Русская идеология

Архиепископ Серафим (Соболев)

Продолжение. Начало в № 17 (83)

   Не одно только упорство еретиков в своих лжеучениях побуждало Церковь искать покровительства и защиты у Императорской власти. Это упорство соединялось у еретиков с крайним насилием, вплоть до уголовных преступлений, которые они совершали в отношении православных людей.
   Отсюда понятно, почему Карфагенский Собор, как это видно из его 104-го правила, обратился к Императорской власти с просьбой о вооруженной помощи, и то, почему Четвертый Халкидонский Вселенский Собор с выражением своей великой признательности за оказанные Императорами Валентинианом и Маркианом услуги Церкви в деле защиты и торжества Православия писал им: «Для сильных болезней нужны и сильное лекарство и мудрый врач. Поэтому-то Господь всех приставил, ваше благочестие, к страданиям вселенной как наилучшего врача, чтобы вы исцелили их приличными лекарствами. И вы, христианнейшие, принявши божественное определение, пред всеми другими приложили приличную заботливость о Церкви, предписывая первосвященникам врачество согласия. Ибо, собрав нас отовсюду, вы употребили все средства, чтобы уничтожить случившееся разногласие и укрепить учение отеческой веры».
   Вот в чем, по тексту 6-й новеллы Юстиниана, прежде всего, должна выражаться симфония властей со стороны Императорской власти по отношению к Церкви. Поддержание Православной веры в ее догматах – это самая первая забота Императоров.
   Но, как мы видели, теория симфонии требует, чтобы византийские Императоры с такою же величайшею заботливостью поддерживали и все другие проявления церковной жизни, что обозначено в тексте теории симфонии словами «о почитании священства», т.е. Церкви. Под этими проявлениями жизни Церкви, конечно, надо разуметь прежде всего власть иерархии, в почитании коей симфония даже видит наибольший успех в процветании Царства, канонические законы Церкви и, наконец, имущественное благоденствие Церкви при содействии особых гражданских законов.
   Что касается церковной власти, то ее самостоятельность сознавалась всеми византийскими Императорами и хотя не всегда, но признавалась ими неприкосновенной, которой и они сами в делах веры и нравственности должны были подчиняться. В своей речи епископам на Первом Вселенском Соборе Константин Великий говорил: «Бог поставил вас священниками и дал вам власть судить мои народы и меня самого; поэтому справедливо, чтобы я подчинился вашему приговору; мне и в голову не придет желать быть судьей над вами». А византийский Император Маркиан в своей речи епископам на Четвертом Вселенском Соборе сказал: «Мы для утверждения веры, а не для показания какой-либо власти восхотели, по примеру благочестивого Государя Константина, присутствовать на Соборе».
   Самый процесс заседаний на Вселенских Соборах показывает, что византийские Императоры признавали власть Церкви от них независимой. Они не были председателями Соборов, не участвовали в решении соборных вопросов, их присутствие на них не было даже обязательным, а их комиссары, бывшие на Соборах, не оказывали никакого давления на церковное решение. Разумеется, их предложения как представителей Императорской власти имели большое значение, но не настолько, чтобы ими предвосхищалось то или другое соборное постановление. Эти предложения поступали только на обсуждение Собора, на его благоусмотрение, причем он мог даже не делать их предметом своего обсуждения.

