Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. В десятом веке жил один святой, который говорил людям, что возможно стяжание Святаго Духа, обещал, что это возможно, но они не верили, и он обличал их нерадение. Он видел нетварный свет, и в историю Церкви вошел, как преподобный Симеон Новый Богослов. Наверное, про него мог бы сказать преподобный Амвросий, что он жил подобно вращающемуся колесу, которое только одной точкой касается земли, а всеми остальными всегда устремляется в небо.
Не так давно на Святой Горе Афон жил более современный для нас подвижник, Иосиф Исихаст, который тоже жил не как все, прилежал в молитве. Его многие считали прельщенным, а он в ответ спрашивал отцов, живущих там: где ваши добродетели, где плоды молитвы, где созерцание, наконец, где непрестанная сердечная молитва?
Вот опыт этих отцов, их подвиги словно бы взывают ко всем нам: очнитесь, нерадивые, очнитесь, плотолюбцы, возведите свои очи на небо и там узрите святых ангелов и Божию Матерь, молящихся о вас. Так неужели в наше время невозможны подвиги, невозможна ревность по Богу, которая ведет к великим духовным дарованиям? Мы должны смиренно отметить, что для большинства из нас подобные подвиги действительно невозможны.
Очень сложно быть без вдохновляющего примера и не иметь того мудрого поучения, которое мы с вами могли бы исполнить в своей жизни. Нам нужен святой, который не будет учить нас молиться все ночи напролет, который не будет нас призывать есть через день и творить ежедневно пятнадцать тысяч Иисусовых молитв. А нам нужен святой, который в самой нашей повседневности научит нас, как жить по-христиански, как жить в современном мире среди всех соблазнов.
И вот целый сонм таких святых просиял в Оптиной Пустыни в девятнадцатом, в начале двадцатого века. Именно сегодня мы празднуем память преподобных старцев Оптинских, которые учили нас очень простым вещам. В первую очередь их послание к нам заключается в том, что мы должны быть терпеливы и смиренны.
Говоря о старцах Оптинских, всегда вспоминают их смирение. Говоря о смирении, не находят лучшего примера, как привести поучения из жизни Оптинских старцев. Можно сказать, что в православном мире Оптинские старцы и смирение стали синонимами.
Преподобный Лев Оптинский говорил, что самое нужнейшее ищущему спасение, – это смирение.
Преподобный Макарий, его спостник и ученик, говорил, что хотя пост и молитва – высочайшие добродетели, но без смирения они не действенны.
Преподобный Амвросий, ученик обоих этих старцев, призывал всех христиан, приходивших к нему: смиряйся, и дела твои пойдут на лад. Смирение и без дел может исходатайствовать нам спасение.
Преподобный Анатолий Оптинский говорил: если и весь лоб поклонами разобьешь о землю, но не смиришься и не умилостивишь Бога, страсти твои не умалятся.
Очень лаконично и емко сказал по поводу смирения преподобный Варсонофий Оптинский: "Есть смирение – всё есть; нет смирения – ничего нет".
Преподобный Никон исповедник говорил: "Смирение - нечто великое, божественное, но путь к нему лежит через то, чтобы считать себя ниже всех".
Смирение - это своего рода королевская добродетель. Она скрепляет все другие наши добродетели. Без нее они рассыпаются как карточный домик. Без смирения все наши дела оказываются кривыми и косыми. Но что есть смирение само по себе? Что лежит в основании смирения?
Преподобный Варсонофий Оптинский: "Святые считали себя хуже всех; святые считали, что они достойны адских мук, и верили, что только милость Божия может помочь им избежать их". Вот в основании смирения лежат духовные переживания, переживания о ничтожестве человека и его немощи.
Человек ничтожен сам по себе, без Бога. Отдельно без Бога, без божественной благодати он ничто. Человек в раю, Адам, был срастворен Божественной благодатью. Благодать пронизывала все его существо, телесный и душевный состав. Благодатью Божией он был безграничен, как и Бог безграничен. И он через благодать обладал выше естественными добродетелями и способностями.
