от времени посылал короткую, скупую очередь. Чувствовалось, что пулеметчик экономит боеприпасы, и это вселяло смутные надежды. Зачем было бы немцам беречь патроны?
Наконец он решился и шепотом окликнул пограничника. Тот отозвался! Они вылезли в темный каземат и наконец напились из вырытого там колодца грязной, затхлой воды. Потом с гранатами наготове осторожно выглянули в узкий дворик. Стояла ночь. Чьи-то негромкие голоса доносились сверху. Это была русская речь. На валу оказались двенадцать бойцов с тремя ручными пулеметами. Как и Гаврилову, им удалось укрыться в одном из казематов, когда форт был захвачен, а после ухода автоматчиков они вышли и снова заняли оборону. Днем они прятались в каземате, а ночью вели огонь по одиночным солдатам противника, появлявшимся поблизости.
Враги думали, что на территории форта никого уже нет, и пока еще не успели обнаружить, что именно оттуда раздаются пулеметные очереди, тем более что вокруг еще шла перестрелка. Бил пулемет из дота Западного форта, стреляли в районе домов комсостава, и с Центрального острова доносилась пальба вперемежку со взрывами снарядов.
ИЗ УКРЫТИЯ — НА ПРОРЫВ
Гаврилов решил попытаться вывести уцелевшую группу в Беловежскую пущу, но для этого надо было пока что не обнаруживать себя. Вокруг крепости стояло много войск врага, и даже ночью выбраться за валы было невозможно. Днем на валу оставляли наблюдателя, а ночью наверх поднимались все и, если представлялся удобный случай, вели огонь. Так прошло несколько дней.
Самое страшное было в том, что у них кончился запас сухарей, и все острее ощущался голод. Бойцы теряли последние силы. «Особенно трудно было без воды, — вспоминал позднее Петр Михайлович. — Стягивало пересохшее горло, распухал язык. Чтобы облегчить жажду, мы клали в рот холодные камни и пили кровь из собственных ран».
Майор обдумывал отчаянную попытку прорыва, но внезапные события разрушили его планы. Гитлеровцы пошли в атаку одновременно со всех сторон и одолели числом, автоматчики взобрались на вал и забросали двор гранатами. И снова им пришлось укрываться в той же норе. Только теперь они забрались в нее втроем: Гаврилов, пограничник и еще один уцелевший боец. К счастью, уже наступила ночь, и в темноте фашисты не решились обыскивать казематы. Но майор понимал, что с наступлением утра они обшарят форт сверху донизу, и на этот раз, возможно, обнаружат их убежище.
Нужно было срочно что-то предпринимать, этой же ночью, не откладывая. Они посовещались и осторожно выползли в каземат. Там никого не было, но когда ползком пробрались к выходу из форта, то увидели, что совсем близко горят костры, а вокруг сидят немецкие солдаты. Оставался единственный выход — прорываться с боем. Решили, что по команде Гаврилова каждый бросит в немцев по одной гранате, и все трое тотчас кинутся бежать в разные стороны: пограничник – на юг, боец – на восток, а Гаврилов – на запад, в сторону дороги, ведущей на Центральный остров. Его направление было самым опасным, так как по этой дороге часто ездили гитлеровцы. Они обнялись и договорились, что тот, кому посчастливится остаться в живых, будет пробираться в Беловежскую пущу. Потом Гаврилов шепотом скомандовал: «Огонь!» – и все метнули гранаты.
«ЖЕЛЕЗНЫЙ ПЕТЕР»
Во время вылазки майор был ранен и потерял сознание. Очнулся уже в плену. В больничный барак, где в горячечном бреду метался русский офицер, началось паломничество германских офицеров. Они откровенно поражались силе духа «Железного Петера», говорили о нем с невольным почтением, то и дело щелкали затворами фотоаппаратов. Даже сам командующий корпусом генерал Шрот пришел к Гаврилову и, восхищенно покачав головой, отдал ему честь. Через несколько дней в палату вошли два немца, подняли раненого с койки и поволокли в канцелярию на допрос.
— Имя?
