"Искатель" истинной христианской веры
Из келейных записок русского афонского старца
В 1860 году прибыл из Германии В Афонскую гору и прямо в наш монастырь, русский помещик. При первом свидании с русскими духовниками, иеромонахами Иронимом и Макарием он отрекомендовал себя так: "Я – русский помещик, служил по штатской службе, чин имею вооьмого класса, в настоящее время живу в Германии, для воспитания детей уже 20 лет; прибыл на Афон не как паломник или турист, а как искатель потерянной христианской веры". На это духовники сказали ему: "Как же это случилось с Вами?
Вы в России родились и в своей православной вере воспитались, и там, где самая истинная христианская вера во всей красоте и славе процветает, а Вы не видели ее там? Это для нас странно и непонятно. Не так для нас было бы удивительно, смотря на нынешний дух времени, если бы такая слепота помрачила одну вашу молодость, что со многими случается; этот дух неверия обыкновенно одним внешним образованием воспитанных молодых людей бросает в огонь и в воду разных бедствий в жизни, покуда своими собственными горькими опытами не убедятся, что без веры в Промысел Божий нет счастья ни в чем. А теперь для нас более чем странно, что Вы, человек зрелых лет, и до сего времени помрачены юношескою слепотою неверия. А вот мы, напротив, знаем, что в настоящее время в православной России есть много великих святых и столпов православия церковного.
Разве Вы не слыхали о высокой христианской святой жизни митрополитов Филаретов – Московского и Киевского, от которых всякий может научиться таинствам веры?" – "Да, я с ними знаком, – ответил он, – особенно с Московским, и, когда бываю у него, то мы беседуем с ним два или три часа; впрочем, и тут истинной веры христианской я не видал. Да я и с Оптинскими отцами знаком и всегда в эту обитель езжу говеть, и часто с ними говаривал о многом; но все это не удовлетворяло меня. Во мне осталось убеждение, что истинная христианская вера потеряна и вовсе погибла". Затем старцы спросили его: "Кто же указал Вам отыскивать истинную христианскую веру на Афонской Горе?"
На этот вопрос он ответил так: "Я читал книги великих германских философов, которые доказывают, что в настоящее время истинная христианская вера потеряна везде. Отыскать ее можно разве только на Афонской Горе". Теперь только поняли старцы, что он читал книги германских мистиков, которые набили ему голову, что истинная христианская вера потеряна. Он, как православный христианин, должен был сперва изучить свое православное богословие и потом уже дозволить себе – и то по совету опытных людей – заняться изучением других христианских вер.
Но он сделал наоборот: не зная своей православной догматики, он прилежно принялся читать сочинения разных западных философов, без разбора, не понимая происходящего от того вреда, и увлекаясь, он прочитал много философских сочинений, начиная с еврейских и языческих авторов до последних германских мистиков, и все это совокупно сбило его со стези православия, в коем он не был утвержден в юности.
На другой день свидания его со старцами, он просил их указать ему таких старцев, от которых бы он мог познать истинную христианскую веру. Старцы спросили его, может ли он говорить по-гречески. Он отвечал, что он многие языки изучал, и знает по-немецки, по-французски, по-итальянски, по-английски и по-испански, а по-гречески не учился. "Если Вы по-гречески не говорите, то Ваше желание не может осуществиться, потому что те старцы, о которых мы знаем, что они могут удовлетворить Ваше желание, – греки или болгары, с коими Вы, не зная их языка, не можете говорить, а через переводчика они не захотят говорить с Вами о столь важных предметах веры". – "Жалею, что не говорю по-гречески, – сказал он, – в таком случае вы мне помогите, посоветуйте, что мне делать и куда обратиться по моему делу.
Если я не найду желаемого мною на Афоне, где столько живет строгих подвижников, то где же я буду искать разрешения моих сомнений? Не можете ли вы показать мне, что я ищу? Я готов слушать вас. Но только знайте хорошо, с кем будете иметь дело, потому что я изучил все веры, знаю все религии древние и новые, эллинские, индийские, персидские, халдейские, египетские, читал талмуд, каббалистику, коран и разные магии. Читал также и новых философов, особенно люблю германских, но во многом последую мистическому мировоззрению.
Все это я предварительно высказал для того, чтобы вы знали, с кем имеете дело и потому обращались со мною поосторожнее, не как с простым вашим братом, и не навязывали бы на меня того, чего я понести не могу, не в силах физически и нравственно, и не заставляли бы меня делать то, что я не могу. Например, если вы будете заставлять меня исполнять вашу бессмысленную формалистику – ходить на каждую службу в церковь, или если дадите мне хотя одну вашу четку поклонов, то вы этим вовсе убьете меня".
При этих словах духовники, рассмеявшись, сказали ему: "Вот так, хорош же искатель веского христианского просвещения! Желаете достать из земли драгоценность, а сами и одного раза не хотите копнуть землю". – "Да, я нравственно подчиняюсь вам как ваш послушник, только трудов телесных не могу исполнять", – отвечал он. "Вот видите, – сказали ему духовники, – Вы и сами понимаете себя человеком многоученым; кто же после этого согласится связать себя с Вами родством духовным?
