В апреле 2015 года в Киеве во дворе своего дома бандеровцами был убит украинский писатель и журналист Олесь Бузина. Как страстный публицист, он смело разоблачал мифы, на которых строилась постсоветская Украина – «антиРоссия», обличал организаторов кровавого Майдана. А потому была понятна та звериная ненависть, которую питали к нему нацисты, захватившие власть в Киеве.
Одной из причин расправы над ним была его книга «Вурдалак Тарас Шевченко», которая сразу стала бестселлером. В ней «великий кобзарь», как его окрестили еще во времена СССР, предстаёт не в привычном образе пламенного борца за свободу, революционера-бунтаря, а в качестве алкоголика, богоборца и яростного ненавистника России. Ведь не случайно во время киевского Майдана его портрет висел над штаб-квартирой организаторов переворота.
Именно этот «великий кобзарь» вместе с Бандерой – были его знаменем. «Шевченко – духовный гетман Майдана!» – провозгласили бандеровцы. Однако все попытки украинских нацистов привлечь Бузину к ответственности якобы за клевету на Шевченко с треском провалились. Все затеянные ими суды Бузина выиграл, доказав достоверность изложенных им сведений. И тогда отважного публициста просто убили.
Об этом приходится вспоминать сегодня, потому как 9 марта в Киеве с большой помпой отметили 210 лет со дня рождения «великого кобзаря». Но как известно, еще и в СССР он был поднят на щит. Его творчество изучали в школах, учили наизусть его строки в переводе Александра Твардовского:
Как умру, похороните
На Украйне милой,
Посреди широкой степи
Выройте могилу,
Чтоб лежать мне на кургане,
Над рекой могучей,
Чтобы слышать, как бушует
Старый Днепр под кручей…
Общий тираж его самой знаменитой книги «Кобзарь», которая считается основой современного украинского литературного языка, в СССР перевалил за 8 миллионов. Стихи из этого сборника были переведены более чем на 100 языков мира. В городе Черкассы в 1989 году открылся единственный в мире музей, посвящённый одной книге. И книгой этой стал «Кобзарь».
Но вот что удивительно: этот «великий украинец» сам никогда этого слова не произносил. Как свидетельствует автор монографии «Тарас Шевченко – крестный отец украинского национализма» кандидат философских наук Константин Деревянко: «Филологи пересчитали в его произведениях все слова. И среди них не нашлось таких, как "украинец", "украинка" или "украинцы". Украину у него населяют "козаки". Но слово это тюркское и в переводе означает "кочевник" или "бродяга" (отсюда происходит этноним "казахи"). Появилось оно после монголо-татарского нашествия.
А кто же населял Киевскую Русь до этого? Наверное, "киевляне"? Или все-таки русские? Те, кто ушел на север и унес с собой память о Владимире Красное Солнышко и киевских богатырях. Все эти былины потом были записаны на севере. И ни одной – на Украине», – констатирует ученый.
Но еще более странно, что и в нынешней России, которая сегодня сражается с укронацистами, этого кумира киевского Майдана продолжают чтить, чуть ли не так же, как и во времена СССР. Например, в Симферополе, в библиотеке №7 им. Т.Г. Шевченко запланирован Литературно-музыкальный вернисаж:
«Звучит слово Тараса. К 210-летию со дня рождения Т.Г. Шевченко, украинского писателя». В его рекламе говорится, цитируем: «9 марта 2024 года исполняется 210 лет со дня рождения великого украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко, который вышел из народа и всю жизнь был с ним кровно связан. В его произведениях всегда чувствовался дух борьбы, дух современности, они были новым для людей словом. Пламенная поэзия Шевченко помогала народу в его революционной борьбе против крепостничества и самодержавия. Вся жизнь и деятельность украинского поэта неразрывно связана с именами русских прогрессивных деятелей, рука об руку с ними он вел борьбу за освобождение народа».
Но ведь после краха СССР, когда открылись архивы, и многие прежде запретные записи Шевченко были опубликованы, его фигура предстает совсем в ином свете, тем более после появления разоблачительной книги Олеся Бузины. Так кем же Тарас Григорьевич был на самом деле, и чему и кому служит его «пламенная поэзия»? Споры об этом продолжаются до сих пор.