— Галкин...
Офицер стукнул кулаком по столу:
— Найн! Гаврилофф!
Стало ясно, что у них в руках его документы, но майор решил отпираться до конца. Последовал новый вопрос:
— Звание?
— Лейтенант...
— Найн! Майор! — заревел оберштурмфюрер и, вскочив с кресла, одним ударом сбил пленника на пол. Солдаты выволокли его во двор и прислонили к стене. Он закрыл глаза и ждал выстрела, но вместо этого услышал какое-то странное щелканье. Оказывается, напротив него с фотоаппаратом в руках стоял и улыбался какой-то немец. Делал снимки «на память»…
ГЕНЕРАЛ КАРБЫШЕВ
Врачи в лагере выходили героя и даже устроили работать на лагерную кухню, где он смог немного восстановить силы. До весны 1942г. он томился в лагере под Брестом, а потом его увезли в Германию, в Хаммельсбург. Здесь он познакомился с генерал-лейтенантом Дмитрием Карбышевым. Это был крупный военный ученый-фортификатор, профессор Московской военной академии, имевший научные труды и огромный опыт сооружения крепостей и оборонных укреплений.
Тяжелораненый генерал держался в плену с поразительным достоинством и отверг все попытки врага склонить его на свою сторону и начать военное сотрудничество. Без страха принял лютую смерть — в феврале 1943г. в одном нижнем белье его в числе других пленных вывели на мороз и поливали струей из пожарного брандспойта до тех пор, пока люди не превратились в ледяные глыбы. Тех, кто пытался уклониться от струи воды, гестаповцы добивали дубинками. Вечная память павшим воинам!
КАК СЛОЖИЛАСЬ СУДЬБА?
За четыре года, проведенные в плену, Гаврилов много раз думал о побеге, но больной, с малярией, с тяжелым ранением и контузией, так и не смог вырваться из неволи. Пережив в лагерях все ужасы плена, он был освобождён советскими войсками в мае 1945г. По законам того времени все, кто освободился из плена, подлежали долгой и тщательной спецпроверке. Прошел ее и Петр Гаврилов.
После этого он был восстановлен в звании майора и осенью 1945г. получил новое назначение — стал заместителем начальника советского лагеря для японских военнопленных на Дальнем Востоке. Он предотвратил эпидемию тифа среди японцев, ликвидировал злоупотребления со стороны японских офицеров, через которых снабжались пленные солдаты, получил несколько благодарностей по службе за хорошую постановку дела в лагере.
В первые послевоенные годы Гаврилов не раз обращался в партийные органы с просьбой восстановить его в рядах партии, откуда он выбыл ввиду утраты партбилета и пребывания в немецком плену, но все было безрезультатно. Счастливый поворот в его судьбе произошел после знакомства с писателем Сергеем Сергеевичем Смирновым, который работал над книгой «Брестская крепость» и по всей стране разыскивал ее уцелевших защитников. Долгое время об их подвиге мало что было известно, потому что почти все погибли, а оставшиеся в живых не считали нужным публично заявлять о себе. Рассуждали так: во время войны всем было тяжело, но наград и званий никто не искал.
В 50-е годы Смирнов проделал огромную поисковую работу, собирая материалы о Брестском гарнизоне, несколько лет вел передачи на радио, писал статьи, выступал в разных аудиториях. Его усилия породили в стране массовое патриотическое движение, он получил более миллиона(!) писем. Сделав запрос в Министерство обороны о судьбе командира полка Гаврилова, он вдруг получил ответ, что тот служит на Дальнем Востоке.
Очень скоро состоялась их первая встреча, которая длилась всю ночь, и разговорам не было конца. Потом они поехали в Брест и на месте, шаг за шагом, майор описывал боевые действия защитников крепости. Знакомство двух замечательных людей переросло в крепкую мужскую дружбу, которая длилась более 20 лет, до самой смерти писателя в 1976г.
