Здесь сказ пойдет о человеке,
Что жил в давно минувшем веке,
Могущества России на заре,
В глуши лесной, в монастыре.
В монашескую мантию одет,
А звали черноризца – Пересвет.
* * *
В те незапамятные годы,
Почти не ведая утех,
Но без конца терпя невзгоды,
Страдали русские за грех.
Служили люду испытаньем
Болезни, засухи, война…
И на земле своей изгнанья
Хлебнули чашу мы сполна.
Когда безбожные татары
Согнуть пытались всю страну,
Теряя счет лихим ударам,
Народ познал свою вину.
И к покаянью обратился,
И каждый вспомнил про себя:
Какой он страстию пленился,
В душе Небесный свет губя.
Кто поработал век стяжанью:
Довольный титулом большим,
Блага земные ублажая,
Он бедной не жалел души.
И сердцем стал жесток богатый:
Лукавому усердный раб,
Он во Христе отца и брата
Уничижал и презирал.
Иной в безумной круговерти
Вина, веселия, блуда
О том, что будет после смерти,
Не думал даже никогда.
А кто и вовсе веру предал,
Спеша к латинам на поклон, –
Как будто Истины не ведал,
Приняв их ересь за закон.
Вот Божий гнев и разразился,
Карая Русь, – но по любви, –
Чтоб православный вразумился,
И перестал Творца гневить.
Так креп народ наш русский в вере,
Все ближе к Небу становясь.
Скорбями рост духовный меря,
Русь поднималась, ввысь стремясь.
Все ближе стало покаянье
Народу нашему в сердцах;
За то и было воздаянье
В святых и праведных Отцах,
Что Богу души предавали,
Оставив мiр, уйдя в затвор,
И в келлиях тесных признавали
С Одним Владыкой разговор.
По их молитвам Русь и встала,
Воистину явясь Святой.
А совесть больно укоряла
Князей, бояр и люд простой,
Что чужеземные татары
Нас полонили и гнетут.
Внимая гласу Божией кары,
Все ж избавленья чаял люд.
* * *
Герой наш жил в такое время;
Попрал он плен сети мiрской
И восприял благое бремя,
Стремясь стяжать святой покой.
* * *
Низкая келлия в свете свечи,
В тихом раздумье инок сидит,
Долу главу приклонив;
Мантия мягко свисает с плеча,
В грустных глазах мысли трепет, искренье:
«Вот и послал Господь вере моей испытанье»,
Думает, Божиего лика ловя очертанье,
Веки свои подняв и вновь опустив.
И оживает в сознаньи
Бывшее с аввой свиданье –
Рокот минут роковых.
«Сын мой, во славу Господню, –
Старец негромко сказал, –
Выпала доля тебе,
Собрав, сколько есть в тебе сил,
Святой послужить Руси.
Короток век земной, –
Себя не престало щадить.
Будет твоим послушанием
Снова оружие взять
И за Отчизну до смерти
В ратном бою постоять».
Сквозь тишину: ба-бах, –
Резко упав на колени,
Слезно взмолился монах.
Ночью беззвучной осенней –
«Боже, помилуй!» одно.
После молитвы смиренной
Кратким забылся он сном.
Светлый сон-воспоминанье
Александр в ту ночь узрел:
День из детства – беззаботный,
Дом боярский и удел.
«Христос Воскресе, Лександрушка!»
«Воистину Воскресе, бабушка!», –
Радостно молвил Лександрушка,
Взял яичко красивое
И протянул его бабушке
С видом самым счастливым.
Звон, шум тут и там –
Ликует народ православный,
Празднует Христово Воскресение,
Всему миру спасение –
Праздник самый главный.
И Лександрушка напевает радостно:
«Христос Воскресе, Христос Воскресе», –
Самая сладкая из всех песен.
Но тут инок проснулся,
приподнялся,
В узкие щели оконца
Утренний луч пробрался.
Он перекрестился, распрямился,
Молитвы святые прочел –
Каждую с неторопливым поклоном,
И в храм поспешил на службу.
Еще до привычного звона.
В храме – молитвенный свет от лампад,
Читают Псалтирь…
В душе затаился праведный мир
С осознанием своего грехопадения,
Своей безпечности, всегдашнего нерадения,
С упованием на безконечное милосердие
Победителя над смертию,
Который все немощи наши прощает
И неизмеримою Отчей любовию,
Подтвержденною Телом Своим и Кровию,
К усыновленному человеку пылает.
«Слава Тебе, Милосердный Господи», –
Чуть слышно монах прошептал, –
«Прости меня окаянного, грешного», –
Сокрушенно добавил он,
Сделал низкий поклон
И на колени тихонечко встал.
Вдруг чувство духовного безпокойства
Снова в душе ощутил,
Слегка поник от расстройства
С потугою крест на персях начертил:
«Господи, прости мое малодушие,
Грешный я, грешный, прости.
Как же возьму я оружие,
Как мне свой крест донести?
Я ж столько лет уже не воевал,
Только в духовной брани сражался,
Падал духовно и снова вставал,
Меч свой железный забыть все пытался.
Много лет прощения у Тебя я просил
За кровь, пролитую некогда в битвах,
Плач непрестанный в сердце носил,
Имя Твое призывая в молитвах.
Господи, ужели опять?!
Как, как сумею оружие взять?!»
«М-м...», – тихо монах простонал,
Ладони свои крепко сжимая,
Вражии мысли, крестясь, отогнал,
Усилием воли ум подсобрал,
Божией службе внимая.