Родился он в селе Моринцы Звенигородского уезда Киевской губернии в многодетной семье крепостного крестьянина богатого помещика Энгельгардта. Его предки с отцовской стороны происходили от некоего казака Андрея, который в начале XVIII века пришёл из Запорожской Сечи. Через два года родители Тараса переселились в село Кириловка, где он провёл своё детство. Мать его умерла в 1823 году; в том же году отец женился вторично на вдове, имевшей троих детей.
В 1825 году, когда Тарасу шёл 12-й год, умер и его отец. С этого времени начинается тяжёлая жизнь беспризорного ребёнка. Сначала он прислуживал у дьячка, затем по окрестным сёлам у маляров-«богомазов» (художников-иконописцев), пас овец, служил у местного священника погонычем. В это время проявились некоторые странности в его характере. Он учился у дьячка Богорского, где по бурсацкому обычаю каждую субботу перед роспуском по домам учеников секли розгами (просто так, «для науки»).
Ведал телесными наказаниями самый старший из школяров, так называемый консул. Когда в «консулы» вышел юный Тарас, то он требовал от одноклассников подношений. Тех, кто по бедности принести ничего не мог или приносил мало, сек нещадно, стараясь во время экзекуции причинить им как можно более сильную боль.
На шестнадцатом году жизни Шевченко попал в число прислуги Энгельгардта — сначала в роли поварёнка, затем слуги-«казачка». Заметив пристрастие Тараса к живописи, Энгельгардт, намереваясь сделать из своего крепостного домашнего живописца, послал его на обучение в Петербург. В 1836 году Шевченко познакомился со своим земляком, художником И. Сошенко, который представил Тараса знаменитым художникам А. Венецианову и К. Брюллову, поэту В. Жуковскому.
Это сыграло решающую роль в деле выкупа его из неволи. Далеко не сразу удалось уговорить Энгельгардта. Было решено предложить помещику небывалую для выкупа крепостного сумму. В апреле 1838 года в Аничковом дворце проходила лотерея, в качестве выигрыша в которой была картина Брюллова «В.А. Жуковский». Вырученные от проведения лотереи 2,5 тыс. рублей и пошли на выкуп крепостного Шевченко. В то время на эти деньги можно было купить небольшое поместье. Причем крупную сумму для этого внесла лично императрица.
В том же году молодое дарование поступило в Академию художеств, где Шевченко стал учеником прославленного Брюллова. В Академии он награждался медалями за работы и получил звание свободного художника живописи. Одновременно Шевченко получил известность и как поэт. В 1840 году вышел небольшой сборник его стихотворений «Кобзарь», в 1842 году вышли «Гайдамаки» — самое крупное его поэтическое произведение.
Позднее литературную деятельность выходца из украинского села взял под свою опеку П.А. Кулиш, хорошо образованный и талантливый человек. По собственному выражению Кулиша, он «дороблював недороблене», то есть редактировал произведения малограмотного приезжего. Иногда эта отделка доходила до того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось, как считают, со знаменитой автобиографией поэта. По мнению литературоведов, если сравнить рукопись Шевченко, изданную факсимиле, с печатным текстом автобиографии, то оказывается, что «все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, принадлежат на самом деле перу Кулиша, а не Шевченко».
В 1843 году Шевченко, получив звание свободного художника и должность преподавателя рисования в Киевском университете, отправился в Малороссию. Еще в конце 1870-х годов на Полтавщине и в Киеве ходили целые легенды о пьяных ночных оргиях с участием Шевченко. Преподаванием рисования в Киевском университете он так и не удосужился заняться: то ли желания не было, то ли возможности не появилось из-за постоянного «закладывания за воротник».
«Живя в Петербурге, – вспоминает его современник Николай Белозерский, – Шевченко любил посещать трактир около биржи, в котором собирались матросы с иностранных кораблей... Всегда тихий и кроткий, Шевченко подвыпивши, приходил в страшно возбужденное состояние, бранил все, и старое и новое, и со всего размаху колотил кулаком по столу. Однажды встретили в Петербурге подгулявшего Шевченко, шедшего с таким же Якушкиным под руку; они взаимно поддерживали друг друга. Шевченко, обращаясь к встретившемуся с ним знакомому и усмехаясь, сказал: «Поддержание народности».
А будущий издатель «Киевской старины» профессор Лебединцев и вообще познакомился с Шевченко, когда тот в стельку пьяный валялся под каким-то забором на Подоле: «У меня невольно забилось сердце при мысли о скором свидании с человеком, которого я давно чтил в душе за его несравненный талант; молодое воображение рисовало его в каких-то причудливых, необыкновенных чертах <...>. Увы! скоро все мечты рассеялись, как дым, при виде глубоко-грустной картины: Тарас, которого не оказалось в комнатах, вскоре найден нами у ворот в преждевременном и отнюдь не непорочном сне…».
