…8 февраля 1837 года у Чёрной речки под Петербургом состоялась дуэль. Дантес выстрелил первым и ранил Пушкина в живот. Поэт упал, дуло его пистолета наполнилось снегом. Дантес хотел подойти, но Пушкин, превозмогая боль, воскликнул: "Не двигайтесь! У меня достанет сил выстрелить…" Он и в самом деле сделал ответный выстрел, ранив противника. Дантес упал, но рана его не была тяжёлой. Что же до Пушкина, он не мог сам подняться. Его отвезли домой – в квартиру на набережной реки Мойки (сегодня там находится Мемориальный музей-квартира А.С. Пушкина) и послали за доктором.
Рана оказалась смертельной, медицина того времени была перед ней бессильна, и осматривавшие Пушкина врачи сразу это поняли. Надежды не было. Он просил не пускать к нему жену, чтобы она не видела его страданий, и в то же время пожелал, чтобы от неё не скрывали правду о скорой его кончине. Она всё-таки подошла к его одру, они простились. И Пушкин, умирая, наставлял свою милую жёнку:
– Отправляйся в деревню, носи траур по мне в течение двух лет, потом выйди замуж, но только не за шалопая.
Наталья Николаевна в точности исполнила его последнюю волю.
Мучаясь от смертельной раны, Пушкин объявил, что прощает Дантеса, и призвал не мстить ему. А своему лицейскому другу и секунданту на роковой дуэли Константину Данзасу сказал, что хочет умереть христианином. Когда один из докторов – Николай Фёдорович Арендт, лейб-медик императора – отправлялся из пушкинской квартиры во дворец, поэт обратился к нему:
– Попросите государя, чтобы он меня простил…
Доктор не застал императора – тот был в театре. И потому Николай I узнал о случившемся с Пушкиным от своего камердинера, которому Арендт поручил доложить о дуэли Его Величеству. В полночь домой к доктору явился фельдъегерь с письмом от государя для Пушкина. Император распорядился, чтобы доктор незамедлительно ехал на Мойку с письмом, а после – во дворец, чтобы рассказать о состоянии поэта и вернуть обратно написанное государем послание. «Я буду ждать», – сообщил он в записке самому доктору.
Арендт незамедлительно исполнил приказ и поехал к поэту. Письмо от государя гласило: «Если Бог не велит нам более увидеться, прими моё прощение, а с ним и мой совет: кончить жизнь христиански. О жене и детях не безпокойся, я их беру на своё попечение». Пушкин, выслушав обращение к нему царя, стал целовать письмо и не хотел выпускать его из рук. Но государь велел Арендту вернуть послание во дворец.
– Отдайте мне это письмо, – просил Пушкин. – Я хочу умереть с ним.
Между тем послали за священником в ближайшую церковь на Конюшенной площади. Священник – отец Пётр Песоцкий – принял исповедь поэта и причастил его Святых Тайн. С глубоким чувством принял поэт последнее Причастие. Даже отец Пётр в умилении прослезился.
– Я стар, – говорил он впоследствии, – мне уже недолго жить, на что мне обманывать. Вы можете не поверить, но я скажу, что я самому себе желаю такого конца, какой он имел.
46 часов и 15 минут поэт мучился от сильной боли, не позволяя себе стонать, чтобы не пугать домашних. Между тем весть о его ранении разнеслась по всему Петербургу, и в квартиру на Мойке стали стекаться самые разные люди, так что пришлось выломать стену, чтобы вместить всех желающих проститься с поэтом. 10 февраля по новому стилю Пушкин умер…
***
Когда-то давно, ещё в 1818 году Пушкин в компании друзей отправился на Большую Морскую улицу к известной гадалке Александре Филипповне Кирхгоф. Они заходили по очереди, и каждому она рассказывала о будущем. Всякий раз выходивший из комнаты гадалки был сконфужен и первое время неразговорчив. Когда подошла очередь Пушкина, он вошёл в совершенно обыкновенную, ничем не примечательную комнату и увидел перед собой вполне опрятную старушку. Правда, одета она была в чёрное платье, и глаза у неё тоже были чёрными. Но мало ли в Петербурге чёрных глаз! Да и наряд вполне можно было принять за вдовий.
