Авторитетнейший современный архипастырь РПЦ митрополит Владивостокский и Приморский Вениамин недавно произнес следующие замечательные слова: «Одной из главнейших задач нашего общества является историческое просвещение молодежи, да и всего населения России. И эта история должна быть не та, которой учили нас в советской школе, а подлинная история Святой Руси».

Во исполнение пожелания Владыки мы побеседовали с православным историком, доктором исторических наук, профессором исторического факультета МГУ, автором ряда монографий по истории Русского средневековья, более 400 научных и научно-популярных работ, учебных пособий, статей, рецензий,а также исторической художественной прозы Дмитрием Михайловичем Володихиным.

 

– Дмитрий Михайлович, почему Вы стали заниматься историей и выбрали ее для себя в качестве профессии? И какие, по-Вашему мнению, критерии, ориентиры необходимы для изучения и правильного понимания исторического процесса, различных событий и явлений?

 

– Я занимаюсь историей, полагаю, потому, что меня для этого предназначил Господь Бог. Я всегда хотел заниматься историей, учился истории, работаю как историк и ничего другого для себя просто не вижу. Иные возможности приложения своих сил, своей энергии мне не интересны. Наверное, за это надо поклониться и моей матушке: когда-то в детстве она дала мне книгу «Остров сокровищ», потом – «Белый отряд», «Черная стрела»… Т. е. романы из истории Средневековья. Впоследствии читал я и романы, связанные с Русской историей – книги Василия Яна, например. И, можно сказать, загорелся – загорелся историей, и прежде всего – ее героической, приключенческой, военной составляющей. А потом уже заинтересовался гораздо более важными вещами – тем, что находится в основании всего общества. Сейчас поясню это.

С XVIII века немало ученых людей пытались сформулировать единые законы исторического развития, развития общества, его эволюции. Однако им этого сделать не удалось по одной, на мой взгляд, простой причине: они не учли, что отправной точкой истории человечества является устроение самого человека по образу и подобию Божию.

Поэтому, когда мы рассматриваем тот или иной государственный строй, тот или иной порядок работы правительства, организации административных учреждений, разного рода общественных групп, корпораций, цехов, сословий – мы можем определить, до какой степени он полезен для человека, хорош, нужен – совсем не по тому, насколько он прогрессивен (найти какой-то единый критерий прогресса человечества невозможно). Государственный и любой иной порядок, на мой взгляд, тогда хорош, когда позволяет развиться в человеке тому, чтосближает его с Богом. И наоборот, если что-то подавляет эти черты и на первый план выводит и поощряет прямо противоположные – те, которые отдаляют человека от Бога, – значит, ничего хорошего в этом строе нет или, вернее сказать, хорошего в нем меньше, чем дурного. Так, если государственный строй поощряет истинную веру – безусловно, он достоин похвалы…

 

– А обращаясь конкретно к Русской истории? Известный современный ученый, доктор исторических наук Александр Николаевич Боханов утверждает: «Без Православия и вне Православия отыскать смысл в Русской истории невозможно». Также в рецензии на одну из его книг написано, что «духовной реалией, без понимания которой невозможно понять главное в истории России, является, по мнению А. Н. Боханова, Самодержавие». Что Вы об этом думаете? И еще хотелось бы, чтобы Вы рассказали, исходя из личного опыта, о влиянии на деятельность историка веры и внутренних убеждений.

– Думаю, что в России все, что имеет хоть какой-то смысл, основано на Христианской вере по восточному обряду, т. е. на Православии. И без него государство Россия по сути безсмысленно. Православие – это сверхценность Русской цивилизации. Когда Русская цивилизация имеет крепкую веру, строгую дисциплину и способность к созидательному труду – значит, с ней все в порядке. Она обезпечивает себя всем необходимым, она спокойна, крепка и дает обществу необходимые ему нравственные смыслы. Но если начинается отступление от веры, т. е. вера уходит из верхних слоев общества, а потом размывается и на нижнем уровне, как это было, например, в XVIII–XIX веках в Российской Империи, то общество разламывается, атомизируется, и это в итоге всегда приводит к тяжелейшим социальным нестроениям.

