2 декабря – день памяти священномученика Порфирия, епископа Симферопольского (1864-1937). В миру его звали Поликарп Васильевич Гулевич. Родом он был из семьи священника, проживавшей в селе Токаревка Подольской губернии. По окончании духовной семинарии он принял священный сан, служил настоятелем собора в г.Ольгополе и преподавал Закон Божий в местной гимназии. Исполняя эти обязанности, проявил себя как истинный пастырь стада Христова.
Ему в сердце запали слова Господа: кто сотворит заповеди и научит тому людей, «тот великим наречется в Царствии Небесном» (Мф.5,19). И через всю жизнь отца Поликарпа прошли золотой нитью проповедническая деятельность, учительство и духовное окормление паствы. Его духовный авторитет возрастал, для многих слово его становилось весомым и убедительным.
После революции он сумел объединить вокруг себя тех, кто болел душой за Православную веру и Отечество, выступал против обновленческого движения, отстаивал незыблемость церковных канонов. В проповедях открыто обличал раскольников и среди своей паствы распространял листовки, призывающие оставаться верными Патриарху Тихону. Участвовал в тайной организации на Подолье групп духовенства и верующих, не подконтрольных властям.
В 1927 году, когда умерла супруга, отец Поликарп решил всецело посвятить себя служению Церкви и принял монашеский постриг с именем Порфирий. К тому времени его активная деятельность уже привлекла внимание властей: из Ольгополя его вызвали в Харьковское ОГПУ. Поводом послужило письмо, в котором он излагал свое мнение об Указе заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) об отмене поминовения всех архиереев, находящихся в ссылках. «Невозможно отказаться от сосланных епископов, это все равно, что отказаться от самих себя», писал в письме отец Порфирий.
Однако та поездка оказалась для него вполне благоприятной. Он познакомился с церковной жизнью Харькова, сблизился со многими замечательными священниками и архипастырями. Там и совершилась его архиерейская хиротония – 25 июня 1928 года, в день памяти преподобного Онуфрия Великого. После этого 64-летний владыка Порфирий был назначен епископом Криворожским, викарием Екатеринославской епархии.
С первых дней служения он снискал уважение среди духовенства и мирян. Несмотря на возраст и обилие забот, он сохранял удивительную работоспособность: часто совершал богослужения, проповедовал, посещал приходы, нес административные труды. В августе 1931 года он был переведен в Симферополь на Крымскую кафедру, где оставался вплоть до своего ареста. На новом месте снова были частые проповеди, разъясняющие гибельность пути, на который встали обновленцы, тесное общение с простым народом, богослужения в разных храмах Крыма.
Одним из первых он открыто, не боясь властей, заговорил о голоде, охватившем тогда южные области России и Украины, включая Крым. И сам, как только мог, оказывал поддержку священникам, вернувшимся из ссылок и терпевшим нужду. Какие бы тяготы ни приходилось преодолевать, окружавшие видели, что архипастырь всегда сохранял бодрость и находился в духовно-возвышенном настроении.
В 1932 году во Всехсвятскую церковь Симферополя на работу устроился староста Николай Тайнов – секретный сотрудник НКВД, который доносил властям на священнослужителей и прихожан. До нас дошел один из его доносов: «Епископ Гулевич является активным церковным реакционером, стремящимся всяческими путями укрепить Церковь Тихоновской ориентации и защитить Православную Церковь от дальнейшего разгрома. Обновленческое духовенство Гулевич называет не иначе, как «антихристами, продавшимися властям…»
В 1933 году арестовали епископа Порфирия и его ближайшего помощника, отца Николая (Казанского). Поводом послужило то, что они неоднократно открыто разъясняли пастве о разногласиях между последователями Патриарха Тихона и раскольниками-обновленцами, а те отвечали угрозами. Так, обновленческий митрополит Иерофей (Померанцев) с церковной кафедры заявил, что арестует епископа Порфирия, а раскольнический священник Попов, угрожая с амвона законному архиерею, обещался его «проучить».
