Электронный вариант газеты «Дух христианина»

По благословению епископа Хустского и Виноградовского Ипполита и
епископа Анадырского и Чукотского Диомида

Взгляд на события/История/Рубрики
почта

 

 

Газета выходит два раза в месяц

 

Страница: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18
 
НЕБО НАД СЕРБИЕЙ

 

Сербское Царство

    Рухнула очередная Вавилонская башня, каких уже немало было в истории человечества. Уничтоженная собственными архитекторами и строителями, в ослеплении гордыни решившими возвести из ее обломков – на этом же самом месте – новую, еще более уродливую и противоестественную конструкцию, она погребла под своими развалинами тщетные надежды многих поколений. В частности, надежду на «коммунистический рай на земле», некогда обещанный дедами и прадедами нынешних разрушителей дедам и прадедам тех, на кого лукаво возлагается сегодня вся вина за чужие чудовищные преступления. Речь идет прежде всего о великом триедином русском народе, что отступил от спасительного учения и заветов предков и угодил прямо в расставленные сети отца лжи и исполняющих похоти его (см.: Ин. 8, 44).
    Эхо от падения советского колосса прокатилось по всему миру. Но с особой силой отозвалось на древней земле европейского континента. Грандиозные перемены, произошедшие в Восточной Европе, привели к повсеместному слому, разброду и смятению. И одновременно, в горниле разрушений, при тотальном крахе системы, еще недавно казавшейся вечной, ясно обозначились контуры исконного и действительно вечного. Раньше других славянских и европейских народов это увидели и поняли наши православные братья – сербы.
    Для каждого православного христианина слова сербы и Сербия являются сегодня символом острой боли и страданий ближнего и – в то же время – удивительной стойкости и мужества, «катастрофически недостающего», говоря словами Святителя, современному человеку. Ситуация на Балканах сложна, запутана, намеренно передергивается в средствах массовой информации. Нередко она словно отражается в кривом зеркале. Но несомненно и другое: несмотря на все апостасийные проявления и гримасы общественно-политической жизни, Православная Сербия не утратила своего христианского и славянского естества. На рубеже третьего тысячелетия христианской эры она приняла на себя главный удар тайны беззакония. Мученическое исповедание Христа стало главным смыслом сербской борьбы. И каждый из нас так или иначе понимает, чувствует и осознает это.

«Византизм»
или «младобуржуазность»?