Вот, например, восстание декабристов было прежде всего плодом отказа от веры нашего дворянства. А когда начались революционные события в ХХ веке, в 1905 году, – тогда отступили от Православия уже и более низшие слои общества. В то время, во второй половине XIX – в начале XX века, в России активно распространялся терроризм, причем в тяжелейших формах. «Каляевщина» ведь от «басаевщины» по большому счету ничем не отличается – основа у этого ужасающего явления одна: человек ради каких-то, как ему мнится, светлых идеалов переступает заповедь «не убий», становится душегубом. И страшно, если общество рукоплещет ему со словами: «Ах, как хорошо, настоящий, светлый человек рушит гнилой строй!» Потому что тогда уже во всем обществе забывается, что правильно-то – «не убий», а не обратное…

Так что у нас все основано на вере; нет веры – и все рассыпается. Русский человек хорош, пока он православный. А отсутствие веры коверкает личность и нравственность. При всем уважении к памяти наших отцов и дедов, живших в советское время, думаю, что тогдашнее безбожие многим людям подпортило жизненный путь – самым негативным образом повлияло на формирование их личностей, искалечило их нравственно.

«Каляев бросает бомбу в карету Великого Князя Сергия Александровича, 1905 год».
Худ. В. Сварог

А что касается Монархии, тут все очевидно. Господь по Своей премудрости и благости даровал людям Царя. Первым Царем израильским был красивый и могучий Саул, который истинно царствовал, лишь когда слушался Бога. В сущности, Царь – это посредник между Богом и людьми, – не в духовном плане, как Церковь, а в делах государственных и военных. Он служит Богу, он служит тем, кто служит ему, и он вправе требовать подчинения и применять силу, но только пока он именно таков – проводник Божией воли в обществе.

В этом смысле я стою на позициях, которые называются крайне консервативными. Не думаю, что Монархия конституционная для России органична. Не думаю, что она органична в принципе. Для Монарха всегда есть возможность «сообщения с землей» через законосовещательные учреждения (такие, как Земские Соборы в Московском государстве), и связь с верхушкой общества – также через целый ряд совещательных собраний – каким была, допустим, у нас Боярская дума. Или на Земских Соборах – Освященный Собор, куда собирались высшие иерархи нашей Церкви. И Царь, обращаясь к этим совещательным собраниям, с их помощью получал мнение о том или ином явлении. У нас были попытки при Александре III восстановить такую структуру власти. Но, к большому сожалению, тогда ничего не вышло…

Для России Монархия, безусловно, более адекватный строй, чем республика. И вообще, по большому счету – зачем в России нужна республика? Я отдаю предпочтение Самодержавной Монархии – крепкой, прочной, в которой, если и есть у Государя ограничители, то это, кроме Господа Бога и Православной веры, такие госучреждения, законы или иные меры, которые он сам благоволит ввести.

Теперь о том, как моя вера влияет на мою работу. Думаю, не существует никаких барьеров для верующего человека заниматься наукой, в том числе историей. Основной принцип историка – стремление к истине. Он докапывается до того, что происходило на самом деле, какие события, как было устроено общество, выясняет детали жизни тех или иных исторических персонажей и т. д. Он реконструирует пробелы истории и дарит это читателям – сначала своим коллегам, потом, если получится популярное изложение, – широкому кругу образованных людей. А коли профессиональной этической нормой является выяснение и следование истине – в чем проблема? Истинное по определению ни Богу, ни вере не противоречит. Ни Бог, ни Церковь нигде не говорят нам: солги, пожалуйста…

