Сербия как вызов космополитизму

    «Трудно мне поверить в то, что Путинская Россия якобы крепнет день ото дня. Пока жив Чубайс, не будет в России никакого экономического роста. Пока с экрана телевизора смотрит на вас Швыдкой, нет и не может быть у вас ни малейшей надежды на «духовное возрождение», какие бы мудрые речи ни произносил на «общечеловеческих» и «межконфессиональных» саммитах владыка Кирилл (Гундяев). Пока Илья Клебанов продает на Ближний Восток русские военные технологии, а его соплеменник Кириенко возглавляет российскую атомную энергетику, никакие патриотические демарши в Госдуме еще одного гражданина Израиля – Бабакова, пусть даже и лидера партии «Родина», не будут восприниматься всерьез в славянском мире», – такие горькие слова довелось мне недавно услышать от одного старого сербского друга, регулярно приезжающего в нашу страну по долгу службы и не меньше русских переживающего за ее нынешнее жалкое состояние. В чем-то наивные, в чем-то, быть может, излишне категоричные, суждения эти отражают не только сербскую позицию, но и реальное положение дел. И хотя многие (в том числе, к сожалению, и православные) люди готовы поверить в некую «стабильность», уже наступающую-де после «ельцинского пьяного разгула» и «горбачевского предательства», действительность наша пока свидетельствует об ином.
    Много говорят и пишут у нас в последние годы о Сербии. Казалось бы, заняла она, наконец, свое законное место в сознании российского общества, – не зря же специалисты именно по этой славянской стране возглавляют с недавнего времени и Институт славяноведения РАН, и кафедру славистики на филологическом факультете МГУ. Однако «категоричность» сербской позиции, похоже, не на шутку тревожит всех ее «искренних друзей». Почему и возлагают они на рамена свои неудобоносимое бремя «корректирования» и «наставления» наших младших братьев – идет ли речь о науке, культуре, истории или современной политической жизни.
    Пришлось мне недавно выступать на презентации очередного сборника сербской поэзии, в работе над которым я тоже участвовал в качестве переводчика, но саму книгу увидел лишь на вечере. Помнится, глядя на характерные лица в президиуме и в первых рядах зала (но и на славянские лица, в задних рядах и на «галерке»), сказал я тогда что-то типа того, что вот, мол, так значима, близка и родна стала нам Сербия за неполных два десятилетия, что даже самый предвзятый и зачастую нерусский взгляд на ее славянскую реальность все равно невольно фокусирует в себе это честное и восторженное русское восприятие сербских героических будней, сербского славного прошлого и сербского пути в будущее, удивительным (промыслительным) образом совпадающего с известным пророчеством преподобного Серафима о единой могучей державе всех православных славян, страшной для врагов Христовых.
    Потом, уже сидя в зале, полистал я сборник, любезно врученный мне его редактором-составителем и, соответственно, ведущим вечера А. Б. Базилевским, и лишний раз убедился, что нисколько не переборщил и никого не обидел понапрасну в своем выступлении.
    Андрей Борисович, надо отдать ему должное, тоже человек принципиальный. Он и на сей раз остался верен себе: основательно разбавил сербскую поэзию «громкими» номенклатурными именами и даже отдельными дегенератами-вырожденцами типа Стевана Тонтича, которых я в свое время выбросил из Антологии сербской поэзии XX века. Конечно, такие добавки не могли полностью уничтожить большой коллективный труд. Есть среди авторов и Райко Петров Ного, и Слободан Ракитич, и Милан Ненадич, и Милослав Те-шич, а также Радован Караджич и Момир Зойводич, известные не только своим поэтическим дарованием. Но вот рядом с ними и бездарный «детский поэт» Любивое Ршумович (из «юловекой» обоймы, достойный наперсник своей партийной начальницы Миры Маркович), причем отнюдь не с детскими стихами: «Народную притчу о семи прутьях я печатаю на коже Радована Караджича и отсылаю всем сербам... ему больно от моей четкой подписи со звездой на лбу» (перевод А. Базилевского). Поклонник титовского «социализма с человеческим лицом», считающий коммунистическую Югославию с ее Голым островом (концлагерем для православных сербов) «прекрасной сказкой» (см. предисловие к «первому тому», выпущенному еще в 2004 г.), Андрей Борисович, как истинный эстет, носит невидимую пентаграмму не только на руке и на лбу, но и в сердце. «Как будто снова идем в коммунизм, не видя ни зги», – эти «гениальные» строки Л. Ршумовича применимы и к Базилевскому, и ко многим другим «нашим» доморощенным славистам, успешно паразитирующим, однако, не на «социалистических ценностях», но на национальных традициях братских славянских народов, куда они, правда, всякий раз норовят впрыснуть идеологической и декадентской грязи. Нынешняя система благоволит к подобным «ученым соцдиссидентам» не меньше, чем к либерал-демократам. «Как-то на одном приеме, – рассказывал профессор Веселин Джуретич, – подбежал ко мне некто Базилевский. Его сербский я понять так и не смог, а вот когда мы перешли на русский, выяснилось, что он доктор наук, знаток нашей поэзии, издатель Радована Караджича и прочее, и прочее...»
    Из подобных невеселых раздумий о состоянии нынешней сербистики вывел меня громкий голос ведущего, объявивший последнего выступающего: «Православная матушка Мария» – с духовными стихами... святого Николая Сербского. Вот те раз! Я только что осуждал Базилевского, а он, оказывается, уже успел чудесным образом перемениться: один человек составлял книгу и начинал литературный вечер – и совсем другой его завершает.