    Сербы – самый западный из православных славянских народов. И не только географически удалены они от нас. До относительно недавнего времени русский человек практически ничего не знал о них. На протяжении многих десятилетий мы говорили исключительно о Югославии и югославах, тогда как сербы даже СССР называли Россией, «Руссией». В их представлении это была прежняя Держава – удерживающий, пусть и под богоборческим гнетом. Именно так воспринимал нашу Родину в годы Второй мировой войны величайший сербский подвижник XX века – святитель Николай Сербский.
    Социалистическая Югославия не входила в единый социалистический лагерь. С точки зрения рядового советского обывателя, она была скорее буржуазной и прозападной страной, что, казалось бы, полностью подтверждала внешняя сторона ее повседневной жизни. Отголоски того прежнего, поверхностного восприятия с новой силой звучат сегодня на постсоветском пространстве. Демократия сознательно углубляет пропасть между единокровными и единоверными народами. И вот уже вступление России в Первую мировую войну и поддержка братской Сербии объявляется «самоубийственным шагом», чуть ли не главной причиной революции и последовавшей за этим русской трагедии. Сторонники различных «евразийских» теорий называют анахронизмом исконные этнические связи (они же и подобные им деятели, выступая на словах за христианские ценности, выражают обезпокоенность по поводу наметившегося сращивания церкви и государства). Либерализм и «просвещенный» светский патриотизм оказываются едины в своем отношении к национальному вопросу. Применительно к сербам это выражается еще и в том, что их пытаются обличить с «христианских позиций».
    Мы с вами смотрим на сербов как на наших братьев во Христе. Однако существует, а в иной среде так даже и торжествует, другое, прямо противоположное мнение, согласно которому сербский народ в глубине души, оказывается, вовсе и не христианин, но исполненный национальной спеси горделивый неоязычник, чудовищно закосневший в своем грехе и лишь искусно драпирующийся в древние одежды православной традиции. Сербы-де уповают исключительно на собственные силы («Русские, не бойтесь! Сербы с вами!» – гигантскими буквами писали белградцы на стенах своих домов в период бомбардировок сербской столицы авиацией НАТО), самые жестокие невзгоды не способны привить им евангельский дух смирения, а потому степень их падения выглядит просто ужасающей – даже на фоне нынешнего, почти окончательного падшего мира, потрясенного тем не менее такой неслыханной дерзостью. Такова, например, позиция председателя общества «Радонеж» Евгения Никифорова, заявившего однажды автору этих строк, что «косовские албанцы более правы перед Богом, нежели сербы». И хотя сегодня причины подобного отношения лежат на поверхности, корни данной проблемы на самом деле достаточно глубоки, ибо восходят ко временам более цветущим и сложным, когда наша страна жила еще под властью Помазанника Божия, а русская интеллигенция была действительно русской.
    Где-то со второй половины XIX века русская общественно-философская мысль стала впервые замечать в тех же балканских славянах не только не подвергаемое сомнению кровное родство, но и некую узкую «младобуржуазность», вступающую в явное противоречие со вселенским духом Православия. Вспомним, как определял внешние признаки последней Константин Леонтьев в своей знаменитой работе «Византизм и славянство»: «У болгарского патриота в комнате, рядом с иконой православных Кирилла и Мефодия, обучавших болгар славянской национальной грамоте (это главное для них, а не крещение), вы видите обыкновенно язычника царя Крума, которому подносят на мече голову православного греческого царя»1.
    К сожалению, через призму подобного отношения нередко смотрят и на сербскую традицию. Между тем в данном случае нам представляется преждевременным заключение о некоем балканском субстрате. Не заостряя внимание на чисто болгарском аспекте (красноречивая цитата приведена нами прежде всего лишь для того, чтобы обнаружить корни определенной тенденции; вообще же и здесь, очевидно, следует отделять верные наблюдения частного характера от пессимистических общих выводов), мы хотим лишь подчеркнуть, что сербская традиция всегда была теснейшим образом связана как раз с «византизмом» как основой всей духовной и державной жизни этого крупнейшего южнославянского народа, чьи правители в эпоху наивысшего расцвета средневекового государства Неманичей сознательно принимали на себя соответствующие титулы, возлагая на рамена почетное и нелегкое бремя.
