Я помню...

    Подвиги русского народа в 1877-1878 годах записаны золотыми буквами в истории славянства.
    Автору этих строк памятны и представляются, как живые, некоторые эпизоды тех дней. Как бурно в семье сельского священника обсуждалось заявленное со всей юной страстностью славянина намерение старшего брата бросить последний класс реального училища, которое он оканчивал первым учеником, чтобы вступить в армию освободителей на Балканах!
    Старшим хотелось, чтобы брат сначала окончил училище, но в то же время сообщения газет о зверствах башибузуков и у отца, и у матери вызывали сочувствие к сыну.
    В семье было решено, как хотел брат. Но в Калуге его директор отговорил. Оставалось два месяца до экзамена. После экзамена, даже не заехав домой проститься, брат уехал в Болгарию добровольцем.
    Помню, как с улицы раздавалась лихая песня марширующих братьев болгар и сербов:

Сын Иванович Дунай, Потерпи, не унывай! За тобой мы, за Дунаем, Этих турок доконаем.

     Позже к нам во двор заходили беженцы, больше беженки, из разоренных турками деревень. Вспоминается сокрушенная фигура старушки-тети. Она только подоила корову, да так и застыла с ведерком в руках.
    Перед ней стояла не наша, не русская женщина. Черноволосая, как цыганка, а сзади, на спине, в пестрой шали барахтался черномазый ребенок.
    Женщина, выразительно жестикулируя, что-то громко рассказывала. Слова не наши, не русские, а тетя ее понимала. Она сочувственно покачивала головой, приговаривая: «Какое горе, и детей не щадят».
    «Сербиянка», - сказала мне тетя, угадав мое любопытство. Она взяла женщину за руку и повела домой. Усадила ее в кухне за стол. Ребенка бережно положила на кровать, в руки ему дала маленькую баранку, перед женщиной поставила тарелку дымящихся щей. Женщина закрестилась «по-русски». И странная радость зашевелилась во мне. Словно новую сестру я нашел.
    Вошла мать. «Ребенка ее, чуть постарше, - указала тетя на гостью, - башибузуки головкой об стену. О каменную стену... за ножки». - «А как ты поняла-то ее?» - удивилась мать, глядя на бормотавшую женщину.
    «Господи! - воскликнула тетя, - да уж в горе-то как не понять... А и слова-то у нее есть совсем наши».
    Отца не было дома. Он очень жалел после, что не застал «сербиянки».
     Я тогда вспомнил старшего брата и с радостной гордостью подумал, что он борется за славян.

Д. И. Светозаров
«Журнал Московской
Патриархии». 1946. № 2