29 сентября исполнилось 180 лет со дня рождения Белого генерала Михаила Скобелева (1843-1882). Имя его широко известно в истории Отечества, между тем возможно, это самая противоречивая и сложная фигура в пантеоне великих русских генералов. Он считается выдающимся полководцем, «Суворову равным», хотя никогда не был главнокомандующим в крупных компаниях и не выигрывал больших битв. Славянофил, обожавший Париж, верный слуга Отечества, которого просто боготворили солдаты и простые обыватели, национальный герой Болгарии, на 100-летие почти забытый на родине. Он прожил всего 38 лет, но успел достичь такой славы, о которой другие могли только мечтать.
Потомственный генерал, Скобелев происходил из незаурядной семьи — его отец и дед были генералами. При этом дед — Иван Никитич Скобелев — был наглядным примером знаменитого наполеоновского афоризма про то, что в ранце каждого солдата лежит маршальский жезл. Сын суворовского сержанта из крепостных, он начинал службу рядовым и стал генералом. И что характерно, прославился он именно во время войн с Бонапартом. Героизмом и самопожертвованием дослужился Скобелев до высших чинов, потеряв при этом кисть одной руки и три пальца на другой.
Тем не менее, Иван Никитич продолжал служить в должности коменданта Петропавловской крепости и писал рассказы, в которых главными героями были простые русские солдаты, встречавшиеся ему на полях сражений. «Я помню хорошее, помню дурное, но, признаюсь, не помню ничего лучше русского солдата», говорилось в одном из его произведений.
Естественно, что единственный сын генерала Дмитрий выбрал военную карьеру и впоследствии тоже заслужил генеральские эполеты. К этому времени Скобелевы породнились с именитыми дворянскими семьями, но «народные» корни не забывали и гордились ими. Удивительно, но Михаил — единственный сын Дмитрия и наследник семейных традиций — хоть и вырос среди военных в доме знаменитого деда, наоборот, поначалу выбрал мирную стезю.
Впрочем, судьба быстро расставила всё по своим местам. Когда Михаилу исполнилось шесть лет, его отправили учиться в пансион во Францию. В те времена в дворянском обществе считалось, что излишняя опека родителей вредит образованию, и детей безжалостно отсылали из родного дома. По возвращении Михаил поступил на математический факультет Петербургского университета, и неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы в 1862 году император Александр II не закрыл учебное заведение «впредь до пересмотра Университетского Устава».
Скобелеву ничего не оставалось, как пойти в армию. Сначала был Кавалергардский полк, затем Гродненский гусарский и первое участие в боевых действиях в Польше. Как и его отец, который долгие годы будет служить при генерал-инспекторе кавалерии, Михаил с детства отлично сидел в седле и предпочитал кавалерийские части.
Следующим шагом в карьере молодого офицера была академия генерального штаба — тогда элитное заведение, куда набирали лишь несколько десятков самых перспективных молодых военных. По окончании учебы перед поручиком открывались широчайшие возможности, и, учитывая семейные связи, Скобелев мог бы остаться в столице, но он выбрал Туркестан. Наверное, в этом решении впервые проявилось свойственное ему желание находиться в самых горячих точках — иначе ему становилось скучно. В этом был азарт, честолюбие, страсть к игре с судьбой и желание проявить себя.
Скобелев никогда не служил ради денег — он изначально был вполне обеспечен. Карьерой он тоже не занимался — неуживчивый, взрывной характер и нежелание угождать и приспособляться заведомо лишали его такой возможности. Он не раз участвовал в дуэлях с сослуживцами, а независимость суждений и прямота редко позволяли ему находиться в фаворе у начальства. Немногие руководители видели его огромный потенциал и готовы были терпеть сложный характер.
Одним из таких был командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман, к которому поручик Скобелев попал в 1867 году. Храбрый военный, мудрый государственный деятель, незаурядный политик — он был человеком, который первым стал проводить политику колонизации не кнутом, а пряником, точнее, гуманизмом, просвещением и европейской модернизацией.