Пушкин остановился у входа, вглядываясь в хозяйку. Что-то неуловимо пугало в ней, что-то жутковатое исходило от этой чёрной старухи. Может быть, взгляд – тяжёлый, остановившийся, в то же время чуть насмешливый. Словно бы старуха говорила: «Входи, коли пришёл. Не уйдёшь без подарочка».
Он подошёл и сел рядом с ней за стол. Гадалка отвела от него взгляд и занялась колодой. Разложив на зелёной бархатной скатерти карты, Александра Филипповна воскликнула высоким надтреснутым голосом:
– О, да вы не простой человек! Предсказываю, что станете известным. Очень скоро вы встретитесь с вашим давнишним знакомым, который будет предлагать хорошее по службе место. А ещё получите неожиданные деньги, дважды подвергнетесь ссылке. Но берегитесь! Кончите жизнь насильственной смертью от белой лошади или от руки высокого белокурого человека… Впрочем, может быть, вы проживёте долго, но на тридцать седьмом году… бойся белого человека, белой лошади или белой головы.
Сначала Пушкин отнёсся к этим словам несерьёзно. Но тем же вечером он получил письмо от товарища по лицею Николая Корсакова, писавшего об отправке старого и уже забытого карточного долга. Это совпадение потрясло Пушкина. Когда же через несколько дней в театре Алексей Орлов стал отговаривать его от поступления в гусары и предложил служить в конной гвардии, Пушкин окончательно уверовал в прорицание.
Последующая ссылка оказалась ещё одним подтверждением истинности предсказанного. Он начал сторониться людей со светлыми волосами и обходил стороной белых лошадей. Впрочем, утверждать, что до похода к гадалке Пушкин не был суеверным, значило бы лукавить. Суеверие оказалось его отличительной особенностью. И Александра Филипповна – не единственная гадалка, к которой он обращался, чтобы узнать судьбу.
В нём удивительно сочеталось несочетаемое. Например, отчаянная смелость и боязнь пророчеств; участие почти в тридцати дуэлях и страх перед зайцем, перебежавшим дорогу. Дуэль, когда Пушкин вёл себя безрассудно и безпечно, словно не сомневался, что ничто ему не угрожает, не была единственной. Он так и говорил о тех, с кем выпадало стреляться:
– Меня убьёт белокурый. А этот не белокурый.
Дантес, ставший убийцей Пушкина, был белокур, носил белый мундир и ездил на белой лошади, как и все кавалергарды его полка… Друзья Пушкина знали, что он остерегается светловолосого человека, от которого ждёт смертельной опасности. Но как только ему встречался такой человек, Пушкин принимался испытывать его: не этот ли белокурый послан судьбой? Не от него ли суждено принять смерть? Так и сочетались в нём вера в приметы и предсказания с отчаянностью и бравадой.
***
Проститься с поэтом пришли, в общей сложности, около пятидесяти тысяч человек. Сначала отпевание хотели провести в Исаакиевском соборе. Но царь распорядился перенести тело поэта в Конюшенную церковь или Церковь Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади. Кто-то считает, будто Николай I таким образом хотел унизить Пушкина. Но это не так, поскольку Конюшенная церковь считалась придворной, и просто по своему желанию невозможно было провести там отпевание – требовалось особое разрешение.
Поэт Василий Андреевич Жуковский восклицал:
– Пушкин умирает, убитый на дуэли, и убийца его, француз, принятый в нашу службу с отличием; этот француз преследовал жену Пушкина и за тот стыд, который нанёс его чести, ещё убил его на дуэли!
Эти обстоятельства стали известны всему Петербургу и, конечно, вызвали негодование.
– Чему же дивиться, что все ужаснулись, что все были опечалены и все оскорбились? – говорил Жуковский. Опасаясь, что во время отпевания могут начаться безпорядки, царь принял решение ограничить доступ в церковь, поэтому на отпевание поэта смогли попасть только близкие друзья Пушкина и важные сановники.
13 февраля по новому стилю протоиерей Пётр Песоцкий совершил чин погребения раба Божия Александра, после чего гроб с телом унесли в подвал церкви. Один из иностранных дипломатов, присутствовавших на отпевании, сказал тогда, обращаясь к знакомой даме:
– Лишь здесь мы впервые узнали, что значил Пушкин для России. До этого мы встречали его, были с ним знакомы, но никто из вас не сказал нам, что он – ваша народная гордость.
