Русская идеология*

Архиепископ Серафим (Соболев)

    Продолжение
Начало в № 17 (83)

    К сожалению, не сразу после Петра стали возглавлять Россию императоры, которые были покровителями Православной веры и защитниками ее не только в России, но и в других православных странах. Русскому народу пришлось и после Петра пережить ряд глубоких потрясений в своей вере. Мы имеем в виду прежде всего царствование императрицы Анны Иоанновны, когда окружавшие ее немцы-протестанты во главе с масоном Бироном открыто гнали Православную веру, а затем долгое царствование императрицы Екатерины II.
    Последняя исполняла все требования наружного благочестия, восхищалась проповедями митрополита Платона, целовала руки у духовенства, участвовала в крестных ходах, бывала в Троице-Сергиевой Лавре; однако не имела православной настроенности и ценила религию, как и Петр, исключительно с точки зрения ее политического значения, – ее пользы для государства. В особенности плохо было то, что она преклонялась, и даже чрезмерно, пред безбожником Вольтером, заискивала пред ним и советовалась с ним в своих планах касательно тех или других реформ для России.
    Отсюда для нее естественно было назначать на должность обер-прокурора Св. Синода таких неправославных лиц, каковыми были Мелиссино и бригадир Чебышев. Первый из них предложил Священному Синоду снабдить синодального депутата для заседания в Комиссии Уложения такими предложениями относительно реформ в церковной жизни: ослабить и сократить посты, уничтожить почитание икон и св. мощей, запретить ношение образов по домам, сократить церковные службы для избежания в молитве языческого многоглаголания, отменить составленные в позднейшие времена стихиры, каноны, тропари, назначить вместо вечерен и всенощных бдений краткие моления с поучениями для народа, прекратить содержание монахов, дозволить избрание епископов из священников без пострижения в монашество с разрешением архиереям проводить брачную жизнь, разрешить духовенству носить «пристойнейшее платье», отменить поминовение умерших, дозволить вступать в брак свыше трех раз и запретить причащать младенцев до десятилетнего возраста. Священный Синод отклонил эти предложения и составил свой наказ.
    Обер-прокурор Чебышев был совершенно неверующим человеком. Он открыто пред публикой заявлял о своем неверии в бытие Божие; непристойно держал себя в присутствии членов Священного Синода, позволяя себе недопустимые ругательства, задерживал издание сочинений, направленных против распространявшегося тогда модными писателями неверия.
    Таким образом, если при Петре русской Церкви пришлось тяжко страдать от протестантизма, то при Екатерине II Церковь переживала сильное давление не только от протестантизма, но и от неверия.
    Но в особенности тяжкий удар Екатерина II нанесла Церкви чрез окончательное изъятие в казну монастырских имений и введение монастырских штатов. В силу этой пагубной для Церкви реформы сразу было закрыто 754 из 954 существовавших монастырей; следовательно, осталась в России лишь пятая часть их. При отъятии церковных имений было дано обещание обезпечить духовные школы и духовенство, но оно не было исполнено государственною властью. К тому же последняя не получила от этой реформы большой пользы, так как огромная часть монастырских имений была роздана императрицей в дар ее фаворитам.
    Ясно, каким болезненным ударом по сердцу верующих русских людей была эта реформа. Запустели места, освященные подвигами святых иноков. Заросла тропа, по которой направлялись народные массы к святым старцам для духовного руководства, к святым могилам – для молитв. Закрылось при церквах и монастырях множество школ, больниц и богаделен. Вместе с закрытием монастырей остановилось и великое дело просвещения инородцев в Сибири и других местах необъятной России. Народное чувство было слишком возмущено, ибо отъятие церковных имуществ было вопиющим нарушением прав собственности и воли тех, которые завещали свои имения церквам и монастырям на дела благотворения, на поддержание иночества и на помин души. Эта реформа была в глазах народа великим грехом, ибо на пожертвования в пользу церквей и монастырей, о чем было сказано выше, Церковь всегда смотрела как на посвященное Богу.
    Поэтому современники этого грустного явления в жизни Церкви не могли не протестовать. Самым резким был протест со стороны Арсения, митрополита Ростовского (память сщмч. Арсения 28 февраля / 12 марта – Примеч. ред.). Его личность вызывала и вызывает глубокое уважение, так как он всегда безстрашно защищал правое дело. Еще при императрице Елизавете Петровне назначенный членом Священного Синода, он не явился в Синод для принесения установленной присяги, находя несогласными со своею совестью слова: «Исповедаю же с клятвою крайнего судию духовныя сея коллегии быти самую Всероссийскую Монархиню, Государыню нашу», находя, что единственный крайний Судия и Глава Церкви есть Христос, и подал о сем объяснение самой государыне. Он даже подал прошение об удалении на покой по болезни. Но императрица не утвердила доклада об этом Священного Синода и даже лично заботилась о выздоровлении митрополита Арсения. С таким уважением она относилась к нему.
    В своей епархии митрополит Арсений занимался духовно-административными и училищными делами и борьбой с иноверием и расколом. <…> А также, подражая ревностному борцу против раскола свт. Димитрию Ростовскому, составил обличение раскольников, оставшееся в рукописи, и дополнил сочинение исповедника архиепископа Тверского Феофилакта Лопатинского «Обличение неправды раскольничьей».