Чтобы помочь Петру Михайловичу восстановиться в партии, писатель обратился в комитет партийного контроля при ЦК КПСС и рассказал все, что узнал о нем. Так при его помощи Гаврилов был восстановлен в рядах партии. Счастливое событие произошло в его жизни в 1955г.: со своей родины в Татарии он переехал в Краснодар и там нашел жену и сына, с которыми расстался в самый первый день войны. Семья воссоединилась через 15 лет тяжелейших испытаний. Это было поистине чудо!
В 1956г. вышла в свет известная книга Сергея Смирнова «Брестская крепость», основанная на военных документах, свидетельствах и фактическом материале. Мир впервые узнал о выдающемся подвиге защитников крепости. Вскоре после этого майор Гаврилов был представлен к высшей награде страны. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 января 1957г. за образцовое выполнение воинского долга при обороне Брестской крепости в 1941г. и проявленные при этом мужество и героизм ему было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
В последующие годы он много ездил по стране, занимался общественной работой. Умер 26 января 1979г. и с воинскими почестями был похоронен на Гарнизонном кладбище в Бресте. В настоящее время его имя носят улицы в Бресте, Казани, Краснодаре, а на родине в селе Пестрецы установлен бюст.
Подготовил Евгений Полевой.
По материалам сайта otvoyna.ru
Их атаковала немецкая пехота, непрестанно обстреливала крупнокалиберная артиллерия, на голову сыпались 500-килограммовые авиабомбы. В донесении упоминалось о том, что руководили обороной Восточного форта некий майор и комиссар, благодаря которым все попытки сломить сопротивление защитников долгое время оставались безуспешными. И только после того, как немцы подвергли форт необычайно жестокой бомбежке, когда с самолета была сброшена бомба весом 1800 кг, которая, как пишут сами гитлеровцы, «потрясла своей детонацией весь город Брест», – врагу удалось ворваться в форт.
При этом были взяты в плен немногие оставшиеся в живых, израненные командиры и бойцы, а также женщины и дети, находившиеся в казематах. Но как ни обыскивали враги подземные помещения, им нигде не удалось обнаружить руководителей обороны. По этому поводу в немецком донесении было записано: «Майора и комиссара не нашли. Говорят, они застрелились».
Нужно пояснить, что Восточный форт находился внутри крепостной территории и представлял собой защитное сооружение из земляного вала с подземными кирпичными казематами и двухэтажными корпусами казарм. Именно на этот пятачок пала вся мощь немецких атак. В его казематах были собраны все уцелевшие бойцы гарнизона крепости. Из них сформировали новые боеспособные части, за каждой ротой был закреплен определенный участок обороны, четко работал штаб, долгое время действовала телефонная связь.
Это было результатом энергичной организаторской работы командира стрелкового полка, майора Петра Михайловича ГАВРИЛОВА (1900-1979), того самого, что упоминался в перехваченном немецком донесении. После падения крепости майор попал в плен. Это случилось 23 июля 1941г., на 32-й день войны. Пленный офицер, доставленный гитлеровцами в лагерный госпиталь, был в полной командирской форме, но она превратилась в лохмотья, лицо было покрыто пороховой копотью и пылью, обросло бородой. Он был ранен, без сознания и выглядел невероятно истощенным. Это был скелет, обтянутый кожей, в котором едва теплилась жизнь. Он не мог сделать даже глотательного движения, у него не хватало на это сил. Врачам пришлось применить искусственное питание, чтобы спасти ему жизнь.
Однако немецкие солдаты, которые привезли его в лагерь военнопленных, сказали врачам, что всего час тому назад этот человек в одиночку принял с ними бой, бросал гранаты, стрелял из пистолета, убил и ранил нескольких нападавших. Они говорили об этом с невольным почтением, поражаясь силе духа и стойкости этого командира, и только из уважения они оставили его в живых…
Петр Гаврилов происходил из казанских татар, предки которых еще при Иване Грозном приняли Православие, а вместе с верой получили русские имена и фамилии. Его отец был крестьянином-бедняком из глухой деревушки неподалеку от Казани. В нищете прошли детские годы, но тяжелая крестьянская жизнь крепко закалила характер Петра Михайловича.