Скобелев стал его ближайшим сподвижником, он многому научился у Кауфмана и в целом принял его систему ценностей. С небольшими перерывами Скобелев пробыл в Средней Азии восемь лет и прошел путь от поручика до генерал-майора и губернатора Ферганской области, участвовал в сотнях боевых операций, исследовательских экспедициях, переговорах с местными баями. Он участвовал в присоединении Хивы и Коканда, многократно был ранен, получил двух «Георгиев» и золотую саблю за храбрость.
Здесь сформировался его полководческий почерк и знаменитый имидж Ак-паши, или Белого генерала, как прозвали его местные жители. Он всегда выбирал белых лошадей и белые мундиры, иди хоть какой-нибудь элемент его формы должен был иметь белоснежный цвет. Сам генерал говорил, что началось всё с того, как еще в детстве белый конь вытащил его из болота, а потом какой-то шаман в Хиве наколдовал, что белый цвет его защищает.
Скобелев вообще был очень суеверен, о чем писал в мемуарах его адъютант, донской казак, есаул Петр Архипович Дукмасов. В белом цвете было, конечно, своеобразное офицерское пижонство, демонстративный вызов судьбе. Но это было не пустое позерство, а продуманный способ психологического влияния на солдат. Скобелев никогда не прятался за их спинами, не кланялся пулям, был впереди своих полков и первым с саблей в руках бросался в атаку.
А еще он был чрезвычайно близок к солдату, заботился о нем. Скобелев всегда требовал от офицеров, чтобы солдаты были обеспечены горячей едой, одеты и обуты, оружие и амуниция находились в полном порядке. В походах он часто шел вместе с полками, сидел с солдатами у костра, ел с ними из одного котла. Он был настоящим отцом-командиром в суворовском понимании этого термина, и солдаты были готовы за него идти в огонь и в воду.
Это была вполне расчетливая и проверенная годами манера поведения, которая была присуща «суворовской школе»: так действовал сам Александр Васильевич, так же поступали его ученики — светлейший князь Кутузов, князь Багратион, генералы Дохтуров, Раевский, Милорадович, Ермолов и другие герои 1812 года. Так же в годы Крымской войны вели себя их идейные наследники — адмиралы Нахимов, Корнилов и Истомин. Скобелев следовал той же традиции, да и как могло быть иначе, при его генах и дедовом воспитании?
А вот в генеральской среде у Скобелева друзей было немного, зато хватало завистников. Слава шла впереди удачливого полководца, а это вызывало ревность. Кстати, Скобелев и сам в немалой степени способствовал своей известности, возможно, одним из первых военных интуитивно поняв значение массмедиа в новых условиях, когда большая часть общества была грамотной, а пресса стала массовой и доступной.
Скобелев создавал условия для работы газетчиков, часто общался с ними, со многими его связывали товарищеские узы. Среди ближайших друзей генерала были художник Василий Верещагин (тогда картины заменяли фото) и американский корреспондент Януарий Мак-Гахан, с которыми он прошел восточную компанию, военный публицист Василий Немирович-Данченко (родной брат знаменитого театрального деятеля), ставший его первым биографом, и издатель Иван Аксаков.
По газетным публикациям столичное общество отлично знало о подвигах Скобелева, тогда как столичные кабинетные стратеги ревновали к его «Георгию» на шее и быстрому росту в чинах, посему с пренебрежением отзывались о победах над «халатниками». В 1877 году, как раз накануне войны с Турцией, на Скобелева поступил донос по поводу якобы нечистоплотного отношения к казенным деньгам. Его сняли с должности губернатора, вызвали ко двору. Император был в ярости, лично стыдил его памятью деда и честью отца.
Потом выяснилось, что наветы были ложными, и обвинения со Скобелева сняли, но пока шло расследование, он оказался вне частей, отправлявшихся на Балканы. И тогда генерал пошел на неординарный шаг — он попросился на Балканы простым добровольцем. Сначала состоял при главной квартире, потом стал адъютантом у равного себе по званию генерал-майора Михаила Драгомирова — своего учителя по Академии. Наверное, такого примера в военной истории более не сыскать!
Скобелев лично проводил разведку, готовясь к переправе через Дунай. На коне вплавь переплывал реку, ища удобные места — конечно, весь в белом, с «Георгием» на шейной ленте. Первым повел полки на штурм береговых укреплений. Драгомиров писал в победной реляции: «Не могу не засвидетельствовать о великой помощи, оказанной мне Свиты Его Величества генерал-майором Скобелевым. и о том благотворном влиянии, которое он оказал на молодежь своим блистательным, неизменно-ясным спокойствием». Хотя Скобелеву и самому-то было всего 33 года.