Не обращая внимания на угрозы, владыка продолжал публично говорить православному народу о сотрудничестве обновленцев с покровительствующими им властями. Он составил и распространил по приходам письмо, в котором указывал на несоответствие между законом и тем, как он соблюдается, но призывал верующих претерпевать до конца все унижения и притеснения, невзирая на очевидные беззакония.
Меж тем злоба и человеческая нетерпимость железным кольцом смыкались вокруг верного служителя Христова. Его обвинили в контрреволюционной деятельности, которую он «прикрывал церковной борьбой», и бросили в тюрьму. Но там его продержали недолго, через два месяца отпустили. Однако гонения не прекратились. На епархиальное управление был возложен огромный налог, не соответствующий никаким доходам.
Тогда он обратился в Наркомфин, этот налог уменьшили, но увеличили налог по культсбору. Тогда владыка обратился за советом к бывшему присяжному поверенному Анатолию Корди. Начав обсуждать финансовую проблему, они сошлись на том, что политика властей принципиально направлена на уничтожение религии в целом. Но все же владыка написал о налоговом несоответствии в Москву, в результате его просьба была удовлетворена.
Епископ Порфирий служил в Симферопольском Преображенском соборе в окружении единомышленников: протоиерея Николая Казанского, протоиерея Димитрия Полежаева, игумена Макария (Гонцы). И служил так вдохновенно, что, по свидетельствам очевидцев, все постороннее отступало. Его молитвенный настрой и горение духа передавались возлюбленным его чадам, за которых он неустанно возносил молитвы у святого престола.
Владыка постоянно находился под надзором властей. Сначала – как предупреждение – арестовали его ближайшего помощника и сомолитвенника игумена Макария, сказавшего на проповеди: «Стойте за веру и Святую Церковь, не бойтесь гонений, боритесь до последней капли крови». Но и это не устрашило владыку, он с прежней ревностью и безстрашием, обращаясь к народу, говорил: «Советская власть притесняет религию, арестовывает духовенство, доходя до беззакония, однако все это к лучшему и временно…»
Открыто с кафедры он призывал православных молиться о «сосланных и заключенных, невинно томящихся в изгнании архиереях, священстве, монашествующих и мирянах». На одной из проповедей, произнесенной в мае 1932 года в обличение антинародных деяний коммунистов, он сказал: «У нас в стране голод, на Украине народ голодает. Я и сам голодаю. Власть довела страну до голода и нищеты, народ ничем не снабжают, благодаря этому развивается спекуляция, за которую власти опять же карают».
9 октября 1936 года его вновь арестовали вместе с десятью священнослужителями. На допросах он держался просто и твердо. На провокации следователя отвечал безбоязненно, не роняя архиерейского достоинства. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности и в том, что он благословлял священство молиться за осужденных, тем самым показывая их невиновность. Он этого не отрицал: «Да, ко мне обращались некоторые верующие с просьбой помолиться за осужденных, находящихся в тюрьме, во время произношения ектений, и я действительно такие слова говорил».
Четыре месяца он находился в симферопольской тюрьме, а в начале 1937 года был приговорен к пяти годам высылки в Казахстан. Крымские общины Симферополя, Ялты и Керчи не оставляли любимого архипастыря без помощи, при всяком удобном случае отправляли посылки со всем необходимым. Это был единственный источник его существования на далекой казахской станции Уш-Тобе.
…20 ноября 1937 года лейтенант НКВД Зенин выписал ордер на его арест. На единственном допросе 24 ноября виновным он себя не признал. Сразу после допроса было написано обвинительное заключение, и 1 декабря 1937 года его утвердил начальник УНКВД по Алма-Атинской области капитан госбезопасности Броун. В тот же день состоялся суд, скорый и немилосердный. 2 декабря 1937 года епископ Порфирий (Гулевич) был расстрелян. Место погребения неизвестно.