В ночь с 15 на 16 февраля тело Пушкина увезли из Петербурга в Святогорский монастырь недалеко от Михайловского. Там, 18 февраля поэт был похоронен в родовой усыпальнице Ганнибалов.
После смерти Пушкина Николай I распорядился:
– Заплатить долги, заложенное имение отца очистить от долга, вдове пенсион и дочерям по замужество, сыновей в пажи и по полторы тысячи рублей на воспитание каждого до вступления на службу, сочинения издать на казённый счёт в пользу вдовы и детей, единовременно – десять тысяч рублей.
Царь буквально спас семейство Пушкиных от разорения. Геккерена и Дантеса выслали из России. Дантес прожил долгую жизнь и даже был мэром французского города Сульца. Россию он ненавидел и дома запретил как русскую речь, так и всякое упоминание о России и тем более о Пушкине. Так что его жена – Екатерина Николаевна, сестра жены Пушкина – и дети общались только на французском языке.
Но по иронии судьбы младшая дочь Дантеса Леония Шарлотта сама начала интересоваться Россией и Пушкиным. Прекрасно освоив русский язык, она свободно читала и писала по-русски. Но главное, Пушкин, доводившийся ей дядей, стал её кумиром. Стены комнаты Леонии Шарлотты были украшены портретами русского поэта, на полках стояли его книги. Наизусть она знала множество стихов и даже большие отрывки прозы. И однажды она бросила своему отцу обвинение:
– Зачем вы убили Пушкина, папá?
Возможно, это было не просто обвинение в роковом выстреле. Леония Шарлотта, увлекавшаяся точными науками, могла понять и просчитать, почему ответный выстрел Пушкина не причинил вреда её отцу. Не исключено, что на Дантесе во время дуэли была надета кираса – своего рода бронежилет. И, возможно, из-за страха пусть и запоздалого разоблачения Дантес отправил Леонию Шарлотту в сумасшедший дом, где молодая и здоровая женщина провела двадцать лет до самой своей смерти.
Так Жорж Дантес оказался причиной гибели не только русского гения, но и собственной дочери…
Источник: С.Замлелова. Из книги «Пушкин. Русский гений». Изд. «Вольный Странник» https://vsbook.ru/, 2024
Рана оказалась смертельной, медицина того времени была перед ней бессильна, и осматривавшие Пушкина врачи сразу это поняли. Надежды не было. Он просил не пускать к нему жену, чтобы она не видела его страданий, и в то же время пожелал, чтобы от неё не скрывали правду о скорой его кончине. Она всё-таки подошла к его одру, они простились. И Пушкин, умирая, наставлял свою милую жёнку:
– Отправляйся в деревню, носи траур по мне в течение двух лет, потом выйди замуж, но только не за шалопая.
Наталья Николаевна в точности исполнила его последнюю волю.
Мучаясь от смертельной раны, Пушкин объявил, что прощает Дантеса, и призвал не мстить ему. А своему лицейскому другу и секунданту на роковой дуэли Константину Данзасу сказал, что хочет умереть христианином. Когда один из докторов – Николай Фёдорович Арендт, лейб-медик императора – отправлялся из пушкинской квартиры во дворец, поэт обратился к нему:
– Попросите государя, чтобы он меня простил…
Доктор не застал императора – тот был в театре. И потому Николай I узнал о случившемся с Пушкиным от своего камердинера, которому Арендт поручил доложить о дуэли Его Величеству. В полночь домой к доктору явился фельдъегерь с письмом от государя для Пушкина. Император распорядился, чтобы доктор незамедлительно ехал на Мойку с письмом, а после – во дворец, чтобы рассказать о состоянии поэта и вернуть обратно написанное государем послание. «Я буду ждать», – сообщил он в записке самому доктору.
Арендт незамедлительно исполнил приказ и поехал к поэту. Письмо от государя гласило: «Если Бог не велит нам более увидеться, прими моё прощение, а с ним и мой совет: кончить жизнь христиански. О жене и детях не безпокойся, я их беру на своё попечение». Пушкин, выслушав обращение к нему царя, стал целовать письмо и не хотел выпускать его из рук. Но государь велел Арендту вернуть послание во дворец.