Еще один важный момент: нужно четко разделять веру и патриотизм. В подавляющем большинстве случаев они совмещаются. Любовь к своей родной земле – это ведь тоже любовь, и она не должна чему-то или кому-то вредить. Другое дело, что на искреннем, чистом патриотизме паразитирует масса неискренних людей – кто-то делает себе имя и карьеру, кто-то не в меру усерден по службе и готов высказать в десять раз больше того, что отражает историческую правду. И после этого историка начинают корить: ну, как же вы отстали от наших патриотических платформ и убеждений?! У нас уже Сталин – святой, а вы до сих пор его не канонизировали. Что же вы так оплошали, батенька?!.. И в данном случае как раз Церковь трезвее и разумнее относится к тому, что зачастую выставляется с вывеской патриотизма в качестве исторической истины.

Сейчас патриотизм, что называется, в тренде. Да, есть немало честных, настоящих патриотов – в основном это православные люди, которые в 90-е годы, когда слово «Русский» было под запретом, а «православный» – под полузапретом, несли патриотизм как крест. Они терпели, страдали, «тянули» свое мировоззрение, не отрекались от него… Но есть и множество тех, кто тогда этих подвижников травил, а теперь сам стал «ультрапатриотом» казенно-охранительного образца. Но для таковых патриотизм – это просто уютная сфера действия в настоящее время, и как только мода на него пройдет, они с ним расстанутся без особых сожалений.

 

– Т. е. это люди, у которых нет православного стержня?

 

– В большинстве случаев – да, это люди-флюгеры: куда ветер подул, туда и они повернулись. Но честный историк, православный, патриот, профессионал не должен ни в коем случае подстраиваться под текущий момент. Даже если ему десять раз скажут, что «это патриотично» и «нынешняя политика этого требует». Быть историком – это не следовать лозунгам, а хранить истину. Истина историческая – конечно, не богословская, более высокого порядка истина, но это правда о том, как и что происходило в истории человечества и с каждым конкретным человеком. А в жизни всякого человека заложена притча. Он когда-то – 100 лет назад, тысячу, три тысячи – так же, как и мы, решал для себя вечные вопросы жизни, ответы на которые всегда связаны с верой, с Богом. В каком бы состоянии не находился тот или иной человек – в состоянии праведности или «криведности», или в неопределенном – с колебаниями то туда, то сюда, – все равно перед ним эти вечные вопросы возникают. И историк позволяет своим современникам воспользоваться опытом предыдущих поколений – т. е. опытом того, как люди решали различные задачи, поставленные перед ними Господом Богом. И что, неужели он должен привирать и рассказывать нечто «патриотическое», утаивать какие-то сложные, страшные моменты, связанные со страстями человеческими – только ради того, чтобы история нашей страны выглядела конфетно-гладко? Но тогда сотрется истина всех этих судеб, всех этих притч, данных нам Богом!

 

– И люди, получается, могут повторить прежние ошибки…

 

– Совершенно верно. Поэтому подытожу: я – патриот, монархист, Русский православный человек. Но я точно знаю, что ничто из этого не требует от меня лгать, ничто из этого не побуждает преступать историческую истину.

 

– Дмитрий Михайлович, Вы специализируетесь на истории Русского средневековья. Расскажите, пожалуйста, немного об особенностях этой эпохи.

 

– Мне кажется, это самая Русская эпоха в нашей истории. Я имею в виду эпоху Московского государства от Иоанна Великого до молодого Петра I, т. е. конец XV – конец XVII века, 200 лет. Древнерусская эпоха – это, безусловно, основа всей нашей истории. Мы тогда были христианизированы, слава Богу, получили прививку высокой культуры Восточной Римской Империи. Мы и сами бурно развивались, и заимствовали очень серьезный опыт высокой культуры. Но в XIII–XIV веках государство было разрушено, значительная часть населения оказалась в подчинении у других государей – в частности, у литовского великого князя, у поляков и т. д. На территории северо-восточной Руси политическая раздробленность приняла чудовищные формы. И, кроме того, в тот период чрезвычайно усилились иноверные, иноэтничные, инокультурные влияния.