С неприглядной стороны характеризует Тараса Григорьевича и история с неудавшейся попыткой выкупа им из крепостного состояния своих братьев и сестер. Энергично помогать ему взялась княжна Варвара Репнина, которая организовала сбор средств на выкуп. Но, получив в распоряжение довольно приличную, сумму, Шевченко пропил деньги, на чем вся затея с выкупом и закончилась.
«Жаль очень, что вы так легкомысленно отказались от доброго дела для родных ваших; жаль их, и совестно перед всеми, которых я завлекла в это дело», – писала поэту оскорбленная в своих чувствах и симпатизировавшая ему до этого княжна.
Русофобия Тараса Шевченко была замечена уже давно. Вот как вспоминает Григорий Данилевский встречу Бодянского и Гоголя: «А Шевченко?» — спросил Бодянский. – Скажите о таланте, о его поэзии…» – «Дегтю много, – негромко, но прямо проговорил Гоголь, – и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии… Да и язык…». – Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, – продолжал Гоголь, – нетленная поэзия правды, добра и красоты. Я знаю и люблю Шевченко, как земляка и даровитого художника. Но его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они все еще дожевывают европейские, давно выкинутые жваки. Русский и малоросс – это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно. Нет, Осип Максимович, не то нам нужно, не то. Всякий, пишущий теперь, должен думать не о розни; он должен, прежде всего, поставить себе перед лицо того, кто дал нам вечное человеческое слово…».
Но для Шевченко в его писаниях «москаль» – заклятый враг. Еще в 1838 году в поэме «Катерина» Шевченко создал отталкивающий образ москаля. В 1839 году Шевченко писал брату:
... Москалі чужі люди,
Тяжко з ними жити
Немає з ким поплакати,
Ні поговорити.
В 1840-м просит не писать ему по-русски: «щоб я хоч з твоїм письмом побалакав на чужій стороні язиком людським…». Получается, что для Шевченко русский язык – это нечто нелюдское… Всех русских он пренебрежительно называл москалями – прозвищем, изобретенным поляками. Полистайте «Кобзарь», почитайте его письма, дневники. Прав был исследователь природы украинского сепаратизма Николай Ульянов, когда о творчестве Шевченко писал так: «Несть числа неприязненным и злобным выпадам против москалей... все они, весь русский народ ему ненавистны. Даже в любовных сюжетах, где страдает украинка, обманщиком всегда выступает москаль».
Шевченко пытается доказать читателям, что казаки в средние века якобы были самостоятельным этносом, враждовавшим с русским народом:
Грае кобзарь, прыспивуе,
Вымовля словами,
Як Москали, Орда, Ляхы
Былысь съ Козакамы…
Но ведь никогда население Малороссии не отделяло себя от русского народа, никогда не относилось к нему, как к врагам! Русофобию Шевченко сразу подметили гитлеровские пропагандисты. Когда они оккупировали Украину, то разрешали служившим у них украинским националистам ставить его портреты рядом с портретом Гитлера и сохранили в неприкосновенности его памятник в Киеве. Он был единственным, который не разрушили нацисты. (Кстати, в 1939 году этот памятник был установлен на том же самом месте, где раньше стоял памятник Николаю I, разрушенный большевиками).
А вот как, например, интерпретируют сегодня на «незалежной» поэму Шевченко «Сон». «Указанное произведение, – пишет на сайте day.kyiv.ua некий Петро Кралюк, – это показ сути Российской империи с ее агрессивным милитаризмом, продажно-верноподданным чиновничеством, своеволием власти, отсутствием свобод, фальшивым восхвалением своих правителей-царей. Казалось, прошло почти двести лет, а в России осталось почти то же самое – только приобрело новые современные формы».
Кумиром стал «великий кобзарь» и для тех главарей хунты, которая захватила власть в Киеве в 2014 году после Майдана. Так, Петр Порошенко в бытность президентом, в очередную годовщину со дня рождения поэта надел футболку с цитатой из поэмы Тараса Шевченко «Катерина» о «москалях»: «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями». На ней был изображен Шевченко с девушкой в венке, которые везут на мотоцикле «Днепр» книги «История Украины», «Энеида» и «Кобзарь».
