Хвастунишка-воробей

Жил был воробей. Звали его Чик. Ну, воробей, как воробей, вроде бы и ничего особенного, да только не такой как все. Давно еще, когда он был маленьким пушистым комочком, сидел он как-то с сестренкой Чирикой на вет­ке. Грело ласковое весеннее солнце, благоухали цветы, всюду суетились, хлопотали птицы.

Вдруг, в глубине сада послышалась трель соловья. - Что это? - встрепенулся Чик, - какое чудесное пение! - Это же соловей. Он поет лучше всех птиц. - Соловей.... А я тоже хочу так петь!» - Что ты, ты же воробей, - удивилась Чирика, - ты так не сможешь. - А вот и смогу, - буркнул упрямец. И с тех пор - началось. Каждый день Чик усаживался важно на ветке, и начинал петь «как соловей». Конечно, это был сплошное чирикание, но ему казалось, что он заливается соловьем. «Ну, вот еще немного, - думал Чик, - и все узнают, что я великий певец. Да что там, соловей, я спою и получше!» Воробьи сначала посмеивались над хвастунишкой. Кто-то пытался объяснить, вразумить молодого зазнайку, но тот и слушать не хотел. Вскоре все воробьи отвернулись от певца - у каждого было много своих дел. Даже Чирика не выдержала, улетела со старшими.

«Подумаешь, - хмыкнул Чик, - ничего не понимают», - и, раздув щеки, опять начал выводить «трели». Но однажды чуть не случилась беда. Задавака не заметил, как к нему подкрался хитрый серый кот. Зашумели воробьи, закричали, да куда там, не слышит Чик, распевает себе, глаза закрыл, клюв поднял вверх. Еще мгновение и острые кошачьи лапы схватили бы глупышку, но с соседнего дерева метнулась к Чику сестричка и сбила его с дерева. У кота только два перышка в зубах осталось.
«Тьфу!» - зарычал от возмущения кот. Он бы не оставил это дело, ринулся бы в вдогонку, но тут к испуганному Чику и смелой Чирике подлетела целая стая воробьев. Да уж, когда их много, с ними лучше не связываться, это кот точно знал и, облизнувшись, ушел восвояси. Чик очень испугался и с тех пор понял, что он обычный воробей, которому надо заниматься своим воробьиным делом, а не тем, что Промыслом Божиим даровано другим птицам. «Спасибо, спасибо вам, - трещал он обрадовано - я многое понял».
- А петь-то по-соловьиному будешь? - спросил, улыбаясь, дедушка Чив.
- Нет! А, впрочем, петь я буду, но только как воробей, прославляющий настоящую дружбу!

Мария Новикова
Рисунок Дмитрия Полякова

Родничок

На берегу Реки жил-был маленький Родничок. Звонкий, веселый, он резвился на солнышке, радовал прилетавших испить его холодной водицы птиц, бабочек, букашек. Порой приходили люди. Взрослые важничали, строили над ним какие-то сооружения, но Родничку, конечно, больше нравились дети. Они придумывали разные игры, и он с удовольствием в них участвовал.

Иногда в тишине, по вечерам, Родничок слушал рассказы мудрой Реки. Ах, как много она знала интересного! Река была добрая, и имя у нее было доброе - Красивая Меча. Когда-то, много-много лет назад, русский богатырь склонился над ней, что бы испить чистой водицы, и уронил в реку свой меч. Засиял, засверкал меч в прозрачной воде! Качнулись прибрежные цветы и деревья, ахнув от восторга. Протянул воин руку, да не тут-то было, никак не мог поднять он меч со дна. Река уносила его все дальше и дальше. «Что ж, - вздохнул усталый витязь - будь по твоему, забирай, раз он так тебе по нраву. Благодарю за приют, спокойствие и прохладу твою живительную, и имя тебе нарекаю: будешь ты теперь Красивая Меча». Так и расстались, но Река всегда помнила эту встречу. В ней еще прибавилось спокойствия и мудрости. Вода ее стала тихая, величавая, будто охраняла всех от беды и невзгод. «Какая ты хорошая, - журчал Родничок, слушая Речку, - как хочется и мне быть похожим на тебя и приносить всем добро!» Река благосклонно улыбалась. На ее пути было несколько родников, но этого веселого озорника она, кажется, любила больше всех.

Шло время, Родничок укреплялся, «взрослел», и Река стала замечать в нем перемены. Он стал непоседлив, перестал ее слушать, любовался собой и думал только о себе. Однажды ее просто поразили страшные его слова: «Я сильный, я самый красивый и чистый, посмотри, какая в тебе темная и мутная вода. Я уже самостоятельный и думаю, что вполне мог бы жить подальше от тебя».
Река ничего не ответила, печально вздохнула и покатила дальше свои воды, продолжая обычное дело. Прошла холодная зима. Река просыпалась после долгого сна. Льдины, как огромные шапки нахлобучивались одна на другую, спешили, толкались. Река не успевала с ними справляться, и они с размаху вылетали на берег, ломали сучья и целые деревья. Солнце становилось все ярче. Со всех сторон к Реке сбегали мутные говорливые ручьи, вода поднималась. Что поделаешь, обычная весенняя суета. А что же наш Родничок? Ах, да где же он? Под толстой корягой едва просачивалась тонкая струйка воды, затянутая илом. «Помогите - пропищал Ручеек - Река, милая, я погибаю!» «Нет, малыш, я же рядом, - сказала добрая река, - потерпи немного». Как будто ласковым крылом взмахнула Речка, убрала волной неповоротливую корягу, отнесла ее далеко по течению. Зернистым песком промыла, прогнала навязчивый ил. И снова побежал, заструился, зазвенел в радости Родничок: «Спасибо тебе, дорогая Речка, пожалуйста, прости меня, я больше никогда не буду так плохо себя вести, и никогда не буду гордиться, я всегда буду послушным и смиренным!».
А мудрая Река, ласково перебирая его чистые холодные струйки, улыбалась и за все благодарила Бога.

Мария Новикова
Рисунок Дмитрия Полякова