И вот для того чтобы вырваться из этой ситуации, когда нищая, подчиненная чужим правителям и государствам Русь, редко заселенная, постоянно еще страдала от междоусобных войн, – нужно было объединяться. Объединение совершилось, и в рамках государства единой Руси, России произошла концентрация того, что мы понимаем сейчас как «Русское» в области веры, Церкви, государственного порядка, культуры.

 

– Русской идеи, да?

 

– Да, можно сказать, что именно к этой эпохе – XV–XVI век – и восходит то, что мы понимаем под выражением «Русская идея». Она предельно простая: крепкая Православная вера, сильная государственная власть, симфония государства и Церкви, и основа – народная, Русская.

И это последнее хочу подчеркнуть. В России народов много, и большинство населения – православные, при этом не только славяне, но и, скажем, осетины. Но Московское государство строилось именно на Русской этнической основе. Каков бы ни был процент других народов, Русские – ядро, каркас. Этот факт невозможно вычеркнуть из истории, потому что было так, и никак иначе. Господь возложил на Русских тяжелый крест, они его вытянули на себе, и Он даровал им шестую часть суши.

Малочисленные пестрые отряды казаков и стрельцов положили к ногам Русского Царя огромный восточный край, Урал, Сибирь, Дальний Восток. Позднее началось продвижение на запад и на юг и т. д., к Черному морю, в Крым... Вот эта самая Русская этническая основа жила по-спартански на протяжении нескольких столетий, очень тяжело жила, накапливала терпение, неприхотливость, непомерное трудолюбие, огромную храбрость – потому что постоянно приходилось противостоять противнику, держать оборону границ. И когда политическая обстановка разрядилась, то согбенный Русский человек распрямил спину, расправил плечи и оказался настоящим великаном, стоящим над всей Евразией.

Это очень важный момент! Вот она, Русская идея! Вот, еще раз ее составляющие: Православие, Самодержавие, симфония властей и Русская этническая основа – народность, Русскость.

«Засечная черта. Южный рубеж». Худ. М. Пресняков

 

– А у Вас выбор эпохи Средневековья в качестве основной темы был сознательным? Или сначала начали изучать, работать, а уже потом поняли, что любите именно то, чем занимаетесь?

 

– Да, сознательным: еще на первом курсе исторического факультета я избрал для себя XVI век и удерживаю эту хронологическую ориентацию до настоящего времени. Мне бывает интересно иногда взять какой-нибудь сюжет, выходящий за эти пределы. Например, доводилось писать о сражении у Святой Горы Афон в 1807 году; о других, близких к современности событиях – Гражданской войне, Белом деле; о консерваторе Леонтьеве в 2000 году вышла книга... Но, по большому счету, вся моя работа и жизнь проходят, так сказать, в Московском государстве.

 

Иоанн III на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде

– Знаю, что одна из Ваших любимых исторических фигур – Государь Иоанн Великий, Иоанн III, «создатель России», «правитель, при котором произошло рождение нашего Государства». Вы даже ратуете за установку ему памятника в Москве. Расскажите, пожалуйста, подробнее об этом Государе и его роли в истории России.

 

– До Иоанна III России как таковой не существовало – были осколки Древней Руси. В XII веке прежде единая Империя Рюриковичей начала раскалываться. Политическая раздробленность то усугублялась, то ослабевала. В XIV веке она приняла ужасающие формы: князья правили ничтожными уделами, в некоторых не было ни города, ни даже большого села, но владелец все равно считался удельным князем. И все они могли в любой момент затеять свару друг с другом. Конечно, Государь, который из такого крошева создал единую великую Державу, достоин самой благоговейной памяти.