Повзрослев, он выбрал военную стезю, окончил военную академию им.Фрунзе, участвовал в финской войне 1939г., командовал полком в боях на Карельском перешейке. Затем вся 42-я стрелковая дивизия была переброшена в Западную Белоруссию, а в апреле 1941г. полк Гаврилова перевели в Брестскую крепость. Особым чутьем военного, находившегося на границе, майор угадывал приближение грозных событий, и это предчувствие словно подстегивало его. Он помнил, каким нелегким испытанием для наших войск оказалась финская кампания, и теперь дорожил каждым мирным днем, чтобы лучше подготовить свой полк к грядущим испытаниям.
Со свойственным ему прямодушием в беседах с бойцами и командирами он не раз говорил, что война не за горами, что опасный сосед за Бугом способен на все, и Гитлеру ничего не стоит разорвать мирный договор. И вот нашелся человек, написавший на майора заявление в дивизионную парткомиссию. Доносчик обвинил его в том, что он «болтает о неизбежности войны с Германией и сеет тревожные настроения среди подчиненных». Обвинение было очень серьезным, и майору грозило нешуточное партийное взыскание. Комиссия назначила слушание его дела на 27 июня 1941г., но за 5 дней до срока раздались взрывы бомб…
ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ
Гаврилов услышал их на рассвете 22 июня 1941г. и сразу понял, что началась война. Быстро одевшись, он попрощался с женой и сыном, приказал им идти в ближайший подвал, а сам с пистолетом в руке поспешил в центральную цитадель, где находился штаб полка. Он не помнил, как бежал среди взрывов по двору, но когда добрался до места, второй этаж штаба был уже охвачен огнем.
Командир принялся собирать бойцов, чтобы вести их из крепости на назначенный рубеж обороны. Сделать это оказалось нелегко: в предрассветной полумгле по двору метались полураздетые люди, спеша в укрытия. Отличить своих от чужих в этом хаосе было невозможно. Кое-как он собрал 20-30 человек и повел их перебежками к главному выходу, но было поздно — немцы уже сомкнули кольцо вокруг крепости. На валах и перед воротами разрозненные группы наших бойцов вели перестрелку с наседавшими немецкими автоматчиками.
Прямо под огнем Петр Михайлович принялся организовывать оборону. Тут же была сформирована рота, назначен командир, организована доставка боеприпасов из ближайшего склада. Затем Гаврилов и помогавший ему капитан Касаткин поспешили в Восточный форт. В ночь начала войны здесь оставалась только одна артиллерийская батарея, состоявшая всего из двух зенитных орудий, расположенных неподалеку от форта, сразу за внешним валом.
Были вскрыты склады, людей вооружили винтовками, автоматами, гранатами, а на втором этаже казармы установили 4-ствольный зенитный пулемет, который теперь мог держать под обстрелом вход в центральный двор. Между тем все новые группы бойцов, прорвавшиеся из цитадели, приходили в форт. Около полудня в казематах собралось уже более 300 человек.
Майор, как старший по званию, принял командование и начал формировать свой отряд. Были созданы еще две роты, определены их места обороны. В одном из укреплений Восточного форта Гаврилов разместил командный пункт. Отсюда шли боевые приказы ротам и постоянно посылались разведчики и связные. Были проложены телефонные линии, соединявшие штаб с ротами, но бомбежки все время нарушали эту связь, и вскоре телефон окончательно вышел из строя. Женщин и детей поместили в самом безопасном убежище – в солидных казематах внешнего вала. Тут же был и госпиталь – охапки соломы, сложенные в углу, на которые клали раненых. Военфельдшер Раиса Абакумова стала главврачом, а жены командиров – ее помощницами.
ПОДВИГ МОЛОДОГО ЛЕЙТЕНАНТА
Весь первый день отряд Гаврилова удерживал свои позиции, отбивая атаки врага. В сражениях действовали даже два зенитных орудия, не предназначенные для наземного боя. В первой половине дня зенитчикам то и дело вступали в бой с немецкими танками, прорывавшимися в крепость через главные ворота, и каждый раз они отгоняли машины врага. Во время перестрелки был тяжело ранен молодой лейтенант, командовавший артиллеристами, но уйти от орудий он отказался.