– Отдайте мне это письмо, – просил Пушкин. – Я хочу умереть с ним.
Между тем послали за священником в ближайшую церковь на Конюшенной площади. Священник – отец Пётр Песоцкий – принял исповедь поэта и причастил его Святых Тайн. С глубоким чувством принял поэт последнее Причастие. Даже отец Пётр в умилении прослезился.
– Я стар, – говорил он впоследствии, – мне уже недолго жить, на что мне обманывать. Вы можете не поверить, но я скажу, что я самому себе желаю такого конца, какой он имел.
46 часов и 15 минут поэт мучился от сильной боли, не позволяя себе стонать, чтобы не пугать домашних. Между тем весть о его ранении разнеслась по всему Петербургу, и в квартиру на Мойке стали стекаться самые разные люди, так что пришлось выломать стену, чтобы вместить всех желающих проститься с поэтом. 10 февраля по новому стилю Пушкин умер…
***
Когда-то давно, ещё в 1818 году Пушкин в компании друзей отправился на Большую Морскую улицу к известной гадалке Александре Филипповне Кирхгоф. Они заходили по очереди, и каждому она рассказывала о будущем. Всякий раз выходивший из комнаты гадалки был сконфужен и первое время неразговорчив. Когда подошла очередь Пушкина, он вошёл в совершенно обыкновенную, ничем не примечательную комнату и увидел перед собой вполне опрятную старушку. Правда, одета она была в чёрное платье, и глаза у неё тоже были чёрными. Но мало ли в Петербурге чёрных глаз! Да и наряд вполне можно было принять за вдовий.
Пушкин остановился у входа, вглядываясь в хозяйку. Что-то неуловимо пугало в ней, что-то жутковатое исходило от этой чёрной старухи. Может быть, взгляд – тяжёлый, остановившийся, в то же время чуть насмешливый. Словно бы старуха говорила: «Входи, коли пришёл. Не уйдёшь без подарочка».
Он подошёл и сел рядом с ней за стол. Гадалка отвела от него взгляд и занялась колодой. Разложив на зелёной бархатной скатерти карты, Александра Филипповна воскликнула высоким надтреснутым голосом:
– О, да вы не простой человек! Предсказываю, что станете известным. Очень скоро вы встретитесь с вашим давнишним знакомым, который будет предлагать хорошее по службе место. А ещё получите неожиданные деньги, дважды подвергнетесь ссылке. Но берегитесь! Кончите жизнь насильственной смертью от белой лошади или от руки высокого белокурого человека… Впрочем, может быть, вы проживёте долго, но на тридцать седьмом году… бойся белого человека, белой лошади или белой головы.
Сначала Пушкин отнёсся к этим словам несерьёзно. Но тем же вечером он получил письмо от товарища по лицею Николая Корсакова, писавшего об отправке старого и уже забытого карточного долга. Это совпадение потрясло Пушкина. Когда же через несколько дней в театре Алексей Орлов стал отговаривать его от поступления в гусары и предложил служить в конной гвардии, Пушкин окончательно уверовал в прорицание.
Последующая ссылка оказалась ещё одним подтверждением истинности предсказанного. Он начал сторониться людей со светлыми волосами и обходил стороной белых лошадей. Впрочем, утверждать, что до похода к гадалке Пушкин не был суеверным, значило бы лукавить. Суеверие оказалось его отличительной особенностью. И Александра Филипповна – не единственная гадалка, к которой он обращался, чтобы узнать судьбу.
В нём удивительно сочеталось несочетаемое. Например, отчаянная смелость и боязнь пророчеств; участие почти в тридцати дуэлях и страх перед зайцем, перебежавшим дорогу. Дуэль, когда Пушкин вёл себя безрассудно и безпечно, словно не сомневался, что ничто ему не угрожает, не была единственной. Он так и говорил о тех, с кем выпадало стреляться:
– Меня убьёт белокурый. А этот не белокурый.