После этого он был награжден и назначен начальником штаба сводной казачьей дивизии, которой командовал его отец, несмотря на нежелание многих высоких чинов видеть его среди командного состава. Но государь не мог игнорировать общественное мнение, а оно было целиком на стороне Скобелева. Солдатская молва тоже полнилась слухами о чудо-генерале, не потерпевшем в жизни ни одного поражения — его ждали, на него надеялись. И чем больше бойцов оказывались под его непосредственной командой, тем чаще говорили в войсках о его удивительной храбрости и отзывчивости, добром, хотя и строгом отношении к солдатам.
Войска Скобелева отличились под Ловечем. При знаменитом третьем штурме Плевны Скобелев командовал одной из трех наступавших колонн, и он единственный, кому удалось ворваться на укрепления врага и закрепиться на них. Его войска атаковали в сомкнутом строю в полный рост, с развернутыми знаменами и под грохот полковых оркестров, а сам генерал шел впереди. Скобелев просил подкреплений, чтобы развить успех, но командовавший операцией генерал Криденер проявил излишнюю осторожность. В итоге Осман-паша бросил против скобелевского отряда две трети своих сил. Русские солдаты выдержали четыре атаки и в полном порядке отступили. Штурм Плевны закончился неудачей, но Скобелев опять проявил себя настоящим героем.
Потом был декабрьский переход через заснеженные Балканы, который должен был сразу поставить турок в невыгодное положение. Враг не верил в возможность такого развития событий, чрезмерным считали риск и многие наши военачальники. Но генерал Федор Радецкий всё же направил отряды генералов Николая Святополк-Мирского и Скобелева через горы в тыл и фланг корпуса Вессель-паши. Скобелев на свои деньги закупил для солдат своего отряда полушубки и гусиный жир, которым, чтобы избежать обморожения, пропитывали носки и портянки.
Перед походом он приказал офицерам тщательно осмотреть обмундирование каждого бойца, заменить негодное и найти недостающее. Если нужно, приобрести на местных рынках. А еще Скобелев приказал каждому солдату положить в ранец по одному сухому полену, чтобы в заснеженных горах можно было быстро разжечь костер. В итоге ни один солдат из отряда Скобелева не пострадал от обморожения!
Они перешли горы и как снег на голову обрушились на турок. Радецкий атаковал с фронта. Вессель-паша капитулировал, после чего исход войны был предрешен. Народный герой Скобелев закончил войну в Сан-Стефано, пригороде Стамбула. Как командир авангарда одной из наступающих колонн, он ближе всех подошел к столице Османской империи и надеялся, что его войскам удастся войти в Константинополь. Но политики решили иначе — чтобы не обострять отношения с европейскими державами, был подписан довольно лояльный по отношению к туркам мирный договор.
Скобелев на некоторое время остался в Болгарии, возглавляя находившиеся там войска. Он видел реакцию людей на решения Берлинского конгресса, фактически вернувшего значительную часть отвоеванных русскими и болгарами территорий Турции. Особенно возмутило его то, что жителям этих земель (так называемой Восточной Румелии) запрещено было иметь армию — получалось, что болгары, воевавшие бок о бок с русскими, оказывались во власти недавних врагов и могли подвергнуться репрессиям.
Скобелев не мог бросить боевых товарищей: на свой страх и риск он стал создавать «гимнастические общества», по сути, военизированные клубы, готовившие и объединявшие бойцов для обороны своих земель. В них состояло более 100 тыс. человек. Им было передано значительное количество оружия и боеприпасов, спрятанных до поры в тайных хранилищах. По возвращении Скобелев получил чин генерал-адъютанта, а также золотую шпагу с бриллиантами и надписью «За переход через Балканы».
В России его воспринимали как народного героя и главного победителя турок — хотя Скобелев и не занимал высших командных должностей, славой с ним вряд ли кто-то мог сравниться. В Болгарии он был еще популярнее, и его имя даже всерьез называлось среди кандидатов на болгарский престол.