Потому что, во всяком случае, Вы не захотите отказаться от самомнения, что Вы гораздо умнее наших старцев, а потому и советы их, хотя были и полезные для Вас, – Вы тоже не захотите исполнять их, чрез что Вы не можете достигнуть желаемой Вами высочайшей цели". При этих словах он с изумлением упал в ноги духовникам, говоря: "Святые отцы! Только примите меня Бога ради под свое руководство, а я со своей стороны во всем обещаюсь слушать вас". – "Хорошо, Бог да благословит, – сказали ему духовники. – Хотя мы и недостаточны для исполнения такого великого дела, но по нужде, из любви к вам, надеясь на помощь Просветителя душ наших, дерзаем принять вас. Очень жалко бы нам было и неприятно, если бы Вы уехали со Святой Горы, не получив духовного утешения".
После этого он спросил у духовников: "Что теперь прикажете мне делать?". Духовники отвечали ему: "Вы, кажется, читали Лествичника, а потому можете вспомнить изречение его или совет всякому новоначальному. Он говорит так: "Хотя бы кто и всю премудрость мира имел, но поступивши в монастырь, должен начинать с азбуки, и Господь сказал: "Аще не обратитися и не будете яко дети, не внидете в Царствие Небесное" (Мф., 18, 3)".
Тут он торопливо спросил: "Да от чего мне обращаться и куда?" Духовники, усмехнувшись, ответили ему: "Как от чего вам обращаться? Да у вас в уме целый хаос задушевных ваших мыслей и дум, и многообразных познаний добрых, и еще более злых. Этот хаос господствует в душе вашей и не допускает воспринимать ей свыше духовные впечатления и благочестивые чувства. Если Вы от него не обратитесь к детской благодатной простоте, то и не внидете в Царствие Небесное. Поэтому, с этого времени, вам нужно всякое наше слово принимать просто, верить ему без рассуждения, никак не рассуждать по своему, хотя оно казалось вам и неправильным; ибо без исполнения этого условия Вы не получите желаемого. Предупреждаем вас: знайте и приготовьтесь отражать всякое сомнение, внушаемое вам бесами".
Т ут он так и ахнул. "Ах, батюшки мои, пожалуйста вы не говорите мне никогда о диаволе и бесах, потому что я не признаю бытия их". При этих словах его духовники не вытерпели, засмеялись, говоря: "Да это им же на пользу! Тем они удобнее могут всегда владеть вами". Но он опять начал спорить и говорить: "Да какие тут бесы? Когда я сам в сердце моем размышляю, что только хочу, так для чего тут требуются какие-то бесы? Нет, я никогда этому не поверю, да и во всей моей жизни я не видел и даже не заметил ни одного беса". – "А если бес заговорит с Вами в мыслях Ваших во втором лице, тогда что Вы на это скажете?" – спросили его духовники. "Как, разве это может быть?" – отвечал он. "То-то, что может быть; он по допущению и явно показывается", – сказали ему духовники. "Ну тогда поневоле поверишь, – ответил он.
Потом духовники сказали ему: "Послушание дадим вам по силам вашим; вот вам первое послушание: чтобы Вы во всем слушались совести Вашей, что только она скажет Вам, то понуждайте себя исполнять. В церковь ходить на всякую службу мы не обязываем Вас, а когда совесть Ваша скажет Вам пойти в церковь, тогда идите, и четок также не даем Вам, и никакого особого келейного правила, и никакой особой молитвы, а все это представляем Вашей совести; если когда скажет она Вам помолиться, тогда помолитесь сколько хотите, так же есть и пить, спать, читать и писать, все это делайте по внушению вашей совести". При сем он с восторгом сказал: "Вот прекрасно, это нравится мне". – "Не спешите восторгаться и хвалить то, чего Вы еще не испытали, – сказали ему духовники, – ибо на деле будет иначе: что теперь нравится, то может быть после и не будет приятно. Телесных трудов Вы не любите, так хорошо будет, если вместо них Вы полюбите труды мысленные; вот еще одну заповедь, хотя и нравственную, но для исполнения тяжелую даем вам – это чтобы все Ваши мысли и желания открывать: и добрые, и злые.
Это послушание поставляется вам в обязанность, и старайтесь исполнять ее строго, ибо это необходимо для спасения и без исполнения сего Вы не достигните Вашей цели, потому что нередко случается, что и одна с намерением утаенная от духовника мысль или дело, хотя и малые, но после причиняют большой вред душе. Тем более душевредно, если кто во многом скрывает перед духовником свои мысли и дела. А так как вы много грешили в жизни вашей, а грехи омываются горькими слезами, потому Вам необходимо стараться приобрести их".