Да, он действовал порой силой – ну, не хотел Новгород присоединяться. Но эта огромная область была нужна для того, чтобы иметь возможность постоянно использовать ее ресурсы в борьбе против натиска с востока и юга, т. е. в борьбе с опасностью со стороны остатков Золотой Орды. Также железной рукой Иоанн III присоединил Тверь. Ну, а был бы я против, если бы Великий Князь Тверской в аналогичной ситуации поступил бы так с Москвой? Нет! Я – москвич и свой город люблю и считаю, что это поистине великий город. Но в условиях необходимости объединения, если бы Тверь победила и стала столицей Руси, – то ей пришлось бы в какой-то момент «ломать» Москву. России не нужно ни двоецентрие, ни троецентрие, – только единство и единая столица. Вот, Иоанн III этой столицей сделал Москву и вокруг нее объединил Русь.

Он остановил Ахмата на Угре. Он дал России впервые после нескольких столетий единство законодательства – Судебник 1497 года. Он освободил десятки Русских городов и огромное количество сел и земель от власти великих князей Литовских. Успешно защитил от немецкой агрессии Псков. И он же первым, еще до своего внука Иоанна Грозного, взял Казань; оградил Русь со стороны востока от натиска Казанского ханства.

Он был поистине великим стратегом! За святым Владимиром трудно в Русской истории найти столь же могучую фигуру, подобную Иоанну III. Он создал Россию, и очень странно, что у нас в Калужской области есть два памятника ему – как будто он только эту область созидал, – а в Москве ни одного. Появился, слава Богу, памятник равноапостольному Владимиру – замечательно. Но надо сделать следующий шажок – увековечить память создателя страны, столица которой Москва. И здесь я не имею ничего против Лубянки!

«Иоанн III свергает татарское иго, разорвав ханскую грамоту
и приказав умертвить послов». Худ. Н. С. Шустов

 

– А почему так получилось, что Государь Иоанн III у нас фактически забыт – о его свершениях хорошо осведомлены только профессиональные историки и те, кто специально как-то интересуется…?

 

– Потому что Иоанн III – это очень Русская, очень национальная тема. Он создавал Русское государство. В советское время, в эпоху такого пан-интернационализма, конечно, неудобно было о нем говорить. Но до революции он был достаточно возвеличен. На памятнике 1000-летия России он есть, есть там и его воеводы. Кроме того, этот Государь – центральная фигура в «Истории государства Российского» Карамзина.

Но я хотел бы еще отметить, что Иоанн III никогда не был человеком речистым – от него осталось не так много красивых фраз. Он редко совершал и какие-то внешне яркие деяния. Это был своего рода «Штирлиц на троне» – правитель крайне скрытный, отлично чувствовавший ход политических процессов вокруг себя и рассчитывавший политическую партию на двадцать шагов вперед, с разными вариантами, и очень редко ошибавшийся. Его иногда называют «машиной правильных решений». Безусловно, в принципе не бывает политика, который никогда не ошибается, и у Государя тоже были свои ошибки. Но если человек рассчитал партию на двадцать ходов, в двух ходах не угадал, а в остальных восемнадцати принял верные решения, то у него достаточно шансов на победу. И Иоанн III гораздо чаще побеждал, чем терпел поражение. Поэтому надо признать, что мы ему обязаны очень многим, но проникнуть в тайну его дум почти невозможно. Иногда создается впечатление, что ему просто везло – что он чисто случайно в нужное время делал нужное движение. Но на самом деле все свои успехи он подготавливал лично и тщательно.

