4(17) сентября Православная Церковь чтит память одного из новомучеников и исповедников российских – священномученика Григория (Лебедева), епископа Шлиссельбургского (1878–1937). О нем сегодня наш рассказ…
Александр Лебедев родом был из древнего города Коломны. Отец его служил в Успенском женском монастыре в сане протоиерея, мать была дочерью местного священника. В семье было восемь детей. Благочестивая мать заложила в их души семена веры, но рано умерла от воспаления легких. Воспитание детей овдовевший отец полностью взял на себя.
Он стремился внушить им страх Божий и часто брал с собой в монастырь, под присмотр монахинь. Так Александр с детства привык к долгим службам. Имея прекрасные способности и прилежание, он успешно окончил Коломенское духовное училище и духовную семинарию, где выделялся своей серьезностью. Видя это, ректор назначил его уставщиком и канонистом до конца обучения. Выполняя эти обязанности, Александр проникся благодатной силой богослужения, так вырастала его церковная настроенность.
Будучи человеком глубоким, собранным и серьезным, он был внимателен и в отношениях с семинаристами, но больше любил уединенность. В свободное время совершал дальние прогулки, летом ежегодно ходил из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру, из Коломны – в Голутвин монастырь. В 1903 году он окончил Казанскую Духовную академию и несколько лет преподавал в Симбирской семинарии, обучая будущих пастырей уставному богослужению и мастерству проповеди. Переехав в Москву, продолжил педагогические труды, но, чувствуя в себе иное призвание, принял монашеский постриг с именем Григорий.
Несколько лет он подвизался в Свято-Даниловом монастыре, где прошел путь от иеродиакона до архимандрита. 19 ноября (2 декабря) 1923 года Патриарх Тихон рукоположил его во епископа. В Слове при наречении он сказал: «Задача моя одна: неизменно пребывать в русле Божественного Промысла, отдаться Богу безраздельно, всем существом, без рассуждения. Без оглядки назад, с верой в неотвратимость предназначенного — я иду, покорный Промыслу, и пусть совершится таинство Божие в нелицеприятном суде Его».
Нового владыку Патриарх Тихон направил епископом Шлиссельбургским, викарием Петроградской митрополии и одновременно – наместником Александро-Невской Лавры. В памяти современников остались знаменательные слова, сказанные Патриархом при назначении викария: «Посылаю вам жемчужину». Смысл их был в том, что в начале 20-х годов особую активность проявляли обновленцы, и в борьбе с ними епископ Григорий явился стойким защитником Православия.
Как наместник Лавры он заботился о сохранении традиций монашеского благочестия и отличался глубоким молитвенным настроем. Во время богослужения лик его хранил неземное безстрастие, он буквально пламенел в молитве, восходя умом на горнюю высоту. Именно в эти годы он сблизился с замечательным насельником обители – иеромонахом Варнавой (Муравьевым), впоследствии – преп. Серафимом Вырицким, и со временем их общение переросло в настоящую духовную дружбу. К периоду архипастырства (1924–1927гг.) относятся дошедшие до нас проповеди епископа Григория Шлиссельбургского.
Главные темы христианства он рассматривает в новых, весьма трудных условиях безбожного государства. Так, раскрывая духовный смысл притчи о званных на брачный пир, он наставлял: «Может, и вы, пренебрегши возвышенным зовом, предпочтете ему зов тела и страстей? Не избрали ли вы участь остаться с земной добычей, пренебрегая нужным и ценнейшим? Тогда с омерзением осудите себя и вздохните о Божьих чертогах, о пире любви, о свете и радости, о чистоте и блаженстве. И вспомните, что зов любви идет и теперь, и теперь вас ждет милосердие Отца: идите, чертоги открыты, и все уже готово, трапеза обильна, и сладость ее неизменна. Вы поспешите на зов любви!»