Сщмч. Арсений, митр. Ростовский в заключении

    Так ревностно трудился в своем архипастырском служении митрополит Арсений. Но незабвенным для русской Церкви он остался по преимуществу за свое выступление против отобрания церковных имуществ. По поводу этого печального события митрополит Арсений подавал в Священный Синод один протест за другим. В Неделю Православия он к обычным анафематствованиям присоединил анафему «обидчикам церквей и монастырей».
    Обо всех этих поступках митрополита Арсения было доведено до сведения Екатерины. Было назначено в Синоде расследование дела о митрополите Арсении. Последний был вызван во дворец, где его допрашивали в присутствии самой императрицы. Митрополит Арсений говорил столь резко, что императрица зажала себе уши, а ему самому «заклепали рот». Екатерина повелела самому Синоду судить своего собрата. Синод присудил митрополита Арсения к лишению архиерейского сана и преданию, по расстрижении из монашества, светскому суду, который должен был за оскорбление Величества осудить его на смерть. Но императрица приказала освободить митрополита Арсения от светского суда, оставить в монашестве и сослать в дальний монастырь.
    Прямо с этого заседания Синода митрополит Арсений был отвезен в Ферапонтов монастырь, место ссылки великого патриарха Никона, затем в Николо-Корельский, Архангельской губернии. Отсюда, после суда над ним, в котором участвовала сама императрица, по поводу доноса на него, Арсения перевели в тесный каземат в башне Ревельской крепости. Предварительно с него сняли монашеское облачение и, одевши его в арестантский полушубок и треух, дали ему имя «Андрей Враль».
    Будучи узником в монастырях, Арсений всецело отдавался чтению Священного Писания и молитве. Он молился и за врагов своих, вынимая частицы на проскомидии за «гонящих и обидящих Церковь Божию», разумея, по собственному объяснению, под этими гонителями и врагами Церкви «предателя митрополита Новгородского Димитрия, Гавриила, архиепископа С.-Петербургского, и всех немецких чинов, которые об отъятии монастырских вотчин старались и в комиссии присутствовали». А в Ревельском своем каземате на стене тюрьмы начертал углем слова: «Благо ми, яко смирил мя еси».
    Пред смертью митрополита Арсения произошло одно знаменательное событие, доказывающее, что Господь пребывал с ним Своею благодатью ради его великих страданий во имя русской Православной идеологии. Он пожелал быть напутствованным Святыми Тайнами. Пригласили священника. Но, войдя в каземат, священник в страхе выбежал оттуда, сказавши: «Вы мне говорили, что надо исповедовать и приобщить преступника, а передо мною стоит на коленях архипастырь в полном облачении». Когда же пристав вместе с этим священником вошел в каземат, то на койке перед ними лежал арестант, который сказал духовнику: «Сын мой, перед тобою не митрополит, а недостойный раб Арсений, идущий отдать отчет Господу Богу в своей жизни. Виденное тобою чудо есть знамение <...> неизреченной милости Божией: это значит, что душа моя скоро отлетит от скорбного тела». Напутствовав страдальца, священник попросил у него благословение себе. Умирающий дал ему на память свой молитвенник, на котором была надпись: «Смиренный митрополит Ростовский Арсений».
    Митрополит Арсений был достойнейшим преемником свт. Димитрия Ростовского, которого глубоко чтил и любил. Он составил ему службу и открыл мощи Cвятителя. <…>