Когда одному из танков удалось проскочить через ворота, началась огневая дуэль между ним и зенитчиками. Танк, маневрируя на дороге, бегло обстреливал зенитки и вскоре повредил одну пушку. Тогда, собрав последние силы, бледный, потерявший много крови лейтенант встал к орудию и сам повел огонь прямой наводкой. Два-три выстрела — и танк был подбит, а пытавшихся удрать танкистов бойцы перестреляли из винтовок. Но и у лейтенанта силы иссякли. Он упал тут же, возле орудия. Подняв его, артиллеристы, увидели, что он мертв. Имя героя осталось неизвестным...
ДОБРОВОЛЬЦЫ ПРОТИВ ТАНКОВ
На второй день положение усложнилось. Противник отрезал от отряда Гаврилова роту, защищавшую Западный форт, и подошел к дороге. В последующие дни под нажимом врага вынуждены были отойти с крепостных валов и остатки двух других рот, поредевшие в этих боях. Теперь весь отряд Гаврилова был сосредоточен в районе Восточного форта, а сам форт окружен вражеским кольцом. Немцы начали осаду. Все попытки автоматчиков ворваться в центральный двор «подковы» были безуспешны.
Бойцы неусыпно дежурили у 4-ствольного пулемета. Автоматчиков намеренно подпускали поближе, до середины двора, и когда они толпой, с криками поднимались в свой последний бросок к казарме, пулеметчики открывали огонь в упор из всех 4-х стволов. Двор словно выметало свинцовой метлой. Под страшным огнем этого пулемета немногим гитлеровцам удавалось удрать обратно, и двор форта был сплошь усеян трупами в зеленых мундирах.
Несколько раз сюда подходили танки. Тогда Гаврилов вызывал добровольцев, и те со связками гранат в руках ползли вдоль подножия вала навстречу машинам. После того как один танк был подбит во дворе, немцы больше не отваживались заезжать сюда и вели обстрел издали. Но обстрел из танков и орудий не приносил им успеха, тогда они стали посылать самолеты против этой маленькой земляной «подковы», где так прочно засела горстка наших бойцов.
День ото дня артобстрел усиливался, бомбежки становились все более жестокими, личный состав заметно редел. Беда была и в том, что кончились запасы пищи и воды. Немцы вовсю распускали слухи о том, что в крепости сражается специальный женский батальон, а детей используют в качестве живого щита. Узнав об этом, Гаврилов приказал всем гражданским лицам идти в плен, только так можно было сохранить им жизнь.
Противник между тем наседал. Время от времени автоматчики врывались на гребень внешнего вала и кидали оттуда гранаты во двор. С трудом их выбивали обратно. Потом начались дымовые атаки, враг пустил в ход бомбы со слезоточивым газом. Едкие клубы заволакивали весь двор, наполняли казематы. В складах форта были противогазы, и люди, порой часами не снимая масок, продолжали отстреливаться и отбиваться гранатами.
...Так в тяжелейших боях прошла первая неделя войны, а в воскресенье утром 29 июня заговорили мощные динамики, установленные по периметру форта: «Внимание! К вам обращается германское командование. Приказываем: в течение часа выдать майора Гаврилова и других командиров. Всем остальным предлагаем почетную капитуляцию. Иначе укрепление будет стерто с лица земли».
Немцы ждали ровно час, а потом обрушили на крепость шквал огня. Форт окутало дымом и пылью. Взлетали вырванные с корнем деревья, с грохотом рушились мощные стены крепости. Казалось, ничего живого вокруг уже не осталось, но когда немцы пошли в атаку, их встретили пулеметные очереди. И в это же время над руинами взвилось полотнище с надписью, начертанной кровью: «Все умрем, но не сдадимся!» Отряд майора решил драться до конца…
АТАКА С НЕБА
И вот в небе над крепостью появились самолеты. Они летели очень низко, один за другим, и первый сбросил над фортом ракету, указывая цель остальным. Страшным дождем вниз посыпались бомбы, причем на этот раз небывало крупные. Гулкие, тяжелые взрывы непрерывно грохотали вокруг, прочные кирпичные своды казематов над головами людей ходили ходуном и иногда рушились. Тут и там происходили обвалы, бойцы гибли, засыпанные земляной массой осевшего вала.