Выслушав это, он сказал: "Ах, Боже мой! Да я от роду моего не плакал, кто даст мне эти слезы?". Духовники отвечали ему: "Да это не Ваше дело. Вы со своей стороны будьте расположены принять их, а они в свое время дадутся Вам, а затем дастся Вам и второй плод духовный – радость, – без коего христианин не может быть благонадежен в спасении души своей". К этому еще было сказано ему, чтобы он приходил к духовникам каждый день поутру для беседы и откровения помыслов. На все это он согласился и решился исполнить все с детской простотой и доверием, что и самих духовников удивляло.
На другой день он по назначению пришел от обедни к духовникам, которые спросили его, как он провел это время, не имел ли каких особых мыслей, смущавших его. "Нет, – ответил он, – а только я заметил вот что: когда зазвонили к вечерни, вдруг мысль говорит мне: "Эти монахи – формалисты, не понимают духовной христианской жизни; они думают исполнением формы спастись. Ну что там услышишь? Все одно и тоже: благословен Бог наш. И это повторяется всегда. Ну, пусть идут туда, а я не пойду". Таким образом я успокоил себя на несколько минут.
Потом какая-то тонкая, тихая и приятная мысль так мягко начала мне внушать: "Что же? Хотя ради прогулки пройди в церковь, и если не захочешь там стоять и молиться, то можешь выйти и прогуляться, куда хочешь". Я не принял этой мысли, и что ж из этого вышло. Вдруг мне стало скучно, тяжело до того, что после сего мне уже показалось пойти в церковь как на приятную прогулку, и я не медля вскочил со стула и побежал в церковь; там я с удовольствием простоял до конца службы".
Таким образом с ним повторялось часто, покуда он пришел к убеждению, что общественное служение церковное есть богоугодное дело и необходимое для нашего спасения. Он начал ходить в церковь на всякую службу, находя в ней духовное утешение. Так прошло несколько месяцев. Однажды он, пришедши к старцам, сказал им: "Вчера со мною случилось чудесное приключение, чего я во всю жизнь мою не имел". – "Что же такое?" – спросили его старцы. "А вот что, – отвечал он, – вчера в полдень напала на меня какая-то скука, ничем не могу развлечь себя; думаю, что тут делать?...Читать не хочется, спать тоже, а помолиться – еще более нет охоты. В это время совесть моя сказала мне: "Ты имеешь дневники, писанные тобою, но еще никогда не просматривал их, хоть теперь от скуки займись ими, прочитай их".
Я достал их из чемодана и начал прочитывать один за другим; а так как в жизни моей много было приключений, выходящих из ряда обыденных, то я, прочитавши несколько дневников, пришел от того во внимание к Промыслу Божию, забытому мною, но который тайно и явно помогал мне в жизни моей. Как только прочитаю какой-нибудь замечательный дневник, напоминающий мне о каком-либо избавлении моем от скорби или беды, в эту минуту я говорил Господу: "Ах, Господи, как Ты милостиво во всю жизнь мою хранил меня и помогал мне во всех моих нуждах, а я, неблагодарный, и забыл благодарить тебя о сем!"
Прочитав их несколько, я заметил, что я от этого как бы расчувствовался и расположился к умилению. Между прочими дневниками попался мне один, отмеченный так: "В таком-то году и в таком-то месяце я поехал ночью из Воронежа в мое имение в карете с женою, у которой был грудной младенец; ехали знакомой дорогой, кучер дремал, лошади сбились с дороги и упали в овраг со всем: с каретою и седоками. Обрыв был до двух саженей. Но вот чудо: никто не ушибся и ничего не повредилось, лошади остались целы, кучер и карета тоже, и мы в карете ничего не пострадали, кроме полного испуга...".
По прочтении этого дневника я пришел в великое сокрушение, пал на колени пред Крестом Господним и начал благодарить Господа за такое явное избавление от смерти, и вместе укорять себя, что я забыл Его великие благодеяния и во всю мою жизнь оскорблял Его моими грехами, бунтовался против Него...
В таких размышлениях и чувствах я сперва начал хныкать, а потом плакать и затем рыдать, да так рыдать горько и страшно, что даже не могу хорошо объяснить. Подобное состояние я видал только у истеричных людей. И если бы прежде уверяли меня сто духовников, что подобные рыдания бывают у кающихся христиан, я не поверил бы никому, а теперь и самому случилось испытать. Во время рыдания моего пред Крестом я не мог взглянуть на Распятаго, а по прошествии часа, когда я сказал ему: "Я во всю жизнь мою бунтовал против Тебя и вовсе не слушал Тебя, а Ты еще хочешь спасти меня!" И в этот момент я невольно взглянул на Распятаго и во мне закипела такая страшная радость, что я невольно, как дитя, засмеялся при мысли, что Он не только прощает все мои грехи, но еще хочет спасти меня.
Старцы на это сказали ему: "Так Господь творит с душами возрождающихся из греховной жизни во святую жизнь". С того времени он получил от Господа дар слез и плакал часто и очень много.
Продолжение в следующем номере
Михаил Крылов
На главную