Боголюбивый князь Александр Васильевич Суворов

(Память 6 / 19 мая)

  

А.В. Суворов (1730-1800) Портрет, исполненный в 1800 г. с натуры худ. И. Шмидтом в Праге во время возвращения Суворова из Швейцарского похода

    Александр Васильевич Суворов родился 13 ноября 1730 г. в Москве, в семье сподвижника императора Петра I Василия Ивановича Суворова. Мальчик был слабым, но с детства мечтал о военной службе. Постоянными занятиями он укрепил и закалил свое здоровье. Службу он начал в 1742 г. мушкетером Семеновского полка, в апреле 1747 г. произведен в капралы. В 1758 г. он уже получил звание подполковника Казанского пехотного полка. В 1764 г., будучи командиром Суздальского полка, Суворов построил в Новой Ладоге деревянный храм во имя святых апостолов Петра и Павла. Согласно преданию, Суворов лично вместе с солдатами носил бревна для его сооружения, а также собственноручно вырезал для него деревянный крест.
    Будучи гениальным стратегом, Александр Васильевич, тем не менее, не надеялся на свои силы, а всегда перед сражениями прибегал к молитве. «Молись Богу - от Него победа», - наставлял он своих «чудо-богатырей». И слова сии Суворов подтверждал собственным боевым опытом. За свою жизнь он не проиграл ни одного сражения, а их было свыше шестидесяти, и только в двух силы его армии превосходили силы противника. Преимущество русской армии он видел в высоком воинском патриотизме, основанном на Вере Православной и ее едином славянском составе, включающем Великороссов, Малороссов и Белороссов. Он глубоко верил русскому солдату, полагаясь на его свободное военное творческое чутье.
    Жизнь Александра Васильевича Суворова отличалась высокой духовностью: ему были присущи милосердие, благотворительность, правдолюбие, целомудрие. По свидетельству современников, он был честным человеком, настойчивым в предприятиях, твердо держал данное слово, всячески старался умерять вспыльчивость. Несмотря на появление и развитие в обществе его времени либеральных идей, Суворов стремился нарочито усиливать в присутствии других все патриархальные обычаи, которые казались его современникам устаревшими. Он часто приступал к церковным Таинствам, много молился, делал земные поклоны, строго держал посты, крестился, входя в комнату, приступая к трапезе. В своем быту стремился к простоте, согласной с заветами патриархальной старины.
    Большую ревность русский полководец имел к церковным службам. Когда позволяли обстоятельства, он всегда бывал на утрене и обедне. Во время службы сам читал Апостол и пел на клиросе. Он не жалел средств на ремонт старых и строительство новых храмов, а также обезпечивал причт денежным содержанием. Не мог пройти мимо бедного или нищего, чтобы не подать ему милостыню. Александр Васильевич не отказывался быть ходатаем за несчастных и угнетенных. Суворов подвизался в милосердии и благотворительности, но, по смирению, делал это в тайне от окружающих. Только после его смерти узнали, что он ежегодно, перед Пасхой, присылал по нескольку тысяч рублей на выкуп неимущих должников. Свою молитвенную любовь к Богу Суворов выразил в написанном им «Каноне Спасителю и Господу нашему Иисусу Христу».
    Все одержанные в прежние века победы русских над врагами, в несколько раз превосходившими их по численности, сопровождались великим подъемом религиозного чувства воинов. Помощь Божия, снисканная благочестием наших предков, венчала их победами. Суворов глубоко осознавал это и всегда молитвой подготавливал войска к битве.
    Он считал обязательным для каждого воина чтение молитв: «Пресвятая Богородице, спаси нас!». «Святителю отче Николае Чудотворче, моли Бога о нас!» и пояснял это так: «Без сей молитвы оружия не обнажай, ружья не заряжай, ничего не начинай!» Плодотворность данного совета особенно выразилась в Итальянскую кампанию, когда на семьдесят пять убитых врагов приходился убитым только один русский солдат. Более того, воины, которые имели несгибаемую веру и молились, оставались невредимыми и даже не имели обморожений во время перехода через Альпы, в отличие от неверующих и маловерных.
    Понимая, что обращение ко Господу премного укрепляет и поднимает дух человека, Суворов ни одной битвы не начинал и не заканчивал без молитвы. Кроме того, перед сражением он кратко, но грозно напоминал солдатам об их обязанности к Богу, Царю и Отечеству.
    Николаев, наблюдавший за Суворовым во время опалы, когда тот жил в ссылке, в новгородском селе Кончанское, в своем донесении отмечал, что Александр Васильевич вставал за два часа до рассвета, обливался холодной водой, на рассвете шел в храм, где читал и пел во время Богослужения. Скоромной пищи он не ел совсем. Весь день проводил один, лишь изредка общался с кем-либо из отставных солдат.
    Отец Феодор (Попов), служивший в Кончанском, рассказывал, что Александр Васильевич часто звонил в колокола и пономарил на службе, а после службы приглашал к себе отца Феодора и потчевал его.
    В 1798 г. он написал прошение Императору Павлу I, прося отпустить его в Нилову Пустынь, чтобы окончить свои дни в служении Богу.
    Но поскольку началась война в Италии, и король просил помощи, Император отклонил прошение Суворова и послал его на фронт. Переход Суворова через Альпы сами швейцарцы считают чудом. Появление его с русскими чудо-богатырями в заоблачных высотах казалось столь необыкновенным, что до сих пор среди швейцарских пастухов ходят легенды о чудесном старике, проведшем войска там, где летали только орлы, да бегали горные козы.
    По возвращении из похода, оклеветанный иноземцами, ревновавшими его славе, Суворов вновь попал в опалу. Он окончил свой земной путь 6 мая 1800 г. в своем родовом селе Кончанское. После Исповеди и Причастия Святых Христовых Таин Александр Васильевич произнес: «Долго гонялся я за славой - все мечта. Покой души - у Престола Всевышнего». Это были последние его слова. Тело Александра Васильевича Суворова покоится в Благовещенском храме Апександро-Невской Лавры Санкт-Петербурга. На надгробной плите написано: «Здесь лежит Суворов».