Это продолжалось долго, но никто не мог сказать, сколько времени прошло, – нервы у людей были крайне напряжены. И сразу за последними взрывами бомб загремели гранаты, раздались крики немецких автоматчиков, ворвавшихся на внешний вал, и в центральный двор «подковы» огромной толпой стали вливаться враги. Уже не слышалось очередей четырехствольного пулемета – он был уничтожен во время бомбежки.
В тот день и на следующее утро в рукопашных боях сопротивление защитников Восточного форта было сломлено, а тех раненых бойцов, кто уцелел в этом море огня, взяли в плен. Автоматчики обшаривали один каземат за другим – искали Гаврилова. Они были уверены, что русский командир, оказавшись в безвыходной ситуации, застрелился, но ошиблись. Гаврилов и боец-пограничник, находившийся с ним, осознавая, что сопротивление сломлено, приняли решение не сдаваться врагу, а прокопать туннель в песчаном валу «подковы», чтобы выбраться из крепости и двигаться на северо-восток, в Беловежскую пущу, где, как они надеялись, уже действуют наши партизаны.
В ТУННЕЛЕ ТЕПЛИЛАСЬ ЖИЗНЬ
Несколько дней под самым носом у немцев они рыли проход. Из-за неясности положения решили копать два туннеля в разных направлениях, и товарищи разделились. Гаврилов провел в своей песчаной норе несколько суток. Ни один лучик света не проникал сюда, и он не знал, день или ночь сейчас на воле. Голод и жажда становились все более мучительными. Как ни пытался он растянуть два сухаря, оказавшиеся у него в кармане, они вскоре кончились. Он не знал, жив ли его товарищ, отделенный слоем песка в несколько метров толщиной. Боялся окликнуть его даже шепотом – фашисты могли оказаться поблизости, и малейшая неосторожность могла всё испортить. Теперь спасение было в том, чтобы выждать, пока солдаты уйдут. Мучимый голодом и жаждой в этой подземной норе, майор ни на минуту не забывал о борьбе и не раз заботливо ощупывал пистолет с последней обоймой и несколько гранат, оставшихся в кармане.
КТО СТРЕЛЯЛ?
Голоса немцев слышались все реже, и наконец все вокруг, казалось, затихло. Гаврилов уже решил, что наступило время выходить, как вдруг над его головой, на гребне вала, затрещал пулемет. По звуку выстрелов он определил, что это ручной пулемет Дегтярева. Кто стрелял из него? Наши или немцы? Несколько часов он лежал, мучительно думая об этом. А пулемет время от времени посылал короткую, скупую очередь. Чувствовалось, что пулеметчик экономит боеприпасы, и это вселяло смутные надежды. Зачем было бы немцам беречь патроны?
Наконец он решился и шепотом окликнул пограничника. Тот отозвался! Они вылезли в темный каземат и наконец напились из вырытого там колодца грязной, затхлой воды. Потом с гранатами наготове осторожно выглянули в узкий дворик. Стояла ночь. Чьи-то негромкие голоса доносились сверху. Это была русская речь. На валу оказались двенадцать бойцов с тремя ручными пулеметами. Как и Гаврилову, им удалось укрыться в одном из казематов, когда форт был захвачен, а после ухода автоматчиков они вышли и снова заняли оборону. Днем они прятались в каземате, а ночью вели огонь по одиночным солдатам противника, появлявшимся поблизости.
Враги думали, что на территории форта никого уже нет, и пока еще не успели обнаружить, что именно оттуда раздаются пулеметные очереди, тем более что вокруг еще шла перестрелка. Бил пулемет из дота Западного форта, стреляли в районе домов комсостава, и с Центрального острова доносилась пальба вперемежку со взрывами снарядов.