Слова владыки всегда были возгреты сильным, искренним чувством и привлекали к себе сердца тысяч людей. Открывая духовно-нравственную глубину евангельской притчи о талантах, он говорил: «Теперь обратимся к нашей грустной земле. Что делается здесь? Как раскрываются Божии дары, и как преумножаются данные Богом таланты? Разве не один ответ на эти вопросы:
«Горе нам… Горе нам… Горе нам!» Все извращено, все перетасовано до неузнаваемости, забыто и брошено Божие! Свои цели, свои пути… Кто помнит о Божиих талантах? Где взращивание их? Вместо торжества вечного идет жалкая гонка за пустым и обманным, и банкротством иллюзий кончается жизнь!» Вместе с тем владыка выражал твердую надежду на победу правды Божией: «Пусть кругом бушует шквал разлившегося зла, и всплески его достигают даже тебя, но будь тверд. Не шелохнись в сторону смерти! Если ты выдержишь этот напор зла и сохранишь в себе Божественное семя, то ты обезсилишь зло».
Конечно, такая горячая архипастырская проповедь не могла остаться без внимания власть имущих. Первый раз епископ Григорий был арестован в декабре 1924 года в Петрограде как наместник Лавры – «за неуплату налогов» и «продажу лаврской ризницы». На суде держался спокойно и мужественно, получил небольшой срок и 17 апреля 1925 года был освобожден.
Второй раз его арестовали 31 марта 1927 года по групповому делу Пастырского училища и предъявили обвинение по ст. 58/10 в создании кружка «Ревнителей истинного Православия», члены которого якобы должны были организовывать протесты при закрытии церквей. Однако «за недостатком компрометирующего материала» дело было прекращено, и 19 ноября 1927 года он вышел на свободу.
В это время в Церкви уже нарастали споры вокруг «Декларации Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) от 16 (29) июля 1927 года. Епископ Григорий не принял Декларацию и за богослужением поминал только Патриаршего Местоблюстителя, митрополита Петра (Крутицкого), ныне причисленного к лику святых. С правящим митрополитом Сергием он стремился сохранять нормальные отношения, хотя в принципе был не согласен с Декларацией и скорбел о тех разделениях, которые она внесла в жизнь Церкви.
28 февраля 1928 года он написал митрополиту Сергию письмо, в котором запечатлелись его глубокие болезненные переживания: «Обращаю к Вам свою сыновнюю просьбу... Мне очень тяжело, глубокочтимый Владыка, огорчить Вас отказом восприять Ваши советы. Наш вчерашний разговор был предметом моего тщательно продумывания, и я пришел к одному решению: настоящим я повергаю перед Вами просьбу освободить меня от несения обязанностей Вашего наместника по Св. Троицкой Александро-Невской Лавре и снять с меня руководство Шлиссельбургским викариатством с увольнением на покой.
Четыре с половиной года пребывания на служении здесь и сплошных страданий выучили меня определяться только состоянием совести перед Лицем Божиим. И теперь моя совесть спокойна. Пусть меня судит Господь... Я покидаю Лавру, где было пролито столько слез, пережито столько горя, но где вместе с тем осязалась невидимая милосердная рука Божия, и где я отдыхал душой, сливаясь в молитве с сердцами своей паствы. Я покидаю горячо любимый мною клир, всегда воздававший мне не по заслугам – своею преданностью, любовью и послушанием... Пусть простят меня, я буду молить их об этом».
Просьба была удовлетворена, и владыка уехал на родину в Коломну, где работал над богословскими трудами. Весной 1933 года он поселился в старинном городке Кашине и продолжал окормлять своих духовных чад, в письмах давал им наставления:
«Путь за Христом есть крест, есть непрерывный подвиг, есть безжалостное насилие над собой... Вывод будет один: не ищи от жизни роз, покоя, благодушного довольства и наслаждения. Христианство – подвиг... Всегда будет труд, напряженное принуждение себя, слезы и воздыхания... А потому полюби спасительную скорбь. Она – неизбежный путь к Богу, через нее очищение».
В Кашине владыка посещал собор св. княгини Анны Кашинской, но служил дома. 16 апреля 1937 года при аресте было изъято его архиерейское облачение и большое количество свеч. Его обвинили по ст. 58–10/11 в том, что он является руководителем фашистско-монархической организации.
На первом же допросе он отверг обвинение и виновным себя не признал. В апреле-мае его допрашивали трижды, но он никого не назвал. Ответы следователю были глубоко продуманы и не давали никаких поводов для обвинения. Убедившись в твердости владыки, следователи больше не вызывали его на допрос... 13 сентября 1937 года тройка Кашинского УНКВД приговорила его к расстрелу. Через четыре дня Господь удостоил его мученического венца.