В 1880 году Белого генерала снова отправили в Среднюю Азию в поход против текинцев, регулярно тревоживших русские поселения и мешавших продвижению на восток. Текинцы — природные воины и, наверно, самая боевитая народность среди кочевых туркмен. К этому времени против них предпринималось несколько экспедиций, но все они были неудачными. У Скобелева было всего 7 тыс. бойцов, у врага гораздо больше. Но Белый генерал точно знал, что надо делать, и теперь никто не мог ему помешать — он сам командовал операцией.
Поход был тщательно спланирован и подготовлен. Разведаны караванные тропы и колодцы с водой, вычислено необходимое количество боеприпасов, продовольствия, запасов воды и, конечно, верблюдов, на которых через пустыню транспортировались грузы. А еще Скобелев впервые в боевых условиях использовал телеграф, что дало русским отрядам возможность координировать свои действия. Благодаря четкой разведке и дисциплине в походе враг был лишен своего главного оружия — внезапных и молниеносных атак на резвых ахалтекинских скакунах.
Кочевники вынуждены были отойти к центру своих земель — оазису и крепости Геок-Тепе, но войска Скобелева штурмом взяли укрепления и привели область к подчинению России. За эту операцию Михаил Дмитриевич был награжден «Георгием» второй степени и произведен в генералы от инфантерии.
Скобелев снова был на вершине славы. Он получил под начало расквартированный в Белоруссии 4-й корпус и отпуск, который проводил в Париже. Там он много общался с политиками, не раз встречался с премьер-министром Франции Леоном Гамбеттой, выступал на разных встречах. Он становился большой политической фигурой, к его словам прислушивались при европейских дворах. Дело закончилось тем, что император срочно отозвал его в Петербург, дабы не осложнять отношения с германским двором, против которого открыто выступал Скобелев.
Генерал был вызван ко двору, имел двухчасовую беседу с Царем Александром, после которой вышел весьма удовлетворенный. Некоторое время Скобелев провел в Минске, занимаясь служебными делами, потом через Москву отправился в свое имение Спасское в Рязанской губернии. И вдруг, как гром среди ясного неба, известие — молодой, полный сил, генерал Скобелев скоропостижно скончался.
Известно, что в последний год он часто говорил о смерти. На него обрушились тяжелые испытания — неожиданно умер еще крепкий отец, в Болгарии трагически погибла мать, которую он очень любил. Но мысли о скорой смерти или гибели были связаны не с этим — семейные горести были лишь страшным фоном. В разговорах с друзьями Скобелев часто намекал, что есть что-то такое, что угрожает ему, хотя конкретно не уточнял. Об этом позже писали Дукмасов, Немирович-Данченко, князь Оболенский, Аксаков и другие близкие ему люди.
Обстоятельства смерти были таковы, что неизбежно рождали разнообразные версии. Известно, что вечер 25 июня 1882 года генерал провел с друзьями в ресторане «Эрмитаж» — барон Розен пригласил отметить получение награды. Потом Скобелев отправился в гостиницу «Англия», которая находилась на углу Столешникова переулка и Петровки. Это место было известно тем, что его роскошные номера облюбовали дамы полусвета, оказывавшие, как сказали бы сегодня, эскорт-услуги.
Среди ночи некая Шарлотта Альтенроз выбежала на улицу с криками, что в её номере умер военный. Это был Скобелев. В протоколе вскрытия прозектор Московского университета профессор Нейдниг записал: «Скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно». Но Россия в это не верила. Или не хотела верить.
Через несколько дней состоялись похороны. Вот как описал их в повести «Однорукий комендант» свидетель тех событий Александр Иванович Куприн: «Как вся Москва провожала его! Вся Москва! Этого невозможно описать. Вся Москва с утра на ногах. В домах остались лишь трехлетние дети и ненужные старики. Ни певчих, ни погребального звона не было слышно за рыданиями. Все плакали: офицеры, солдаты, старики и дети, студенты, мужики, барышни, мясники, разносчики, извозчики, слуги и господа. Белого генерала хоронит Москва!». Отпевание пришлось отложить — люди шли прощаться со Скобелевым весь вечер и всю ночь. Церковь утопала в цветах, венках и траурных лентах.