ИЗ УКРЫТИЯ — НА ПРОРЫВ
Гаврилов решил попытаться вывести уцелевшую группу в Беловежскую пущу, но для этого надо было пока что не обнаруживать себя. Вокруг крепости стояло много войск врага, и даже ночью выбраться за валы было невозможно. Днем на валу оставляли наблюдателя, а ночью наверх поднимались все и, если представлялся удобный случай, вели огонь. Так прошло несколько дней.
Самое страшное было в том, что у них кончился запас сухарей, и все острее ощущался голод. Бойцы теряли последние силы. «Особенно трудно было без воды, — вспоминал позднее Петр Михайлович. — Стягивало пересохшее горло, распухал язык. Чтобы облегчить жажду, мы клали в рот холодные камни и пили кровь из собственных ран».
Майор обдумывал отчаянную попытку прорыва, но внезапные события разрушили его планы. Гитлеровцы пошли в атаку одновременно со всех сторон и одолели числом, автоматчики взобрались на вал и забросали двор гранатами. И снова им пришлось укрываться в той же норе. Только теперь они забрались в нее втроем: Гаврилов, пограничник и еще один уцелевший боец. К счастью, уже наступила ночь, и в темноте фашисты не решились обыскивать казематы. Но майор понимал, что с наступлением утра они обшарят форт сверху донизу, и на этот раз, возможно, обнаружат их убежище.
Нужно было срочно что-то предпринимать, этой же ночью, не откладывая. Они посовещались и осторожно выползли в каземат. Там никого не было, но когда ползком пробрались к выходу из форта, то увидели, что совсем близко горят костры, а вокруг сидят немецкие солдаты. Оставался единственный выход — прорываться с боем. Решили, что по команде Гаврилова каждый бросит в немцев по одной гранате, и все трое тотчас кинутся бежать в разные стороны: пограничник – на юг, боец – на восток, а Гаврилов – на запад, в сторону дороги, ведущей на Центральный остров. Его направление было самым опасным, так как по этой дороге часто ездили гитлеровцы. Они обнялись и договорились, что тот, кому посчастливится остаться в живых, будет пробираться в Беловежскую пущу. Потом Гаврилов шепотом скомандовал: «Огонь!» – и все метнули гранаты.
«ЖЕЛЕЗНЫЙ ПЕТЕР»
Во время вылазки майор был ранен и потерял сознание. Очнулся уже в плену. В больничный барак, где в горячечном бреду метался русский офицер, началось паломничество германских офицеров. Они откровенно поражались силе духа «Железного Петера», говорили о нем с невольным почтением, то и дело щелкали затворами фотоаппаратов. Даже сам командующий корпусом генерал Шрот пришел к Гаврилову и, восхищенно покачав головой, отдал ему честь. Через несколько дней в палату вошли два немца, подняли раненого с койки и поволокли в канцелярию на допрос.
— Имя?
— Галкин...
Офицер стукнул кулаком по столу:
— Найн! Гаврилофф!
Стало ясно, что у них в руках его документы, но майор решил отпираться до конца. Последовал новый вопрос:
— Звание?
— Лейтенант...
— Найн! Майор! — заревел оберштурмфюрер и, вскочив с кресла, одним ударом сбил пленника на пол. Солдаты выволокли его во двор и прислонили к стене. Он закрыл глаза и ждал выстрела, но вместо этого услышал какое-то странное щелканье. Оказывается, напротив него с фотоаппаратом в руках стоял и улыбался какой-то немец. Делал снимки «на память»…
ГЕНЕРАЛ КАРБЫШЕВ
Врачи в лагере выходили героя и даже устроили работать на лагерную кухню, где он смог немного восстановить силы. До весны 1942г. он томился в лагере под Брестом, а потом его увезли в Германию, в Хаммельсбург. Здесь он познакомился с генерал-лейтенантом Дмитрием Карбышевым. Это был крупный военный ученый-фортификатор, профессор Московской военной академии, имевший научные труды и огромный опыт сооружения крепостей и оборонных укреплений.