Но условие обладания ими было всецело соединено с Богом, и когда Адам согрешил, тогда и прервалась эта связь. Адам превратился в то, о чем ему Господь сказал: земля ты, и в землю отыдеши (Быт. 3, 19). Человек сам по себе земля. Неслучайно материалисты, наблюдая человека в его падении, а это все мы сами, говорят, что человек есть разумное животное.
Без Бога человек, безусловно, это разумное животное, хитроумное по-своему, как правило, коварное, жестокое. И все, что в нем есть, все представления о справедливости, добре, о правде – это отголосок присутствия Божия в нем. Отголосок той благодати, которая не оставляет человека в его падении. Мы знаем эту фразу Господню: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5).
Человек полагает, что он что-то имеет, что он обладает какими-то особыми навыками, опытом в чем-то, полагает, что он может совершать свои дела без Бога. Но Господь утверждает: без Мене не можете творити ничесоже.
Мы часто думаем, что это касается каких-то особых, новых дел. Или в каких-то конфликтах, ситуациях неопределенности вспоминаем, что без Бога мы не можем творить ничего. Но на самом деле эта фраза имеет всеобъемлющий смысл. Мы не можем творить без Бога абсолютно ничего, даже свои повседневные обязанности исполнять, даже то, что нам привычно. Мы можем, конечно, что-то делать, но - только как механические роботы. Даже чтобы научиться чему-то, нам нужно тайное воздействие Божественной благодати.
Несмотря на то, что человек разорвал в раю союз с Богом, Господь не оставил человека. Даже неверующий человек в своей жизни имеет множество примеров того, как Господь сокровенно помогает ему, поддерживает его силы. Даже грешника Господь удерживает от еще больших грехов и злодеяний. Поэтому человек никогда Богом не оставлен, но сам этого не понимает.
Даже первоверховный апостол Петр на этот счет заблуждался. Когда предстояло Христу страдание, он сказал, что душу свою готов положить за Господа. Господь ответил: душу свою положишь за Меня? Не возгласит петух два раза, как ты отвергнешься Меня три раза (Мк. 14, 30).
Петр полагал, что его ревность по Богу, его смелость, его самоотвержение – это его дарования, это его собственное. Это было очень дерзко сказать так Богу, что я Твое отдам Тебе. Он распоряжался не своим. Своей ревностью по Богу он не распоряжался. Господь поддерживал его. Может быть, Господь готовил Петра на другое служение, а Петр вместо этого готов был положить душу свою за Него, то есть пойти на смерть. Но спросил ли он Бога, такой ли ему Он уготовил план, так ли предначертал ему жить? <...>
Человек гордый может быть смелым в чем-то перед людьми, а христианин, если он смирен сердцем, может быть по-настоящему дерзновенен, может замахиваться на великие дела, потому что осознает, что хотя сам он по себе ничто, но Божия благодать будет поддерживать его и помогать ему.
Про преподобного Нектария Оптинского говорили, что когда он уходил к своим чадам, то шел так осторожно, словно боялся что-то расплескать. Что же это было? Это была Божественная благодать, которая жила в нем. Он шел с ней, как с неким драгоценным сосудом, до самых краев наполненном этой благодатью. И вот христианин, который восстановил эту связь с Богом, который смирен и кроток, тоже несет в себе такой сосуд благодати и боится его расплескать. Он боится чем-то Бога оскорбить. Боится, что эта связь, которую он установил большими трудами и скорбями, отступит от него, и он сделает что-то не так.
В день памяти преподобных старцев Оптинских мы должны вспомнить, что они прославились вовсе не какими-то сверхъестественными аскетическими подвигами. Они не были величайшими постниками, они не постились по сорок дней. Да, они много молились, старались везде молиться, но не носили на себе вериг, не выходили в лес по пояс голые, чтобы их кусали оводы и комары. Они не мучили себя, не истязали себя, как древние святые, но, однако же, они стали вровень с ними. Почему?
Потому что стяжали смирение и кротость, жили в послушании друг другу и своему старцу. И в этот светлый день памяти великих Оптинских старцев я призываю вас всех помнить о том, что смирение открывает все врата перед христианином, позволяет ему сохраниться в самой гуще искушений. Позволяет ему, не совершая великих подвигов, неуклонно идти к своему спасению. Молитвами преподобных старцев Оптинских, Господи, Иисусе Христе, помилуй нас. Аминь.