Памятник Иоанну III в скиту Тихоновой Пустыни в Калужской области

 

– Вы дали прекрасную характеристику роли Иоанна III в переломном периоде Русской истории, но в материальном отношении. А хотелось бы еще немного коснуться и духовного измерения. В своих книгах Вы пишете, что именно в его правление в Русской почве пустила корни идея Царства и Царской власти. Что это чудо – объединение государства – побудило наш народ, Россию задуматься о своей роли в мировой Христианской цивилизации…

 

– В 1453 году пала Восточная Римская Империя. Постепенно ее осколки, т. е. княжество Феодоро в Крыму, Трапезундская Империя, а затем другие менее значительные государства также пали под ударами турок. И единственным крупным свободным православным государством стала Держава Иоанна III. Поэтому, конечно же, постепенно Русское общество начало преисполняться идеей, что Империя, Царство Православное, переходит – в духе – из Константинополя в Москву.

Процесс осознания этого был достаточно длительным. В полной мере он совершился скорее при сыне Иоанна III – Василии III. Тем не менее, значительную роль сыграло то обстоятельство, что Иоанн III, женившись на Софье Палеолог, привлек на Русскую службу поствизантийские кадры – византийских аристократов, которые имели опыт государственного служения: дипломатический, в области администрирования, культуры, финансов. Т. е. у нас появилась довольно большая прослойка русско-греческой знати, имевшая этот опыт – Константинопольский, восточно-римский, опыт Православного Царства – и передавшая его России.

Ну и, кроме того, конечно, таким передаточным звеном стала наша Церковь. В частности, ученое иосифлянство при Василии III создало много концептов, которые в последствии стали, скажем так, духовным наполнением Русского быта. Вот, например, получила окончательное оформление идея того, что Россия – это удел Богородицы. Появился «Русский хронограф» (древнерусское историческое, отчасти компилятивное сочинение типа хроники, – примеч. ред.), где написано, что Россия уцелела именно потому, что имеет особое покровительство со стороны Пречистой. И там же Россия показана полноправным игроком на мировой исторической арене. Позднее возникнет идея «Москвы – Третьего Рима». «Москва – Второй Иерусалим», «Россия – Новый Израиль» – тоже идеи, которые укоренялись на нашей почве постепенно. Иногда сложно проследить это в литературных источниках, но, например, можно в архитектуре. Так, мы видим, что Покровский собор, он же – храм Василия Блаженного на Красной площади, – это образ храма-города, образ Нового Иерусалима. И монастырь Новоиерусалимский в Подмосковье, который начал строить Патриарх Никон, а закончил Патриарх Иоаким (не менее, кстати, крупная фигура в истории Русской Церкви) – ясное проявление идеи, что ветхий Израиль мертв, в нем Бога уже нет. А Новый Израиль в духовном смысле представляет собой теперь Россия.

Все эти идеи имеют основания в тех изменениях, которые начались при Иоанне III. Развивались они позднее, но корни – да, уходят именно в ту эпоху.

 

– И последний вопрос. Сегодня уже почти для всех очевидно, что Россия пребывает в переходном состоянии – мы отказались от прежней советской идеологии, но новое национально-государственное самосознание еще не сформировано. Какие векторы на этом пути, по Вашему мнению, наиболее значимы?

 

– Здесь надо смотреть одновременно в прошлое и в будущее. Прошлое у нас православное, монархическое, очень яркое и имеющее всемирное значение. А что касается будущего… Через несколько дней я буду награждать победителей литературно-исторического конкурса «День Коронации» – писателей, которые создали повести и рассказы на тему восстановления Монархии в России. Все они описали день Венчания на Царство нового Государя – когда это будет, каким образом, и рассматривают данное событие не как фантастику, а как будущую реальность, которая непременно наступит. Надо сказать, что на конкурс поступило несколько десятков произведений, мы отбирали тщательно, и в подавляющем большинстве, примерно в 90%, писатели показали, что они видят восстановление у нас Монархии как нечто: а) неизбежное и б) положительное! Вот, собственно, идея, которой мы живем и движемся – в сторону того, что в России опять будет православный Царь.

 

– Аминь!

 

Беседовала Анна Самсонова

Источник: Газета «Православный Крест», № 3 (195) (от 1 февраля 2018 г.)