Так что не случайно сегодня украинские националисты на своих шествиях носят вместе с портретом Бандеры в обязательном порядке и портрет Шевченко. А такая воинствующая украинская русофобка, как Ирина Фарион, открыто призывая к уничтожению русских, постоянно цитирует фразу из его Завещания: «и вражьей злою кровью волю окропите». Ведь в этом стихотворенье, которое учили дети в советских школах, имелась в виду кровь русских людей, «москалей». А сегодня – это кровь русских солдат, что льется в Донбассе. Мечта «великого кобзаря» сбылась?
«Украинский сепаратизм, – пророчески писал задолго до Майдана яркий публицист Иван Солоневич, белорус по национальности, – грозит бытию всей России – то есть и Великороссии, и Малороссии. Украинский сепаратизм, кроме того, вырос на целой серии сплошных подлогов. Самостийные разговоры об эксплуатации Москвой Украины – это есть, конечно, сплошной вздор. Московская власть прекратила бесконечную гетманскую резню, и общерусскими усилиями были разгромлены и татары, и Польша, и Турция – веками и веками поддерживающие Украину в состоянии пустыни или пепелища. Общерусскими усилиями были построены железные дороги. Кривой Рог и Донбасс, гавани и университеты. Общерусскими усилиями были разгромлены и Наполеон, и Гитлер. Это все, как мне кажется, совершенно очевидно. Это совершенно очевидно для каждого среднего великорусского, малорусского или белорусского хлебороба или сапожника. Но доказывать все это профессиональным самостийникам нет никакого смысла. Они ничего этого не будут слушать не потому, чтобы все это было неправдой, а потому, что все это им невыгодно».
В 1848 году Шевченко был арестован вместе с членами подозрительного властям Киевского Кирилло-Мефодиевском братстве, и, хотя, формально, в нем не состоял, в отличие от остальных был наказан особенно строго. Говорят, что Николай І от души смеялся, читая направленные против себя шевченковские строки, и хотя называл поэта дураком, но не был расположен наказывать его сурово. Однако, дойдя до места, где поливалась грязью императрица, государь пришел в ярость. «Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, но ее-то за что?» – вопрошал монарх.
Шевченко был доставлен в столицу и во время допросов признал «неблагопристойность своих сочинений», сам назвал их «мерзкими», высказал «раскаяние в гнусной неблагодарности своей к особам, оказавшим ему столь высокую милость». Но было уже поздно, его наказали по всей строгости закона. «За сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений» Шевченко был определен рядовым в Отдельный Оренбургский корпус без права писать и рисовать. Почему воспретили ему писать, понятно. Но почему же еще и рисовать?
Известный шевченковед начала прошлого века Михаил Новицкий в статье «Шевченко в процессе 1847 г. и его бумаги» указывал, что альбом Тараса Григорьевича «содержит довольно фривольные (не хочу сказать, порнографические) рисунки и небольшие срамные стихи народного или собственного сочинения, где воспеваются перепятовские заигрывания Шевченко с девушками». Наличие «фривольных» эскизов в частном альбоме Шевченко признавал и украинский литературовед Сергей Ефремов.
А в официальной справке о поэте, подготовленной III Отделением, прямо отмечается, что он «рисовал неблагопристойные картинки», почему ему и было запрещено рисовать. Как указывалось в документах ІІІ Отделения, «бывший художник Шевченко, при объявлении ему Высочайшего решения об определении его рядовым в Отдельный Оренбургский корпус, принял это объявление с величайшею покорностью, выражая глубочайшую благодарность Государю Императору за дарование ему права выслуги и с искреннейшим раскаянием, сквозь слезы говорил, что он сам чувствует, сколь низки и преступны были его занятия».
После вынесения приговора «несгибаемый борец с самодержавием» стал одно за другим писать покаянные письма и заявления, рассчитывая добиться смягчения своей участи. Но прежние покровители от него отвернулись. Карл Брюллов отказался предпринимать что-либо для своего бывшего ученика. Не заступился и Василий Жуковский. А Виссарион Белинский, кумир тогдашних российских демократов, написал П.В. Анненкову: «Наводил я справки о Шевченко и убедился окончательно: здравый смысл в Шевченке должен видеть осла, дурака и пошлеца, а сверх того, горького пьяницу, любителя горелки по патриотизму хохлацкому…».