Иеромонах Димитрий (Волков). Оптина пустынь.
24 октября 2015 года
Не так давно на Святой Горе Афон жил более современный для нас подвижник, Иосиф Исихаст, который тоже жил не как все, прилежал в молитве. Его многие считали прельщенным, а он в ответ спрашивал отцов, живущих там: где ваши добродетели, где плоды молитвы, где созерцание, наконец, где непрестанная сердечная молитва?
Вот опыт этих отцов, их подвиги словно бы взывают ко всем нам: очнитесь, нерадивые, очнитесь, плотолюбцы, возведите свои очи на небо и там узрите святых ангелов и Божию Матерь, молящихся о вас. Так неужели в наше время невозможны подвиги, невозможна ревность по Богу, которая ведет к великим духовным дарованиям? Мы должны смиренно отметить, что для большинства из нас подобные подвиги действительно невозможны.
Очень сложно быть без вдохновляющего примера и не иметь того мудрого поучения, которое мы с вами могли бы исполнить в своей жизни. Нам нужен святой, который не будет учить нас молиться все ночи напролет, который не будет нас призывать есть через день и творить ежедневно пятнадцать тысяч Иисусовых молитв. А нам нужен святой, который в самой нашей повседневности научит нас, как жить по-христиански, как жить в современном мире среди всех соблазнов.
И вот целый сонм таких святых просиял в Оптиной Пустыни в девятнадцатом, в начале двадцатого века. Именно сегодня мы празднуем память преподобных старцев Оптинских, которые учили нас очень простым вещам. В первую очередь их послание к нам заключается в том, что мы должны быть терпеливы и смиренны.
Говоря о старцах Оптинских, всегда вспоминают их смирение. Говоря о смирении, не находят лучшего примера, как привести поучения из жизни Оптинских старцев. Можно сказать, что в православном мире Оптинские старцы и смирение стали синонимами.
Преподобный Лев Оптинский говорил, что самое нужнейшее ищущему спасение, – это смирение.
Преподобный Макарий, его спостник и ученик, говорил, что хотя пост и молитва – высочайшие добродетели, но без смирения они не действенны.
Преподобный Амвросий, ученик обоих этих старцев, призывал всех христиан, приходивших к нему: смиряйся, и дела твои пойдут на лад. Смирение и без дел может исходатайствовать нам спасение.
Преподобный Анатолий Оптинский говорил: если и весь лоб поклонами разобьешь о землю, но не смиришься и не умилостивишь Бога, страсти твои не умалятся.
Очень лаконично и емко сказал по поводу смирения преподобный Варсонофий Оптинский: "Есть смирение – всё есть; нет смирения – ничего нет".
Преподобный Никон исповедник говорил: "Смирение - нечто великое, божественное, но путь к нему лежит через то, чтобы считать себя ниже всех".
Смирение - это своего рода королевская добродетель. Она скрепляет все другие наши добродетели. Без нее они рассыпаются как карточный домик. Без смирения все наши дела оказываются кривыми и косыми. Но что есть смирение само по себе? Что лежит в основании смирения?
Преподобный Варсонофий Оптинский: "Святые считали себя хуже всех; святые считали, что они достойны адских мук, и верили, что только милость Божия может помочь им избежать их". Вот в основании смирения лежат духовные переживания, переживания о ничтожестве человека и его немощи.
Человек ничтожен сам по себе, без Бога. Отдельно без Бога, без божественной благодати он ничто. Человек в раю, Адам, был срастворен Божественной благодатью. Благодать пронизывала все его существо, телесный и душевный состав. Благодатью Божией он был безграничен, как и Бог безграничен. И он через благодать обладал выше естественными добродетелями и способностями.
Но условие обладания ими было всецело соединено с Богом, и когда Адам согрешил, тогда и прервалась эта связь. Адам превратился в то, о чем ему Господь сказал: земля ты, и в землю отыдеши (Быт. 3, 19). Человек сам по себе земля. Неслучайно материалисты, наблюдая человека в его падении, а это все мы сами, говорят, что человек есть разумное животное.
