В многочисленных публикациях современных православных богословов, в частности, у представителей РПЦ, активно развивается и в навязчивой форме предлагается экклезиология (учение о Церкви. – Примеч. ред.) существования Церкви без ее границ (см. работы протт. В. Ципина, Г. Флоровского, протодиак. А. Кураева, А. Зайцева, А.И. Осипова и др.). Эта экклезиология нашла свое отражение в таких теориях, как, например, теория «совместимости», теория «церквей сестер» и т.п. В современном православном богословии толчком к такому серьезному изменению экклезиологии во многом стал документ, принятый представителями некоторых поместных Православных Церквей из Смешанной Богословской Комиссии по диалогу римо-католической и Православной Церквей в Баламанде (1993 г.).
В соответствии с этим документом признается действительность всех таинств римо-католиков и осуждается перекрещивание. Эти же современные экклезиологические идеи, к глубокому сожалению, вошли в такой важный документ РПЦ, как «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию». Напомним нашим читателям, что данный документ, как и всякий иной документ, пусть даже официально принимаемый на Архиерейском соборе, не может иметь обязательной силы, если в нем присутствуют вероучительные неточности и искажения. В таком случае документ необходимо подвергать критике и, согласно канонической дисциплине Православной Церкви, он должен быть переработан и изменен (см.: Епископ Никодим (Милаш)). Каноническое право Православной Церкви. СПб., 1897. С. 454).
Исходя из названных нами современных экклезиологических моделей-теорий, Церковь не ограничена рамками канонического Православия, а распространяется за его границы. Эти идеи на самом деле не соответствуют православной экклезиологии, которая с исчерпывающей полнотой отражена в решениях Вселенских Соборов. Т.н. инославие в сознании православных – это всегда ересь. И Вселенские Соборы на ереси и ересиархов изрекали анафемы. Тем самым в сознании Вселенской Церкви те деноминации, которые придерживались неправого учения, оказывались отсеченными от Тела Христова – Его Святой Церкви. Мнения некоторых богословов (напр., А. Кураева, А. Зайцева, А.И. Осипова) о том, что экклезиология свт. Киприана Карфагенского не была усвоена Вселенской Церковью, неверны, потому что именно она, как выражающая догматическую строгость-точность церковного сознания (акривия), получила общецерковное признание. Эта экклезиология была выражена в трех важных положениях:
– Церковь может быть только одна, которой и является Кафолическая Православная Церковь;
– вне Церкви не может быть спасения;
– таинства еретиков и схизматиков недействительны.
Эти же положения веры Кафолической Церкви мы встречаем и на Востоке, в Первом каноническом правиле свт. Василия Великого. Существование же разных чинов принятия в Церковь отпавших от нее вовсе не является выражением православной экклезиологии, а именно практикой, временной мерой и снисхождением, которое получило наименование церковной икономии. <…>
Собственно говоря, именно с такой позицией – а значит, и экклезиологией – мы встречаемся в глубокой и догматически насыщенной проповеди свт. Филарета, митрополита Московского. Эта проповедь была произнесена Московским Святителем в 1957 году, фактически за четыре года до его блаженной кончины. То есть в этой проповеди перед нами уже не молодой ученый – архимандрит Филарет, повествующий «испытуемому в вере» о Православии, а маститый иерарх, достигший высот христианского совершенства. И поэтому его слово несомненно имеет авторитет как исходящее из уст Святого.
Источник: сайт «Православный апологет»:
http://apologet.spb.ru
Беседа в Неделю Православия при праздновании Восшествия на Престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Николаевича
(отрывок)
Уже глаголы Святой Церкви, по ее уставу, взяли столько времени, что едва ли можно и немногие минуты уделить для произвольного слова служителя Слова без опасения утомить некоторых предстоящих. Скажем, однако, нечто о назначении настоящего торжества.
Ревнители Православия, послушные Церкви, взирают на Торжество Православия как на торжество поучительное, исполненное утешительных воспоминаний.
Но те, которые послушанием Церкви не ограничивают мудрствовать по своему усмотрению, смотрят на церковное Торжество Православия с некоторым недоумением. Их неприятным образом поражают некоторые строгие осуждения, провозглашаемые среди Церкви, и они спрашивают: довольно ли сообразно сие с кротостью и человеколюбием, свойственным христианству?
Чтобы разрешить сей вопрос, да будет и нам позволено предложить вопросы вопрошающим.
Каждую неделю несколько раз вы слышите в Богослужении изречение Псалмопевца: прокляти уклоняющиеся от заповедей Твоих (Пс. 118, 21). Думали ли вы за сие строгое суждение обвинить богодухновенного Псалмопевца в недостатке человеколюбия?