Генерал завещал захоронить себя в семейном склепе в Спасском, рядом с отцом и матерью. Когда траурная процессия приблизилась к его землям, крестьяне сняли гроб с катафалка и на плечах несли его до склепа. А перед ним несли венок от академии Генерального штаба с надписью: «Герою Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, полководцу, Суворову равному».
Источник: https://iz.ru/793 938
Потомственный генерал, Скобелев происходил из незаурядной семьи — его отец и дед были генералами. При этом дед — Иван Никитич Скобелев — был наглядным примером знаменитого наполеоновского афоризма про то, что в ранце каждого солдата лежит маршальский жезл. Сын суворовского сержанта из крепостных, он начинал службу рядовым и стал генералом. И что характерно, прославился он именно во время войн с Бонапартом. Героизмом и самопожертвованием дослужился Скобелев до высших чинов, потеряв при этом кисть одной руки и три пальца на другой.
Тем не менее, Иван Никитич продолжал служить в должности коменданта Петропавловской крепости и писал рассказы, в которых главными героями были простые русские солдаты, встречавшиеся ему на полях сражений. «Я помню хорошее, помню дурное, но, признаюсь, не помню ничего лучше русского солдата», говорилось в одном из его произведений.
Естественно, что единственный сын генерала Дмитрий выбрал военную карьеру и впоследствии тоже заслужил генеральские эполеты. К этому времени Скобелевы породнились с именитыми дворянскими семьями, но «народные» корни не забывали и гордились ими. Удивительно, но Михаил — единственный сын Дмитрия и наследник семейных традиций — хоть и вырос среди военных в доме знаменитого деда, наоборот, поначалу выбрал мирную стезю.
Впрочем, судьба быстро расставила всё по своим местам. Когда Михаилу исполнилось шесть лет, его отправили учиться в пансион во Францию. В те времена в дворянском обществе считалось, что излишняя опека родителей вредит образованию, и детей безжалостно отсылали из родного дома. По возвращении Михаил поступил на математический факультет Петербургского университета, и неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы в 1862 году император Александр II не закрыл учебное заведение «впредь до пересмотра Университетского Устава».
Скобелеву ничего не оставалось, как пойти в армию. Сначала был Кавалергардский полк, затем Гродненский гусарский и первое участие в боевых действиях в Польше. Как и его отец, который долгие годы будет служить при генерал-инспекторе кавалерии, Михаил с детства отлично сидел в седле и предпочитал кавалерийские части.
Следующим шагом в карьере молодого офицера была академия генерального штаба — тогда элитное заведение, куда набирали лишь несколько десятков самых перспективных молодых военных. По окончании учебы перед поручиком открывались широчайшие возможности, и, учитывая семейные связи, Скобелев мог бы остаться в столице, но он выбрал Туркестан. Наверное, в этом решении впервые проявилось свойственное ему желание находиться в самых горячих точках — иначе ему становилось скучно. В этом был азарт, честолюбие, страсть к игре с судьбой и желание проявить себя.
Скобелев никогда не служил ради денег — он изначально был вполне обеспечен. Карьерой он тоже не занимался — неуживчивый, взрывной характер и нежелание угождать и приспособляться заведомо лишали его такой возможности. Он не раз участвовал в дуэлях с сослуживцами, а независимость суждений и прямота редко позволяли ему находиться в фаворе у начальства. Немногие руководители видели его огромный потенциал и готовы были терпеть сложный характер.
Одним из таких был командующий войсками Туркестанского военного округа генерал-адъютант Константин Петрович фон Кауфман, к которому поручик Скобелев попал в 1867 году. Храбрый военный, мудрый государственный деятель, незаурядный политик — он был человеком, который первым стал проводить политику колонизации не кнутом, а пряником, точнее, гуманизмом, просвещением и европейской модернизацией.
Скобелев стал его ближайшим сподвижником, он многому научился у Кауфмана и в целом принял его систему ценностей. С небольшими перерывами Скобелев пробыл в Средней Азии восемь лет и прошел путь от поручика до генерал-майора и губернатора Ферганской области, участвовал в сотнях боевых операций, исследовательских экспедициях, переговорах с местными баями. Он участвовал в присоединении Хивы и Коканда, многократно был ранен, получил двух «Георгиев» и золотую саблю за храбрость.