Святителю отче Порфирие, моли Бога о нас!
Подготовила Инна Климова.
Источник: http://pstgu.ru
Ему в сердце запали слова Господа: кто сотворит заповеди и научит тому людей, «тот великим наречется в Царствии Небесном» (Мф.5,19). И через всю жизнь отца Поликарпа прошли золотой нитью проповедническая деятельность, учительство и духовное окормление паствы. Его духовный авторитет возрастал, для многих слово его становилось весомым и убедительным.
После революции он сумел объединить вокруг себя тех, кто болел душой за Православную веру и Отечество, выступал против обновленческого движения, отстаивал незыблемость церковных канонов. В проповедях открыто обличал раскольников и среди своей паствы распространял листовки, призывающие оставаться верными Патриарху Тихону. Участвовал в тайной организации на Подолье групп духовенства и верующих, не подконтрольных властям.
В 1927 году, когда умерла супруга, отец Поликарп решил всецело посвятить себя служению Церкви и принял монашеский постриг с именем Порфирий. К тому времени его активная деятельность уже привлекла внимание властей: из Ольгополя его вызвали в Харьковское ОГПУ. Поводом послужило письмо, в котором он излагал свое мнение об Указе заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) об отмене поминовения всех архиереев, находящихся в ссылках. «Невозможно отказаться от сосланных епископов, это все равно, что отказаться от самих себя», писал в письме отец Порфирий.
Однако та поездка оказалась для него вполне благоприятной. Он познакомился с церковной жизнью Харькова, сблизился со многими замечательными священниками и архипастырями. Там и совершилась его архиерейская хиротония – 25 июня 1928 года, в день памяти преподобного Онуфрия Великого. После этого 64-летний владыка Порфирий был назначен епископом Криворожским, викарием Екатеринославской епархии.
С первых дней служения он снискал уважение среди духовенства и мирян. Несмотря на возраст и обилие забот, он сохранял удивительную работоспособность: часто совершал богослужения, проповедовал, посещал приходы, нес административные труды. В августе 1931 года он был переведен в Симферополь на Крымскую кафедру, где оставался вплоть до своего ареста. На новом месте снова были частые проповеди, разъясняющие гибельность пути, на который встали обновленцы, тесное общение с простым народом, богослужения в разных храмах Крыма.
Одним из первых он открыто, не боясь властей, заговорил о голоде, охватившем тогда южные области России и Украины, включая Крым. И сам, как только мог, оказывал поддержку священникам, вернувшимся из ссылок и терпевшим нужду. Какие бы тяготы ни приходилось преодолевать, окружавшие видели, что архипастырь всегда сохранял бодрость и находился в духовно-возвышенном настроении.
В 1932 году во Всехсвятскую церковь Симферополя на работу устроился староста Николай Тайнов – секретный сотрудник НКВД, который доносил властям на священнослужителей и прихожан. До нас дошел один из его доносов: «Епископ Гулевич является активным церковным реакционером, стремящимся всяческими путями укрепить Церковь Тихоновской ориентации и защитить Православную Церковь от дальнейшего разгрома. Обновленческое духовенство Гулевич называет не иначе, как «антихристами, продавшимися властям…»
В 1933 году арестовали епископа Порфирия и его ближайшего помощника, отца Николая (Казанского). Поводом послужило то, что они неоднократно открыто разъясняли пастве о разногласиях между последователями Патриарха Тихона и раскольниками-обновленцами, а те отвечали угрозами. Так, обновленческий митрополит Иерофей (Померанцев) с церковной кафедры заявил, что арестует епископа Порфирия, а раскольнический священник Попов, угрожая с амвона законному архиерею, обещался его «проучить».