    Всем известен хрестоматийный пример «царя сербов и греков» Душана Сильного (1331–1355), при котором Сербия стала могущественнейшей державой в Юго-Восточной Европе. Но все ли помнят о том, как остановил свои победоносные рати на границе собственно эллинских владений безпомощной уже тогда Византии дед Душана, король Милутин, взявший лишь славянские земли в качестве приданного за греческой принцессой Симонидой, чей лик на известной фреске в косовском монастыре Грачаница вызвал такую темную ярость в груди одичавшего албанского вандала, выцарапавшего глаза изображению? Или о том, как на заре XIX столетия грезил о свободных и единых Балканах простой неграмотный гайдук Георгий Черный, достойный наследник «златокудрой и белолицей сербской властелы», подло преданный австрийским евреем на русской дипломатической службе Карлом Нессельроде – по-своему тоже «достойным» предшественником Козырева, Иванова и Черномырдина?
    Опять же оговоримся, главное для нас – не противопоставить сербскую изначально славянскую аристократию «синеоких Неманичей» смуглым тюркским ханам, заложившим основы ранней болгарской государственности. Не зафиксировать лишний раз ущербность албанской «традиции», коя зиждется в первую очередь на отступничестве – и от христианской веры, и от своих исконно европейских, иллирийских истоков – ради стяжания призрачных сиюминутных выгод, оборачивающихся в итоге адскими путами, которые лишь крепнут от судорожной ненависти к народам, не осквернившим себя грехом коллективного предательства. (Эти моменты почему-то упускает из виду Леонтьев, верно замечающий, что «начало истории кладет всегда неизгладимую печать на всю дальнейшую роль народа; и черта, по-видимому, не важная, не резкая вначале, разрастаясь мало-помалу, принимает с течением времени все более и более грозный вид»)2.
    Мы хотим просто напомнить, что вступление войск Душана Сильного в непосредственно греческие имперские пределы было с радостью встречено прежде всего самими греками, уставшими от собственных склочных претендентов, приводивших на землю православной Эллады безчисленных иноверцев и даже азиатов-турок в качестве союзников в борьбе за власть. Душан Сильный был именно «государем сербов, греков и болгар» и именно в этом качестве вошел в балканскую и мировую историю. Болгарская держава Симеона и Самуила, существовавшая несколькими столетиями раньше, не уступала по своим размерам душановой Сербии, но, несмотря на входившие в ее состав сербские и иные земли, она была «болгарским царством» – не только. Ибо не вдохновлялась имперской, царской идеей, но, наоборот, укреплялась во многом за счет сознательного (или подсознательного) противостояния ей. Душан же стремился возродить Византию – Второй Рим. Ведь что такое Царство? Подлинное царство, как мы все хорошо знаем, всегда есть заветное отражение, далекий отблеск желанного Царствия Небесного. Оно служит в первую очередь вневременным и наднациональным целям, освященным свыше, исполняет на земле роль удерживающего (см.: 2 Фес. 2, 7). Не племенным, не узкогосударственным интересам служили сербские правители, но каждый раз стремились воплотить в несовершенном земном устроении недосягаемый небесный идеал.
    Свидетельство тому – тысячи монастырей и храмов по всем Балканам. («Где задушбины соседних народов и правителей на сербской земле?» – спрашивает святитель Николай Сербский. И продолжает: «Ни единой румынский в Крайне… ни единой болгарской в Македонии и ни единой греческой – где бы то ни было… И хотя болгары предъявляют права на Македонию и Фракию, нигде в этих землях мы не увидим ни одной задушбины болгарских правителей. Тогда как греческая Фессалия и все окрестности болгарской столицы украшены святынями, воздвигнутыми сербами-ктиторами»3.
    Вселенский настрой и космическая гармония сербской души, что сродни древней гармонии сербской речи, сохраняющей праславянскую и протоевропейскую мелодику, полностью или частично утраченную другими славянскими языками. Историческая роль Сербии уже в новейшее время, связанная прежде всего с высокой жертвенностью, отпечаток которой невольно несло на себе даже сербское югославянство, являвшееся оборотной стороной данной традиции. Все это позволяет нам с полным правым называть сербов царским народом.
    Враг, кстати, также ясно понимает сие. Показательно заявление, сделанное в роковом и судьбоносном 1999 г. американским представителем в ОБСЕ: «То, что происходит на Косове и вообще в бывшей Югославии, вовсе даже не конфликт сербов с албанцами или иными соседями, но и столкновение Уолл-Стрита с Византией»4.

Илья Числов,
председатель Общества
Русско-Сербской дружбы

1 Константин Леонтьев. Византизм и славянство // Цит. по кн.: Русские философы, конец XIX – середина XX века. М., 1993. С. 317.
2 Там же.
3 Свт. Николай Сербский. Сербский народ как раб Божий. М., 2004. С. 64–65.
4 Светигора. Бр. 83, 1999. С. 27.

Продолжение в след. номере

Коронация Душана Сильного на царство

 

Страница: 1 - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8 - 9 - 10 - 11 - 12 - 13 - 14 - 15 - 16 - 17 - 18

Взгляд на события/История/Рубрики
почта

© 2005 "Дух христианина"

Сайт создан: 1 апреля 2005 г.