Здесь сформировался его полководческий почерк и знаменитый имидж Ак-паши, или Белого генерала, как прозвали его местные жители. Он всегда выбирал белых лошадей и белые мундиры, иди хоть какой-нибудь элемент его формы должен был иметь белоснежный цвет. Сам генерал говорил, что началось всё с того, как еще в детстве белый конь вытащил его из болота, а потом какой-то шаман в Хиве наколдовал, что белый цвет его защищает.
Скобелев вообще был очень суеверен, о чем писал в мемуарах его адъютант, донской казак, есаул Петр Архипович Дукмасов. В белом цвете было, конечно, своеобразное офицерское пижонство, демонстративный вызов судьбе. Но это было не пустое позерство, а продуманный способ психологического влияния на солдат. Скобелев никогда не прятался за их спинами, не кланялся пулям, был впереди своих полков и первым с саблей в руках бросался в атаку.
А еще он был чрезвычайно близок к солдату, заботился о нем. Скобелев всегда требовал от офицеров, чтобы солдаты были обеспечены горячей едой, одеты и обуты, оружие и амуниция находились в полном порядке. В походах он часто шел вместе с полками, сидел с солдатами у костра, ел с ними из одного котла. Он был настоящим отцом-командиром в суворовском понимании этого термина, и солдаты были готовы за него идти в огонь и в воду.
Это была вполне расчетливая и проверенная годами манера поведения, которая была присуща «суворовской школе»: так действовал сам Александр Васильевич, так же поступали его ученики — светлейший князь Кутузов, князь Багратион, генералы Дохтуров, Раевский, Милорадович, Ермолов и другие герои 1812 года. Так же в годы Крымской войны вели себя их идейные наследники — адмиралы Нахимов, Корнилов и Истомин. Скобелев следовал той же традиции, да и как могло быть иначе, при его генах и дедовом воспитании?
А вот в генеральской среде у Скобелева друзей было немного, зато хватало завистников. Слава шла впереди удачливого полководца, а это вызывало ревность. Кстати, Скобелев и сам в немалой степени способствовал своей известности, возможно, одним из первых военных интуитивно поняв значение массмедиа в новых условиях, когда большая часть общества была грамотной, а пресса стала массовой и доступной.
Скобелев создавал условия для работы газетчиков, часто общался с ними, со многими его связывали товарищеские узы. Среди ближайших друзей генерала были художник Василий Верещагин (тогда картины заменяли фото) и американский корреспондент Януарий Мак-Гахан, с которыми он прошел восточную компанию, военный публицист Василий Немирович-Данченко (родной брат знаменитого театрального деятеля), ставший его первым биографом, и издатель Иван Аксаков.
По газетным публикациям столичное общество отлично знало о подвигах Скобелева, тогда как столичные кабинетные стратеги ревновали к его «Георгию» на шее и быстрому росту в чинах, посему с пренебрежением отзывались о победах над «халатниками». В 1877 году, как раз накануне войны с Турцией, на Скобелева поступил донос по поводу якобы нечистоплотного отношения к казенным деньгам. Его сняли с должности губернатора, вызвали ко двору. Император был в ярости, лично стыдил его памятью деда и честью отца.
Потом выяснилось, что наветы были ложными, и обвинения со Скобелева сняли, но пока шло расследование, он оказался вне частей, отправлявшихся на Балканы. И тогда генерал пошел на неординарный шаг — он попросился на Балканы простым добровольцем. Сначала состоял при главной квартире, потом стал адъютантом у равного себе по званию генерал-майора Михаила Драгомирова — своего учителя по Академии. Наверное, такого примера в военной истории более не сыскать!
Скобелев лично проводил разведку, готовясь к переправе через Дунай. На коне вплавь переплывал реку, ища удобные места — конечно, весь в белом, с «Георгием» на шейной ленте. Первым повел полки на штурм береговых укреплений. Драгомиров писал в победной реляции: «Не могу не засвидетельствовать о великой помощи, оказанной мне Свиты Его Величества генерал-майором Скобелевым. и о том благотворном влиянии, которое он оказал на молодежь своим блистательным, неизменно-ясным спокойствием». Хотя Скобелеву и самому-то было всего 33 года.