Не обращая внимания на угрозы, владыка продолжал публично говорить православному народу о сотрудничестве обновленцев с покровительствующими им властями. Он составил и распространил по приходам письмо, в котором указывал на несоответствие между законом и тем, как он соблюдается, но призывал верующих претерпевать до конца все унижения и притеснения, невзирая на очевидные беззакония.
Меж тем злоба и человеческая нетерпимость железным кольцом смыкались вокруг верного служителя Христова. Его обвинили в контрреволюционной деятельности, которую он «прикрывал церковной борьбой», и бросили в тюрьму. Но там его продержали недолго, через два месяца отпустили. Однако гонения не прекратились. На епархиальное управление был возложен огромный налог, не соответствующий никаким доходам.
Тогда он обратился в Наркомфин, этот налог уменьшили, но увеличили налог по культсбору. Тогда владыка обратился за советом к бывшему присяжному поверенному Анатолию Корди. Начав обсуждать финансовую проблему, они сошлись на том, что политика властей принципиально направлена на уничтожение религии в целом. Но все же владыка написал о налоговом несоответствии в Москву, в результате его просьба была удовлетворена.
Епископ Порфирий служил в Симферопольском Преображенском соборе в окружении единомышленников: протоиерея Николая Казанского, протоиерея Димитрия Полежаева, игумена Макария (Гонцы). И служил так вдохновенно, что, по свидетельствам очевидцев, все постороннее отступало. Его молитвенный настрой и горение духа передавались возлюбленным его чадам, за которых он неустанно возносил молитвы у святого престола.
Владыка постоянно находился под надзором властей. Сначала – как предупреждение – арестовали его ближайшего помощника и сомолитвенника игумена Макария, сказавшего на проповеди: «Стойте за веру и Святую Церковь, не бойтесь гонений, боритесь до последней капли крови». Но и это не устрашило владыку, он с прежней ревностью и безстрашием, обращаясь к народу, говорил: «Советская власть притесняет религию, арестовывает духовенство, доходя до беззакония, однако все это к лучшему и временно…»
Открыто с кафедры он призывал православных молиться о «сосланных и заключенных, невинно томящихся в изгнании архиереях, священстве, монашествующих и мирянах». На одной из проповедей, произнесенной в мае 1932 года в обличение антинародных деяний коммунистов, он сказал: «У нас в стране голод, на Украине народ голодает. Я и сам голодаю. Власть довела страну до голода и нищеты, народ ничем не снабжают, благодаря этому развивается спекуляция, за которую власти опять же карают».
9 октября 1936 года его вновь арестовали вместе с десятью священнослужителями. На допросах он держался просто и твердо. На провокации следователя отвечал безбоязненно, не роняя архиерейского достоинства. Его обвиняли в контрреволюционной деятельности и в том, что он благословлял священство молиться за осужденных, тем самым показывая их невиновность. Он этого не отрицал: «Да, ко мне обращались некоторые верующие с просьбой помолиться за осужденных, находящихся в тюрьме, во время произношения ектений, и я действительно такие слова говорил».
Четыре месяца он находился в симферопольской тюрьме, а в начале 1937 года был приговорен к пяти годам высылки в Казахстан. Крымские общины Симферополя, Ялты и Керчи не оставляли любимого архипастыря без помощи, при всяком удобном случае отправляли посылки со всем необходимым. Это был единственный источник его существования на далекой казахской станции Уш-Тобе.
…20 ноября 1937 года лейтенант НКВД Зенин выписал ордер на его арест. На единственном допросе 24 ноября виновным он себя не признал. Сразу после допроса было написано обвинительное заключение, и 1 декабря 1937 года его утвердил начальник УНКВД по Алма-Атинской области капитан госбезопасности Броун. В тот же день состоялся суд, скорый и немилосердный. 2 декабря 1937 года епископ Порфирий (Гулевич) был расстрелян. Место погребения неизвестно.
Святителю отче Порфирие, моли Бога о нас!
Подготовила Инна Климова.
Источник: http://pstgu.ru