Источник: https://azbyka.ru
Александр Лебедев родом был из древнего города Коломны. Отец его служил в Успенском женском монастыре в сане протоиерея, мать была дочерью местного священника. В семье было восемь детей. Благочестивая мать заложила в их души семена веры, но рано умерла от воспаления легких. Воспитание детей овдовевший отец полностью взял на себя.
Он стремился внушить им страх Божий и часто брал с собой в монастырь, под присмотр монахинь. Так Александр с детства привык к долгим службам. Имея прекрасные способности и прилежание, он успешно окончил Коломенское духовное училище и духовную семинарию, где выделялся своей серьезностью. Видя это, ректор назначил его уставщиком и канонистом до конца обучения. Выполняя эти обязанности, Александр проникся благодатной силой богослужения, так вырастала его церковная настроенность.
Будучи человеком глубоким, собранным и серьезным, он был внимателен и в отношениях с семинаристами, но больше любил уединенность. В свободное время совершал дальние прогулки, летом ежегодно ходил из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру, из Коломны – в Голутвин монастырь. В 1903 году он окончил Казанскую Духовную академию и несколько лет преподавал в Симбирской семинарии, обучая будущих пастырей уставному богослужению и мастерству проповеди. Переехав в Москву, продолжил педагогические труды, но, чувствуя в себе иное призвание, принял монашеский постриг с именем Григорий.
Несколько лет он подвизался в Свято-Даниловом монастыре, где прошел путь от иеродиакона до архимандрита. 19 ноября (2 декабря) 1923 года Патриарх Тихон рукоположил его во епископа. В Слове при наречении он сказал: «Задача моя одна: неизменно пребывать в русле Божественного Промысла, отдаться Богу безраздельно, всем существом, без рассуждения. Без оглядки назад, с верой в неотвратимость предназначенного — я иду, покорный Промыслу, и пусть совершится таинство Божие в нелицеприятном суде Его».
Нового владыку Патриарх Тихон направил епископом Шлиссельбургским, викарием Петроградской митрополии и одновременно – наместником Александро-Невской Лавры. В памяти современников остались знаменательные слова, сказанные Патриархом при назначении викария: «Посылаю вам жемчужину». Смысл их был в том, что в начале 20-х годов особую активность проявляли обновленцы, и в борьбе с ними епископ Григорий явился стойким защитником Православия.
Как наместник Лавры он заботился о сохранении традиций монашеского благочестия и отличался глубоким молитвенным настроем. Во время богослужения лик его хранил неземное безстрастие, он буквально пламенел в молитве, восходя умом на горнюю высоту. Именно в эти годы он сблизился с замечательным насельником обители – иеромонахом Варнавой (Муравьевым), впоследствии – преп. Серафимом Вырицким, и со временем их общение переросло в настоящую духовную дружбу. К периоду архипастырства (1924–1927гг.) относятся дошедшие до нас проповеди епископа Григория Шлиссельбургского.
Главные темы христианства он рассматривает в новых, весьма трудных условиях безбожного государства. Так, раскрывая духовный смысл притчи о званных на брачный пир, он наставлял: «Может, и вы, пренебрегши возвышенным зовом, предпочтете ему зов тела и страстей? Не избрали ли вы участь остаться с земной добычей, пренебрегая нужным и ценнейшим? Тогда с омерзением осудите себя и вздохните о Божьих чертогах, о пире любви, о свете и радости, о чистоте и блаженстве. И вспомните, что зов любви идет и теперь, и теперь вас ждет милосердие Отца: идите, чертоги открыты, и все уже готово, трапеза обильна, и сладость ее неизменна. Вы поспешите на зов любви!»
Слова владыки всегда были возгреты сильным, искренним чувством и привлекали к себе сердца тысяч людей. Открывая духовно-нравственную глубину евангельской притчи о талантах, он говорил: «Теперь обратимся к нашей грустной земле. Что делается здесь? Как раскрываются Божии дары, и как преумножаются данные Богом таланты? Разве не один ответ на эти вопросы:
«Горе нам… Горе нам… Горе нам!» Все извращено, все перетасовано до неузнаваемости, забыто и брошено Божие! Свои цели, свои пути… Кто помнит о Божиих талантах? Где взращивание их? Вместо торжества вечного идет жалкая гонка за пустым и обманным, и банкротством иллюзий кончается жизнь!» Вместе с тем владыка выражал твердую надежду на победу правды Божией: «Пусть кругом бушует шквал разлившегося зла, и всплески его достигают даже тебя, но будь тверд. Не шелохнись в сторону смерти! Если ты выдержишь этот напор зла и сохранишь в себе Божественное семя, то ты обезсилишь зло».