После этого он был награжден и назначен начальником штаба сводной казачьей дивизии, которой командовал его отец, несмотря на нежелание многих высоких чинов видеть его среди командного состава. Но государь не мог игнорировать общественное мнение, а оно было целиком на стороне Скобелева. Солдатская молва тоже полнилась слухами о чудо-генерале, не потерпевшем в жизни ни одного поражения — его ждали, на него надеялись. И чем больше бойцов оказывались под его непосредственной командой, тем чаще говорили в войсках о его удивительной храбрости и отзывчивости, добром, хотя и строгом отношении к солдатам.
Войска Скобелева отличились под Ловечем. При знаменитом третьем штурме Плевны Скобелев командовал одной из трех наступавших колонн, и он единственный, кому удалось ворваться на укрепления врага и закрепиться на них. Его войска атаковали в сомкнутом строю в полный рост, с развернутыми знаменами и под грохот полковых оркестров, а сам генерал шел впереди. Скобелев просил подкреплений, чтобы развить успех, но командовавший операцией генерал Криденер проявил излишнюю осторожность. В итоге Осман-паша бросил против скобелевского отряда две трети своих сил. Русские солдаты выдержали четыре атаки и в полном порядке отступили. Штурм Плевны закончился неудачей, но Скобелев опять проявил себя настоящим героем.
Потом был декабрьский переход через заснеженные Балканы, который должен был сразу поставить турок в невыгодное положение. Враг не верил в возможность такого развития событий, чрезмерным считали риск и многие наши военачальники. Но генерал Федор Радецкий всё же направил отряды генералов Николая Святополк-Мирского и Скобелева через горы в тыл и фланг корпуса Вессель-паши. Скобелев на свои деньги закупил для солдат своего отряда полушубки и гусиный жир, которым, чтобы избежать обморожения, пропитывали носки и портянки.
Перед походом он приказал офицерам тщательно осмотреть обмундирование каждого бойца, заменить негодное и найти недостающее. Если нужно, приобрести на местных рынках. А еще Скобелев приказал каждому солдату положить в ранец по одному сухому полену, чтобы в заснеженных горах можно было быстро разжечь костер. В итоге ни один солдат из отряда Скобелева не пострадал от обморожения!
Они перешли горы и как снег на голову обрушились на турок. Радецкий атаковал с фронта. Вессель-паша капитулировал, после чего исход войны был предрешен. Народный герой Скобелев закончил войну в Сан-Стефано, пригороде Стамбула. Как командир авангарда одной из наступающих колонн, он ближе всех подошел к столице Османской империи и надеялся, что его войскам удастся войти в Константинополь. Но политики решили иначе — чтобы не обострять отношения с европейскими державами, был подписан довольно лояльный по отношению к туркам мирный договор.
Скобелев на некоторое время остался в Болгарии, возглавляя находившиеся там войска. Он видел реакцию людей на решения Берлинского конгресса, фактически вернувшего значительную часть отвоеванных русскими и болгарами территорий Турции. Особенно возмутило его то, что жителям этих земель (так называемой Восточной Румелии) запрещено было иметь армию — получалось, что болгары, воевавшие бок о бок с русскими, оказывались во власти недавних врагов и могли подвергнуться репрессиям.
Скобелев не мог бросить боевых товарищей: на свой страх и риск он стал создавать «гимнастические общества», по сути, военизированные клубы, готовившие и объединявшие бойцов для обороны своих земель. В них состояло более 100 тыс. человек. Им было передано значительное количество оружия и боеприпасов, спрятанных до поры в тайных хранилищах. По возвращении Скобелев получил чин генерал-адъютанта, а также золотую шпагу с бриллиантами и надписью «За переход через Балканы».
В России его воспринимали как народного героя и главного победителя турок — хотя Скобелев и не занимал высших командных должностей, славой с ним вряд ли кто-то мог сравниться. В Болгарии он был еще популярнее, и его имя даже всерьез называлось среди кандидатов на болгарский престол.
В 1880 году Белого генерала снова отправили в Среднюю Азию в поход против текинцев, регулярно тревоживших русские поселения и мешавших продвижению на восток. Текинцы — природные воины и, наверно, самая боевитая народность среди кочевых туркмен. К этому времени против них предпринималось несколько экспедиций, но все они были неудачными. У Скобелева было всего 7 тыс. бойцов, у врага гораздо больше. Но Белый генерал точно знал, что надо делать, и теперь никто не мог ему помешать — он сам командовал операцией.