Тяжелораненый генерал держался в плену с поразительным достоинством и отверг все попытки врага склонить его на свою сторону и начать военное сотрудничество. Без страха принял лютую смерть — в феврале 1943г. в одном нижнем белье его в числе других пленных вывели на мороз и поливали струей из пожарного брандспойта до тех пор, пока люди не превратились в ледяные глыбы. Тех, кто пытался уклониться от струи воды, гестаповцы добивали дубинками. Вечная память павшим воинам!
КАК СЛОЖИЛАСЬ СУДЬБА?
За четыре года, проведенные в плену, Гаврилов много раз думал о побеге, но больной, с малярией, с тяжелым ранением и контузией, так и не смог вырваться из неволи. Пережив в лагерях все ужасы плена, он был освобождён советскими войсками в мае 1945г. По законам того времени все, кто освободился из плена, подлежали долгой и тщательной спецпроверке. Прошел ее и Петр Гаврилов.
После этого он был восстановлен в звании майора и осенью 1945г. получил новое назначение — стал заместителем начальника советского лагеря для японских военнопленных на Дальнем Востоке. Он предотвратил эпидемию тифа среди японцев, ликвидировал злоупотребления со стороны японских офицеров, через которых снабжались пленные солдаты, получил несколько благодарностей по службе за хорошую постановку дела в лагере.
В первые послевоенные годы Гаврилов не раз обращался в партийные органы с просьбой восстановить его в рядах партии, откуда он выбыл ввиду утраты партбилета и пребывания в немецком плену, но все было безрезультатно. Счастливый поворот в его судьбе произошел после знакомства с писателем Сергеем Сергеевичем Смирновым, который работал над книгой «Брестская крепость» и по всей стране разыскивал ее уцелевших защитников. Долгое время об их подвиге мало что было известно, потому что почти все погибли, а оставшиеся в живых не считали нужным публично заявлять о себе. Рассуждали так: во время войны всем было тяжело, но наград и званий никто не искал.
В 50-е годы Смирнов проделал огромную поисковую работу, собирая материалы о Брестском гарнизоне, несколько лет вел передачи на радио, писал статьи, выступал в разных аудиториях. Его усилия породили в стране массовое патриотическое движение, он получил более миллиона(!) писем. Сделав запрос в Министерство обороны о судьбе командира полка Гаврилова, он вдруг получил ответ, что тот служит на Дальнем Востоке.
Очень скоро состоялась их первая встреча, которая длилась всю ночь, и разговорам не было конца. Потом они поехали в Брест и на месте, шаг за шагом, майор описывал боевые действия защитников крепости. Знакомство двух замечательных людей переросло в крепкую мужскую дружбу, которая длилась более 20 лет, до самой смерти писателя в 1976г.
Чтобы помочь Петру Михайловичу восстановиться в партии, писатель обратился в комитет партийного контроля при ЦК КПСС и рассказал все, что узнал о нем. Так при его помощи Гаврилов был восстановлен в рядах партии. Счастливое событие произошло в его жизни в 1955г.: со своей родины в Татарии он переехал в Краснодар и там нашел жену и сына, с которыми расстался в самый первый день войны. Семья воссоединилась через 15 лет тяжелейших испытаний. Это было поистине чудо!
В 1956г. вышла в свет известная книга Сергея Смирнова «Брестская крепость», основанная на военных документах, свидетельствах и фактическом материале. Мир впервые узнал о выдающемся подвиге защитников крепости. Вскоре после этого майор Гаврилов был представлен к высшей награде страны. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 30 января 1957г. за образцовое выполнение воинского долга при обороне Брестской крепости в 1941г. и проявленные при этом мужество и героизм ему было присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
В последующие годы он много ездил по стране, занимался общественной работой. Умер 26 января 1979г. и с воинскими почестями был похоронен на Гарнизонном кладбище в Бресте. В настоящее время его имя носят улицы в Бресте, Казани, Краснодаре, а на родине в селе Пестрецы установлен бюст.
Подготовил Евгений Полевой.
По материалам сайта otvoyna.ru