Причащение Царя Николая II

   По свидетельству Иоанна, епископа Смоленского, участие Императоров на Вселенских Соборах было покровительственным, внешним, имевшим своею целью «соблюдение порядка, мира и церковного благочиния, тогда как только епископы решали религиозные вопросы в качестве Богопоставленных судей, <…> последнее слово всегда оставалось за Церковью».
   По поводу всего сказанного нами об отношении Императоров к Вселенским Соборам следует заметить, что на этих Соборах церковная власть проявлялась как законодательная, как власть высшего управления всею Церковью и как власть судебная. Следовательно, признавая решения Вселенских Соборов от себя независимыми, Императоры тем самым считали власть Церкви неприкосновенной во всех функциях церковной жизни.
   Во исполнение идеи симфонии властей о почитании Церкви Императоры считали такими же неприкосновенными и все установленные властью Вселенских Соборов св. каноны. Они смотрели на них как на священные законы, которым должны были подчиняться все члены Церкви, не исключая и их самих.
   Эти каноны были в их глазах неизмеримо выше гражданских законов, и они считали для себя священною обязанностью согласовать последние с первыми, заботились о том, чтобы гражданские законы не противоречили церковным, и только тогда считали их имеющими силу.
   Так, в одном из постановлений Императора Юстиниана сказано: «Церковные законы имеют такую же силу в государстве, как и государственные: что дозволено или запрещено первыми, то дозволяется или запрещается последними. Посему преступления против первых не могут быть терпимы в государстве по законам государственным».
   А в 131-й новелле этого же Императора указывается, что такими канонами, с которыми должны согласоваться гражданские законы, признаются: правила Вселенских Соборов и все, ими утвержденное, то есть правила Св. Апостолов, Поместных Соборов и Св. Отцов. Кодекс Юстиниана считает Императорский закон, по внутренним делам Церкви противный церковным канонам, не имеющим силы.
   Точка зрения о согласии закона и канона была постоянным принципом в государственном законодательстве Византии.
   Поэтому в Эпанагоге говорится, что противоречащее правилам Церкви не должно быть допускаемо, в силу чего Император Лев Философ сделал постановление об отмене всех законов, противоречащих канонам.
   Такое отношение византийских Императоров к церковной власти и установленным ею священным законам побуждало их, наконец, заботиться и о материальном благоденствии Церкви. История христианской Церкви сохранила до наших дней известие о том богатейшем «дарении св. Константина Великого», которое он сделал св. Сильвестру, папе римскому, после того, как был крещен им и одновременно исцелен от своей болезни. Помимо других важнейших привилегий св. Константин дал папе свой собственный дворец в Риме, именуемый Латеранским, и весь город Рим и провинцию с западными областями, а свой трон перенес на восток, в город, который назвал по своему имени Констатинополем. В той или иной мере дары в пользу Церкви делались и другими византийскими Императорами. Конечно, церковное имущество главным образом нарастало от приношений верующего народа во исполнение Божественной заповеди о десятинах. Эти приношения поступали в Церковь как дар самому Богу или Божией Матери и святым, на вечный помин.
   Самое главное, на что здесь надо обратить внимание, это то, что означенное церковное имущество закреплялось за Церковью как неприкосновенное и неотчуждаемое святыми канонами, о чем нами было сказано во второй главе.
   Так как все священные каноны византийскими Императорами признавались неприкосновенными, то и эти правила в глазах их были такими же, почему церковное имущество ограждалось ими особыми законами и даже со страшными проклятиями по отношению к его захватчикам.
   Итак, вот в чем состоит теория симфонии властей. В заключение этой теории выражается вера, что Господь сохранит и еще более ниспошлет византийским Императорам государственных благ, если ими будут соблюдаться правила, заповеданные от Апостолов и Святых Отцов. Иначе сказать, здесь говорится о том, что Господь не оставит Императоров, а вместе с ними, конечно, и все государство, Своими величайшими благами, если они будут руководствоваться в своих отношениях к Церкви симфонией властей, основанной на тех же Апостольских и святоотеческих правилах, требующих от всех верующих, и прежде всего от Императоров, защиты Православной веры и почитания Церкви с ее властью, законами и имуществом.
   В теории симфонии властей не указано, что же должна делать для ее осуществления Церковь по отношению к государству, частнее – церковная власть по отношению к власти Императорской.