Поход был тщательно спланирован и подготовлен. Разведаны караванные тропы и колодцы с водой, вычислено необходимое количество боеприпасов, продовольствия, запасов воды и, конечно, верблюдов, на которых через пустыню транспортировались грузы. А еще Скобелев впервые в боевых условиях использовал телеграф, что дало русским отрядам возможность координировать свои действия. Благодаря четкой разведке и дисциплине в походе враг был лишен своего главного оружия — внезапных и молниеносных атак на резвых ахалтекинских скакунах.
Кочевники вынуждены были отойти к центру своих земель — оазису и крепости Геок-Тепе, но войска Скобелева штурмом взяли укрепления и привели область к подчинению России. За эту операцию Михаил Дмитриевич был награжден «Георгием» второй степени и произведен в генералы от инфантерии.
Скобелев снова был на вершине славы. Он получил под начало расквартированный в Белоруссии 4-й корпус и отпуск, который проводил в Париже. Там он много общался с политиками, не раз встречался с премьер-министром Франции Леоном Гамбеттой, выступал на разных встречах. Он становился большой политической фигурой, к его словам прислушивались при европейских дворах. Дело закончилось тем, что император срочно отозвал его в Петербург, дабы не осложнять отношения с германским двором, против которого открыто выступал Скобелев.
Генерал был вызван ко двору, имел двухчасовую беседу с Царем Александром, после которой вышел весьма удовлетворенный. Некоторое время Скобелев провел в Минске, занимаясь служебными делами, потом через Москву отправился в свое имение Спасское в Рязанской губернии. И вдруг, как гром среди ясного неба, известие — молодой, полный сил, генерал Скобелев скоропостижно скончался.
Известно, что в последний год он часто говорил о смерти. На него обрушились тяжелые испытания — неожиданно умер еще крепкий отец, в Болгарии трагически погибла мать, которую он очень любил. Но мысли о скорой смерти или гибели были связаны не с этим — семейные горести были лишь страшным фоном. В разговорах с друзьями Скобелев часто намекал, что есть что-то такое, что угрожает ему, хотя конкретно не уточнял. Об этом позже писали Дукмасов, Немирович-Данченко, князь Оболенский, Аксаков и другие близкие ему люди.
Обстоятельства смерти были таковы, что неизбежно рождали разнообразные версии. Известно, что вечер 25 июня 1882 года генерал провел с друзьями в ресторане «Эрмитаж» — барон Розен пригласил отметить получение награды. Потом Скобелев отправился в гостиницу «Англия», которая находилась на углу Столешникова переулка и Петровки. Это место было известно тем, что его роскошные номера облюбовали дамы полусвета, оказывавшие, как сказали бы сегодня, эскорт-услуги.
Среди ночи некая Шарлотта Альтенроз выбежала на улицу с криками, что в её номере умер военный. Это был Скобелев. В протоколе вскрытия прозектор Московского университета профессор Нейдниг записал: «Скончался от паралича сердца и легких, воспалением которых он страдал еще так недавно». Но Россия в это не верила. Или не хотела верить.
Через несколько дней состоялись похороны. Вот как описал их в повести «Однорукий комендант» свидетель тех событий Александр Иванович Куприн: «Как вся Москва провожала его! Вся Москва! Этого невозможно описать. Вся Москва с утра на ногах. В домах остались лишь трехлетние дети и ненужные старики. Ни певчих, ни погребального звона не было слышно за рыданиями. Все плакали: офицеры, солдаты, старики и дети, студенты, мужики, барышни, мясники, разносчики, извозчики, слуги и господа. Белого генерала хоронит Москва!». Отпевание пришлось отложить — люди шли прощаться со Скобелевым весь вечер и всю ночь. Церковь утопала в цветах, венках и траурных лентах.
Генерал завещал захоронить себя в семейном склепе в Спасском, рядом с отцом и матерью. Когда траурная процессия приблизилась к его землям, крестьяне сняли гроб с катафалка и на плечах несли его до склепа. А перед ним несли венок от академии Генерального штаба с надписью: «Герою Михаилу Дмитриевичу Скобелеву, полководцу, Суворову равному».
Источник: https://iz.ru/793 938