Дантес, ставший убийцей Пушкина, был белокур, носил белый мундир и ездил на белой лошади, как и все кавалергарды его полка… Друзья Пушкина знали, что он остерегается светловолосого человека, от которого ждёт смертельной опасности. Но как только ему встречался такой человек, Пушкин принимался испытывать его: не этот ли белокурый послан судьбой? Не от него ли суждено принять смерть? Так и сочетались в нём вера в приметы и предсказания с отчаянностью и бравадой.
***
Проститься с поэтом пришли, в общей сложности, около пятидесяти тысяч человек. Сначала отпевание хотели провести в Исаакиевском соборе. Но царь распорядился перенести тело поэта в Конюшенную церковь или Церковь Спаса Нерукотворного Образа на Конюшенной площади. Кто-то считает, будто Николай I таким образом хотел унизить Пушкина. Но это не так, поскольку Конюшенная церковь считалась придворной, и просто по своему желанию невозможно было провести там отпевание – требовалось особое разрешение.
Поэт Василий Андреевич Жуковский восклицал:
– Пушкин умирает, убитый на дуэли, и убийца его, француз, принятый в нашу службу с отличием; этот француз преследовал жену Пушкина и за тот стыд, который нанёс его чести, ещё убил его на дуэли!
Эти обстоятельства стали известны всему Петербургу и, конечно, вызвали негодование.
– Чему же дивиться, что все ужаснулись, что все были опечалены и все оскорбились? – говорил Жуковский. Опасаясь, что во время отпевания могут начаться безпорядки, царь принял решение ограничить доступ в церковь, поэтому на отпевание поэта смогли попасть только близкие друзья Пушкина и важные сановники.
13 февраля по новому стилю протоиерей Пётр Песоцкий совершил чин погребения раба Божия Александра, после чего гроб с телом унесли в подвал церкви. Один из иностранных дипломатов, присутствовавших на отпевании, сказал тогда, обращаясь к знакомой даме:
– Лишь здесь мы впервые узнали, что значил Пушкин для России. До этого мы встречали его, были с ним знакомы, но никто из вас не сказал нам, что он – ваша народная гордость.
В ночь с 15 на 16 февраля тело Пушкина увезли из Петербурга в Святогорский монастырь недалеко от Михайловского. Там, 18 февраля поэт был похоронен в родовой усыпальнице Ганнибалов.
После смерти Пушкина Николай I распорядился:
– Заплатить долги, заложенное имение отца очистить от долга, вдове пенсион и дочерям по замужество, сыновей в пажи и по полторы тысячи рублей на воспитание каждого до вступления на службу, сочинения издать на казённый счёт в пользу вдовы и детей, единовременно – десять тысяч рублей.
Царь буквально спас семейство Пушкиных от разорения. Геккерена и Дантеса выслали из России. Дантес прожил долгую жизнь и даже был мэром французского города Сульца. Россию он ненавидел и дома запретил как русскую речь, так и всякое упоминание о России и тем более о Пушкине. Так что его жена – Екатерина Николаевна, сестра жены Пушкина – и дети общались только на французском языке.
Но по иронии судьбы младшая дочь Дантеса Леония Шарлотта сама начала интересоваться Россией и Пушкиным. Прекрасно освоив русский язык, она свободно читала и писала по-русски. Но главное, Пушкин, доводившийся ей дядей, стал её кумиром. Стены комнаты Леонии Шарлотты были украшены портретами русского поэта, на полках стояли его книги. Наизусть она знала множество стихов и даже большие отрывки прозы. И однажды она бросила своему отцу обвинение:
– Зачем вы убили Пушкина, папá?
Возможно, это было не просто обвинение в роковом выстреле. Леония Шарлотта, увлекавшаяся точными науками, могла понять и просчитать, почему ответный выстрел Пушкина не причинил вреда её отцу. Не исключено, что на Дантесе во время дуэли была надета кираса – своего рода бронежилет. И, возможно, из-за страха пусть и запоздалого разоблачения Дантес отправил Леонию Шарлотту в сумасшедший дом, где молодая и здоровая женщина провела двадцать лет до самой своей смерти.
Так Жорж Дантес оказался причиной гибели не только русского гения, но и собственной дочери…
Источник: С.Замлелова. Из книги «Пушкин. Русский гений». Изд. «Вольный Странник» https://vsbook.ru/, 2024