    Но и радость, и угрызения совести оказались преждевременными.. В «православной матушке Марии» многие собравшиеся узнали небезызвестную Марию Мелькову, уже не первый год самочинно выступающую от имени непонятного «русско-сербского братства», кощунственно прикрывающегося святыми именами Царя-мученика Николая II и святителя Николая Сербского. «Приходила она и ко мне, – поведал нам настоятель подворья Сербской Православной Церкви в Москве епископ Антоний (Пантелич), – но я ее сразу спросил, кто у них духовник. На это она ничего вразумительного ответить не могла. Смутили меня и ее „переводы“ с сербского: там у нее в одном месте было написано буквально следующее: „Апостол Павел удавился на море“ (Возможно, «матушка» и без злого умысла неправильно перевела сербский глагол давити се – «тонуть», «терпеть кораблекрушение», но в любом случае тексты сербских святителей – не разменная монета в политических играх, за такую работу опасно браться по собственному почину – И.Ч.) А после из Сербии стали доходить и вовсе шокирующие вести: о финансовых махинациях, о попытках выдать состоятельных паломников (неславянского происхождения – И.Ч.) за „бедных русских богомольцев“ и т.п.» Владыка деликатно умолчал о главном направлении деятельности Марии Мельковой: скрытой и явной антиславянской пропаганде, обличении «русского и сербского фашизма», провокационных выходках на патриотических собраниях и митингах.
    Сейчас я едва узнал «матушку Марию». Изящная расфранченная дамочка в красной кожаной курточке (дело было в музее Маяковского) мало походила на прежнюю «подвижницу» в юбке до пят, замотанную в грубый платок.
    Уловив настроение большей части зала, Мелькова стушевалась, залепетала было, что переводы не ее, а «одной поэтессы из нашего братства, которая сейчас на Украине». Но Базилевский не позволил ей ретироваться: ему позарез был нужен кто-то от «православных». Воистину, долготерпелив Господь. Велико и терпение святителя Николая Сербского,спасшего в пору своей земной жизни еврейскую семью Трифуновичей и продолжающего и по сей день сносить глумление от их соплеменников и присных...
    Все эти эпизоды суть звенья одной большой цепи. Отражения одной печальной, хотя и неизбежной тенденции. Когда-то российские евреи предпочитали просто не замечать Сербию: глобальный процесс «перестройки», охватившей всю Восточную Европу, раздавит ее прежде, чем о ней вспомнят русские братья, рассуждали они. Потом, когда маленькая Сербия стала костью в горле у «нового мирового порядка» и привлекла-таки к себе внимание России, они попытались объявить ее агрессором, достойным только уничтожения. «Продадим оружие Хорватии, чтобы было чем уничтожить сербских фашистов. И мировой демократии поможем, и сами хорошо заработаем», – уговаривал российского обывателя со страниц газеты «Известия» журналист «Московского комсомольца» Михаил Пастернак. Ему вторила целая свора картавых борзописцев во главе с Еленой Боннер. Вуковар был объявлен «хорватским Сталинградом». Не помогло, не клюнули русские люди на «антифашистскую» приманку. Вот тогда-то евреи задумались, а не стать ли им «лучшими друзьями сербов»?
    Сербия изнемогала в неравной борьбе. Американцы бомбили Крайну и Боснию (задолго до 1999 г.). Милошевич – под давлением российского МИДа и собственного «общечеловеческого бремени» – предал боснийских сербов и предопределил падение Сербской Крайны, а затем и сам был выдан на расправу в Гаагу, после того, как лично капитулировал перед картавым «голубем мира» Черномырдиным (американским ястребам сербские силы ПВО пообломали стальные клювы и крылья).
    Все это время российские евреи одной рукой наносили сербам подлый удар в спину (дипломатия Козырева, позиция российских СМИ в период войны в Боснии и во время агрессии США и НАТО против Югославии), а другой лицемерно вытирали слезы сербским детям, фамильярно похлопывали по плечу «славянского брата» (Жириновский с маленькой девочкой на руках во время митинга в Подгорице; в руках у малышки плакат: «Владимир, не дай НАТО убить моего папу!»).
    Прекрасно понимая, в чем главная сила сербов и чем они «могут быть опасны для России» (пробуждением национального, славянского самосознания у русских), лукавые «друзья» всячески затушевывали подлинную картину противостояния Сербии и Запада, зато не жалели красной краски, наскоро малюя плакатики-агитки в духе «Окон РОСТА».
    Патриотическая оппозиция тоже поддержала эту игру. Свидетельство тому – многие публикации в «Завтра» и «Советской России», стиль их не изменился и по сей день. Даже в таком солидном русском издании, как «Наш Современник», где никогда не было местечковых кадров (вроде «генерала Филатова» из газеты «Завтра», крепко и заслуженно побитого во время одной из поездок в Сербию русским писателем Юрием Лощицем), главная ставка делалась на социалиста Милошевича. Радован Караджич – подлинный сербский национальный лидер – советским патриотам был, по сути, непонятен.
    Инстинктивно они, конечно, чувствовали истинные масштабы его личности и всенародную к нему любовь, но это лишь удваивало их усилия и стремление отодвинуть его на второй план или, «на худой конец», изобразить этаким импульсивным подобием, вроде «Лимонова» рядом с Зюгановым. Именно таким стремился представить Караджича русскому читателю и Андрей Базилевский, большой поклонник Че Гевары и настоящий джентльмен по отношению к Марии Мельковой, этой Лиле Брик наших дней.

Илья Числов,
председатель Общества
Русско-Сербской дружбы
Окончание в след. номере