Конечно, такая горячая архипастырская проповедь не могла остаться без внимания власть имущих. Первый раз епископ Григорий был арестован в декабре 1924 года в Петрограде как наместник Лавры – «за неуплату налогов» и «продажу лаврской ризницы». На суде держался спокойно и мужественно, получил небольшой срок и 17 апреля 1925 года был освобожден.
Второй раз его арестовали 31 марта 1927 года по групповому делу Пастырского училища и предъявили обвинение по ст. 58/10 в создании кружка «Ревнителей истинного Православия», члены которого якобы должны были организовывать протесты при закрытии церквей. Однако «за недостатком компрометирующего материала» дело было прекращено, и 19 ноября 1927 года он вышел на свободу.
В это время в Церкви уже нарастали споры вокруг «Декларации Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) от 16 (29) июля 1927 года. Епископ Григорий не принял Декларацию и за богослужением поминал только Патриаршего Местоблюстителя, митрополита Петра (Крутицкого), ныне причисленного к лику святых. С правящим митрополитом Сергием он стремился сохранять нормальные отношения, хотя в принципе был не согласен с Декларацией и скорбел о тех разделениях, которые она внесла в жизнь Церкви.
28 февраля 1928 года он написал митрополиту Сергию письмо, в котором запечатлелись его глубокие болезненные переживания: «Обращаю к Вам свою сыновнюю просьбу... Мне очень тяжело, глубокочтимый Владыка, огорчить Вас отказом восприять Ваши советы. Наш вчерашний разговор был предметом моего тщательно продумывания, и я пришел к одному решению: настоящим я повергаю перед Вами просьбу освободить меня от несения обязанностей Вашего наместника по Св. Троицкой Александро-Невской Лавре и снять с меня руководство Шлиссельбургским викариатством с увольнением на покой.
Четыре с половиной года пребывания на служении здесь и сплошных страданий выучили меня определяться только состоянием совести перед Лицем Божиим. И теперь моя совесть спокойна. Пусть меня судит Господь... Я покидаю Лавру, где было пролито столько слез, пережито столько горя, но где вместе с тем осязалась невидимая милосердная рука Божия, и где я отдыхал душой, сливаясь в молитве с сердцами своей паствы. Я покидаю горячо любимый мною клир, всегда воздававший мне не по заслугам – своею преданностью, любовью и послушанием... Пусть простят меня, я буду молить их об этом».
Просьба была удовлетворена, и владыка уехал на родину в Коломну, где работал над богословскими трудами. Весной 1933 года он поселился в старинном городке Кашине и продолжал окормлять своих духовных чад, в письмах давал им наставления:
«Путь за Христом есть крест, есть непрерывный подвиг, есть безжалостное насилие над собой... Вывод будет один: не ищи от жизни роз, покоя, благодушного довольства и наслаждения. Христианство – подвиг... Всегда будет труд, напряженное принуждение себя, слезы и воздыхания... А потому полюби спасительную скорбь. Она – неизбежный путь к Богу, через нее очищение».
В Кашине владыка посещал собор св. княгини Анны Кашинской, но служил дома. 16 апреля 1937 года при аресте было изъято его архиерейское облачение и большое количество свеч. Его обвинили по ст. 58–10/11 в том, что он является руководителем фашистско-монархической организации.
На первом же допросе он отверг обвинение и виновным себя не признал. В апреле-мае его допрашивали трижды, но он никого не назвал. Ответы следователю были глубоко продуманы и не давали никаких поводов для обвинения. Убедившись в твердости владыки, следователи больше не вызывали его на допрос... 13 сентября 1937 года тройка Кашинского УНКВД приговорила его к расстрелу. Через четыре дня Господь удостоил его мученического венца.
Источник: https://azbyka.ru