Это вполне естественно. Со стороны Императоров для нарушения симфонии властей была опасность увлечься цезарепапизмом. Но церковная власть не могла произвести нарушения симфонии проявлением папоцезаризма, ибо Православной Церкви совершенно не свойственны стремления папизма к господству над государством. Идеал Православный Церкви состоит не в политическом властительстве над государством, а в достижении нравственным подвигом святости и благодати Св. Духа для вечного единения со Христом в Его Царстве и здесь, и на Небесах. Это Царство совсем не похоже на политическое, почему Господь и сказал Пилату: Царство Мое не от мира сего (Ин. 18, 36). Стремление Православной Церкви к политической и государственной власти было бы равносильным стремлению к самоотречению и самоуничтожению. Поэтому никто из представителей церковной власти в Православной Церкви одинаково, как в Византии, так и в России, никогда не стремился к папоцезаризму.
   Однако это не значит, что Церковь не участвует в симфонии властей и ничего не должна делать для ее осуществления во взаимных отношениях Церкви и государства. Она очень много делала для этой симфонии. Эта деятельность с ее стороны состояла в том, что она своею Православною верою, низведением верующим Божественной благодати Св. Духа в таинствах, чрез молитвы и Богослужения, чрез свое церковное просвещение и воспитание возрождает своих сынов от ветхой к новой чистой и святой христианской жизни. Эта жизнь исключает всякое порочное отношение вообще к людям и заставляет верующих относиться к Императорам с благоговением как к помазанникам Божиим, свято исполнять их законы и быть преданными им до самопожертвования. Это Церковь так воспитывает своих членов и вместе с тем членов государства, что они в моменты военных опасностей объединяются вокруг своего Государя, как один человек, представляют из себя грозную силу для врага, не боятся смерти и совершают чудеса своим героическим духом. Здесь не в теории, а на практике Церковь свидетельствовала чрез воспитание своих духовных чад, до какой высшей меры она участвовала в данной симфонии властей.
   Такова была симфония, которая осуществлялась в Византии во взаимных отношениях Церкви и государства в лице их властей. Как видим, она была основною догмою для византийского законодательства и ей приписывалось огромное государственное значение, и настолько, что в осуществлении ее видели великое благо для государства, а в нарушение ее – великий для него вред.
   С таким значением теория симфонии вошла в авторитетнейшие церковные акты и в государственное законодательство и после Юстиниана. Известно, что на Седьмом Вселенском Соборе было заслушано послание епископов Константинопольскому Патриарху Тарасию, который председательствовал на этом Соборе. В послании находятся такие слова: «Он воздвиг нам рог спасения (см.: Лк. 1, 69) и исправления в доме и богоприятном храме Единородного Сына Своего Господа и Бога Спасителя нашего Иисуса Христа. Этот рог – вы, святейший, а также и занимающие по церковному установлению второе место (в Церкви) боговенчанные и богоизбранные Императоры. Священство есть освящение и укрепление Царства, а Царство – сила и твердыня священства <…>, первое упорядочивает и заботится о небесном, а второе, посредством правовых норм, управляет земным. Ныне поистине <…> согласие (симфония) одержало верх над разногласиями, разъединение уступило место единению».
   О таком же величайшем значении симфонии властей говорится в послеюстиниановском памятнике государственного законодательства – в Эпанагоге Императора Василия Македонянина. Здесь в § 8 3-й гл. отношение между священником и Царством, или между Патриархом и Царем уподобляется отношению души и тела, и согласное действие, что то же – симфония между ними, определяется как благо государства.
   Еще сильнее эта мысль выражена в XII веке в послании Императора Иоанна Комнена к папе Григорию: «Два предмета, – пишет Император, – в продолжении моего царствования я признавал совершенно отличными один от другого: это власть духовная (т.е. священство), которая от великого и высочайшего Первосвященника <…> Христа дарована Его Апостолам и ученикам как благо неизменное, чрез которое по Божественному слову: „Воздайте кесарю, что ему принадлежит“, – власть, заключенная в своей сфере. Эти две господствующие в мире власти, хотя разделены и различны, но действуют к обоюдной пользе в гармоническом соединении (симфонии), воспомоществуя и дополняя одна другую. Они могут быть сравнены с двумя сестрами – Марфой и Марией, о которых повествуется в Евангелии. Из согласного обнаружения этих властей проистекает общее благо, а из враждебных отношений великий вред».
С таким значением теория симфонии властей перешла и к нам в Россию, и притом в ранний период существования нашей Церкви, чрез Номоканон Иоанна Схоластика.

Продолжение следует