Без Бога человек, безусловно, это разумное животное, хитроумное по-своему, как правило, коварное, жестокое. И все, что в нем есть, все представления о справедливости, добре, о правде – это отголосок присутствия Божия в нем. Отголосок той благодати, которая не оставляет человека в его падении. Мы знаем эту фразу Господню: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5).
Человек полагает, что он что-то имеет, что он обладает какими-то особыми навыками, опытом в чем-то, полагает, что он может совершать свои дела без Бога. Но Господь утверждает: без Мене не можете творити ничесоже.
Мы часто думаем, что это касается каких-то особых, новых дел. Или в каких-то конфликтах, ситуациях неопределенности вспоминаем, что без Бога мы не можем творить ничего. Но на самом деле эта фраза имеет всеобъемлющий смысл. Мы не можем творить без Бога абсолютно ничего, даже свои повседневные обязанности исполнять, даже то, что нам привычно. Мы можем, конечно, что-то делать, но - только как механические роботы. Даже чтобы научиться чему-то, нам нужно тайное воздействие Божественной благодати.
Несмотря на то, что человек разорвал в раю союз с Богом, Господь не оставил человека. Даже неверующий человек в своей жизни имеет множество примеров того, как Господь сокровенно помогает ему, поддерживает его силы. Даже грешника Господь удерживает от еще больших грехов и злодеяний. Поэтому человек никогда Богом не оставлен, но сам этого не понимает.
Даже первоверховный апостол Петр на этот счет заблуждался. Когда предстояло Христу страдание, он сказал, что душу свою готов положить за Господа. Господь ответил: душу свою положишь за Меня? Не возгласит петух два раза, как ты отвергнешься Меня три раза (Мк. 14, 30).
Петр полагал, что его ревность по Богу, его смелость, его самоотвержение – это его дарования, это его собственное. Это было очень дерзко сказать так Богу, что я Твое отдам Тебе. Он распоряжался не своим. Своей ревностью по Богу он не распоряжался. Господь поддерживал его. Может быть, Господь готовил Петра на другое служение, а Петр вместо этого готов был положить душу свою за Него, то есть пойти на смерть. Но спросил ли он Бога, такой ли ему Он уготовил план, так ли предначертал ему жить? <...>
Человек гордый может быть смелым в чем-то перед людьми, а христианин, если он смирен сердцем, может быть по-настоящему дерзновенен, может замахиваться на великие дела, потому что осознает, что хотя сам он по себе ничто, но Божия благодать будет поддерживать его и помогать ему.
Про преподобного Нектария Оптинского говорили, что когда он уходил к своим чадам, то шел так осторожно, словно боялся что-то расплескать. Что же это было? Это была Божественная благодать, которая жила в нем. Он шел с ней, как с неким драгоценным сосудом, до самых краев наполненном этой благодатью. И вот христианин, который восстановил эту связь с Богом, который смирен и кроток, тоже несет в себе такой сосуд благодати и боится его расплескать. Он боится чем-то Бога оскорбить. Боится, что эта связь, которую он установил большими трудами и скорбями, отступит от него, и он сделает что-то не так.
В день памяти преподобных старцев Оптинских мы должны вспомнить, что они прославились вовсе не какими-то сверхъестественными аскетическими подвигами. Они не были величайшими постниками, они не постились по сорок дней. Да, они много молились, старались везде молиться, но не носили на себе вериг, не выходили в лес по пояс голые, чтобы их кусали оводы и комары. Они не мучили себя, не истязали себя, как древние святые, но, однако же, они стали вровень с ними. Почему?
Потому что стяжали смирение и кротость, жили в послушании друг другу и своему старцу. И в этот светлый день памяти великих Оптинских старцев я призываю вас всех помнить о том, что смирение открывает все врата перед христианином, позволяет ему сохраниться в самой гуще искушений. Позволяет ему, не совершая великих подвигов, неуклонно идти к своему спасению. Молитвами преподобных старцев Оптинских, Господи, Иисусе Христе, помилуй нас. Аминь.
Иеромонах Димитрий (Волков). Оптина пустынь.
24 октября 2015 года