Читаете в Послании святого апостола Павла к Галатам и слышите читаемое в Церкви изречение: аще кто вам благовествует паче, еже приясте, анафема да будет (Гал. 1, 9). Думаете ли обвинить богодухновенного Апостола в недостатке кротости?
Если не можете не признать, что Пророк и Апостол произнесли строгие суждения согласно с данною им от Бога премудростию, то должно признать, что и ныне Святая Церковь те же суждения произносит согласно с тою же премудростию. Надобно правильно понять намерение премудрости, и тогда не будет казаться странным дело ее.
Когда законодатель за тяжкое преступление полагает в законе и провозглашает тяжкое наказание, скажете ли, что в сей строгости недостает человеколюбия? Напротив, есть человеколюбие в самой строгости: строгое наказание полагается, во-первых, для того, чтобы по возможности пресечь преступнику пути к новым преступлениям и, следственно, сберечь от него добрых людей; во-вторых, для того, чтобы людей, которые не тверды в добродетели и могут искушением быть увлечены к преступлению, поддержать на добром пути страхом строгого наказания.
Подобно сему надлежит рассуждать о действии Церкви, которое кажется усиленно строгим. Среди верных чад своих она встретила людей, которые, по выражению Апостолов, от нас изыдоша, но не беша от нас (1 Ин. 2, 19), которые вносят ереси погибели, и искупльшаго их Владыки отметающеся (2 Петр. 2, 1). Что было делать иначе, как разве отсечь зараженные и заражающие члены от здравого тела и сделать сие так открыто, чтобы и зараженные злым учением удобно могли увидеть свою погибель и прибегнуть к всецелебному покаянию, и здравые в вере несомненно знали, кого и чего должно им остерегаться и как необходимо остерегаться бдительно.
И сие, как и все вообще, делает Святая Церковь не по своемыслию, но всегда на основании слова Божия и Священного Предания. Она имеет от Самого Христа Спасителя повеление: аще кто Церковь преслушает, буди тебе якоже язычник и мытарь (Мф. 18, 17), то есть да будет чужд Христовой Церкви и сущей с нею благодати. На сем основании Церковь не только может, но и должна отлучать от себя людей, преслушных не только ей, но и самому Богу, в Священном Писании глаголющему.
И как же исполняет она сей долг? Она не хочет от себя произнести тяжкого слова, она произносит строгий суд устами апостола Павла: кто вам благовествует паче, еже приясте, кто проповедует погибельное учение не веровать во Единого Бога в Троице, в воплощенного Сына Божия – Спасителя мира, кто отметает Провидение и Суд Божий, – анафема да будет (Гал. 1, 9).
Свт. Филарет Московский
Как вожделенно соединение Церквей! Но как трудно, чтобы движение к нему парило чистым стремлением к Истине, совершенно свободным от пристрастия к предвзятым мнениям (Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. М., 1868. Т. 5. Ч. 2. С. 696. Письмо № 794).
Несторианский митрополит говорит, что исповедуемая ими религия составляла, или составляет, часть Православия. Это нескладное выражение обличает или незнание дела, или желание дать несторианству благовидность, которой оно не имеет (Там же. С. 500. № 731).
Касательно учения об исхождении Святаго Духа он (пресвитер Американской епископальной церкви Юнг. – Примеч. ред.) предлагал: может ли состояться такое соглашение, чтобы американская иерархия признала восточное учение, но чтобы в церквах Символ Веры читаем был с прибавлением «filioque» только для того, чтобы не переменять обычного. На сие ответствовано отрицательно, потому что в сем можно было бы находить неискренность и противоречие; было бы сомнение: точно ли Американская церковь согласна с учением восточным, или Восточная преклонилась к учению западному. Частное соглашение двух иерархий в учении о столь важном предмете есть начало соединения Церквей: совершенное соединение может быть только при открытом проповедании в обеих одинакового учения (Там же. С. 543. № 743).
Писатель (профессор церковной истории Оксфордского ун-та Станлей. – Примеч. ред.) статьи признает безпрекословным достоинство Никейско-Константинопольского Символа Веры без прибавления «и от Сына». Но он не хочет расстаться с вековою незаконностью и желает употреблять «filioque» как частное мнение. Против сего нужно будет твердое замечание, если положено будет напечатать статью. <…> Желая оправдаться, писатель статьи говорит, что некоторые древние западные Отцы признавали исхождение Святаго Духа и от Сына. Мне не известны такие свидетельства Отцов, а только известны изречения о сем предмете, которые западные <писатели> частию перетолковывали в свою пользу, частью исказили в изданиях (Там же. С. 553. № 747). |
|