 

Фокшаны

    Нападением турецкого флота на Кинбурн началась очередная русско-турецкая война 1787-1791 годов. Вскоре Суворов был назначен во второстепенную Украинскую армию, предназначенную действовать совместно с австрийской армией принца Кобургского. К этому времени турки уже дважды были разбиты русской армией под командованием генерала Дерфельдена. Узнав, что против них выступил постоянно побеждаемый ими в битвах противник - австрийцы, турки обратились на него.
    Сорокатысячный корпус Османа-паши тронулся против принца Кобургского и грозно встал лагерем у местечка Фокшаны, недалеко от Аджуши. Австрийский главнокомандующий растерялся. Он понимал, что его ожидает не просто поражение, к которым австрийцы уже привыкли, - принцу грозила гибель всего корпуса. В смятении он обратился к Суворову, находившемуся от него в пятидесяти верстах по сквернейшей дороге, в местечке Бырладе. Письмо оканчивалось фразой: «Спасите нас!».
    «Иду!» - отвечал лаконично русский герой запиской на клочке бумаги. Он выступил с пятью пехотными, восемью кавалерийскими полками и с тремя десятками полевых орудий. Австрийцы в Аджуше трепетали за каждый потерянный час. Осман-паша, по данным разведки, готовился к наступлению. Суворов, по его расчетам находился далеко, да и дорога была почти непроходимой, так что следовать по ней можно было крайне медленно.
    Принц Кобургский думал о спешном отступлении, когда вдруг в одиннадцатом часу ночи ему принесли записку...
    - От кого? - спрашивает принц.
    - От генерал-аншефа Суворова! - следует ответ.
    Принц ушам своим не верит...
    - От Суворова? Да разве он здесь? - удивляется он. - Это волшебство! Для австрийцев иначе как чудом и не мог показаться пятидесятиверстный переход по невозможной дороге, совершенный пехотой, конницей и артиллерией за 28 часов...
    Прибыв на место, Суворов не стал терять времени на совещания с трусливыми австрийскими генералами. Он отдал войскам приказ наводить мосты через реку Тротуш, а сам с адьютантом помчался к турецкому лагерю на разведку. В двенадцатом часу ночи он послал Кобургскому записку с приказом выступить утром всеми силами и атаковать турок. Принц был в ужасе, поскольку такой план противоречил всем правилам военной стратегии и тактики, но все-таки вынужден был повиноваться.
    21 июля союзники были уже неподалеку от местечка Фокшаны, построились в боевой порядок и двинулись на противника. Едва наступление было начато, конные спаги, как саранча, налетели на австрийские войска, шедшие теперь двумя колоннами. Однако атака была отбита подоспевшей русской пехотой и спаги отхлынули назад.
    Теперь русские взяли влево, австрийцы - вправо, и, несмотря на возникшие трудности, обошли турок засевших в окопах Фокшан. Напрасно гололобые чувствовали себя в безопасности. Они и не догадывались, что среди русских воинов находится сам великий полководец Суворов.
    Осман-паша и его воины видели, как австрийцы и русские, обойдя лес, соединились и построились в боевой порядок. Но турки не усмотрели в этом ничего опасного. Они думали, что дело окончится демонстрацией, и ждали только момента, чтобы кинуться на австрийцев, которых никогда не считали серьезным противником.
    Вдруг, по крепостным окопам турок грянул ужасный артиллерийский огонь и со свистом понеслась лихая русская кавалерия. Вслед за конницей бежала пехота. Наши солдаты умудрились взорвать пороховой погреб Осман-паши. По рядам турок пронеслась весть, что сам Суворов во главе русских и турки бросились наутек в паническом ужасе, оставив на поле битвы своего Осман-пашу, который был убит.
    Сражение при Фокшанах продолжалось десять часов. Победа была полная. Сорокатысячный турецкий корпус был разбит.