    История русской Церкви говорит нам и о другом подвиге во имя Православной русской идеологии опять-таки в связи с отъятием церковных имуществ. Это был протест не менее выдающегося иерарха русской Церкви – Павла, митрополита Тобольского (память свт. Павла 10 / 23 июня. – Примеч. ред.).
    В ответ на эту разрушительную для нашей родины меру правительства митрополит Павел отправил в Синод свое откровенное мнение в резкой форме. Опять возникло дело. Тобольский Святитель был вызван в Москву и осужден Синодом на лишение архиерейского сана.

Свт. Павел, митр. Тобольский

    Перед этим митрополит Павел явился в сонном видении председателю Синода митрополиту Новгородскому Димитрию Сеченову и с гневом сказал: «Некогда отцы наши, и в числе их некоторые святые даровали Церкви разные земные удобства и неприкосновенность тех пожертвований утвердили заклятиями. И я, человек грешный, недостойный епископ Церкви Христовой, не своими поистине устами, но устами отцев моих проклинаю тебя, предателя церковных имуществ, и предрекаю тебе нежданную смерть».
    Императрица не утвердила Синодального постановления о лишении сана митрополита Павла и даже требовала его возвращения в епархию. Но Павел не согласился на это требование и просил Синод разрешить ему жить на покое в Киево-Печерской Лавре, где он постригался в иночество и давал обет пребывать в послушании настоятелю. Синод исполнил его просьбу.
    Насколько митрополит Павел был возмущен отнятием у Церкви имущества и как велика была его ревность о Боге, об этом свидетельствует тот факт, что его, приехавшего из Москвы в Петербург, несколько раз требовала к себе императрица, и он не поехал. Императрица прислала в дар ему 10000 рублей, но он не принял их, находя несправедливым обогащаться ему – служителю Церкви – из рук императрицы в то время, когда Церковь была ею лишена имущества.
Великим уважением и любовью был окружен митрополит Павел в Киеве благочестивыми русскими людьми как безстрашный борец за права Церкви. К тому же Павел проводил время своей жизни в строгих иноческих подвигах и, несмотря на свое болезненное состояние, часто служил и в Лавре, и в киевских городских церквах, утешая верующих.
    Через два года своего пребывания на покое, 4 ноября 1770 г. митрополит Павел скончался, а через 57 лет после смерти тело его в склепе под великой Лаврской церковью было обретено Киевским митрополитом Евгением Болховитиновым в нетлении.

    <…> Конечно, протесты великих святителей русской земли – Арсения и Павла – не могли остановить отъятия церковных имуществ. Как люди весьма умные и просвещенные, они сами хорошо понимали это. Своим протестом они показывают, что в борьбе за Церковь и истинное благо русского народа надо жертвовать своим временным благополучием и даже не щадить своей жизни.
    Вместе с тем этот протест есть ни что иное, как оставленное потомству непререкаемое свидетельство о великом значении церковных имуществ для всей России. Если бы эти имущества были в руках Церкви, то в ее распоряжении осталось бы и просвещение всего русского народа, и он, воспитанный и просвещенный на началах Православной веры, был бы непоколебим гибельными ветрами западных лжеучений, воплощая в себе слова Христа: Итак всякого, кто слушает слова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне; и пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот, и он не упал, потому что основан был на камне (Мф. 7, 24–25).
    Но этого церковного просвещения русского народа, этого главнейшего оружия для отражения разрушительных учений с отнятием церковных имуществ не стало в России. Поэтому вместе с лютеранством в его безсчисленных видах <...> начала западного неверия в виде гуманизма быстро стали распространяться в России и укореняться в жизни русского народа.

Продолжение следует

    *Печатается с незначительными сокращениями