Однако так ли тягостны были годы «солдатчины» для Шевченко? Уже упомянутый Олесь Бузина писал: «Десять лет под ружьем принесли ему настоящий творческий расцвет. Этому есть объяснение. Шевченко был определен в солдаты с правом выслуги. Он мог стать офицером. По неписаным традициям русской армии, командиры отдельного Оренбургского корпуса, где он служил, смотрели на него как на своего будущего коллегу.
"Поэт-страдалец" ежедневно обедал у коменданта Новопетровского укрепления подполковника Ускова, ездил с офицерами на пикники, спал на отдельной кровати, а не на солдатских нарах, нанимал вместо себя в караул других рядовых. "Офицеры, – делился Тарас в одном из писем княжне Репниной, – меня, спасибо им, все принимают, как товарища".
Конечно, иногда его пытались подтянуть муштрой. Но за всю службу, как признавался в дневнике Шевченко, он так толком и не выучил "ни одного ружейного приема". Зато пребывание в этом "заповеднике"на берегу экологически чистого Каспийского моря, где не было отвлекавших Тараса от общества муз публичных домов, располагало к творчеству», – повествует О. Бузина.
И действительно, именно там Шевченко, несмотря на запрет царя «писать», написал многие свои произведения. Освобождение поэта состоялось в 1857 году, благодаря настойчивым ходатайствам за него вице-президента Академии художеств графа Ф.П. Толстого и его супруги. Шевченко поселился в Нижнем Новгороде, но потом получил разрешение переехать в Петербург, где и стал жить по протекции одной из великих княжон.
Жизнь Шевченко того времени хорошо известна по его личному дневнику, который он вел, кстати сказать, на русском языке. Попытки устроить семейный очаг, женившись на актрисе Пиуновой, крестьянках-служанках Харите и Лукерье, успеха не имели. Почти всё своё время, свободное от многочисленных литературных и художественных знакомств, званых обедов и вечеров, Шевченко отдавал гравировке.
Представляя некоторые из своих гравюр на усмотрение совета Академии художеств, он попросил удостоить его звания академика. 2 сентября 1860 года ему была присуждена степень академика по гравированию «в уважение искусства и познаний в художествах». Неплохая карьера в столице «москалей» для «бесправной жертвы царского режима»!
Однако П.А. Кулиш свидетельствует, что в последние годы жизни Шевченко не переставал предаваться пьянству. Скончался он в Санкт-Петербурге в 1861 году от водянки, вызванной, по мнению историка Н.И. Костомарова, «неумеренным употреблением горячих напитков», в одной из комнат Академии художеств.
Кстати, о возвращении на свою горячо любимую Украину из столицы «клятых москалей» кобзарь как-то и не помышлял. Похоронен Шевченко был сначала на Смоленском православном кладбище Петербурга, а через 58 дней гроб с его прахом, в соответствии с его Завещанием, был перевезен на Украину и похоронен на Чернечьей горе возле Канева.
«По вечерам я люблю выходить к памятнику Шевченко напротив Университета, носившего некогда имя князя Владимира, – писал в своей книге «Вурдалак Тарас Шевченко» Олесь Бузина. – Тяжелый, с набыченной головой, с отвисшими усами, Тарас напоминает воскресший идол языческого Перуна. Именно этого бога сверг когда-то в Днепр креститель Руси. Почему-то никому в голову не приходит символическая связь между этими событиями. Имени Владимира Университет лишили большевики. Они же установили культ Шевченко и этот перуноподобный истукан в сквере. Они же по-гайдамацки щедро оросили Украину кровью. Древний Перун словно воскрес в культе Шевченко».
«Живой Тарас, – пишет Бузина, – всегда притягивал к себе энергию окружающих. О нем заботились. Его выкупали из крепостной неволи. Учили. Слали деньги. Вытаскивали из армии. Сам он не мог ничего. Нет ничего удивительного, что Украина теперь повторяет его судьбу, жалуясь, плача, клянча кредиты и ожидая чуда. Ведь для нее он тоже стал языческим богом. Как сказочный вурдалак, Шевченко по-прежнему пьет из нас энергию, требуя поклонения…».
Но настоящий украинский патриот Олесь Бузина больше уже не выходит к памятнику Шевченко. Не может выйти. Он убит в Киеве укронацистами, теми, кто сегодня снова, на смену большевикам, носятся с портретами «великого Кобзаря».
P.S. Кстати, ровно 60 лет назад – в июне 1964 г., в год 150-летия со дня рождения Шевченко, ему был поставлен монумент в Вашингтоне. И открывал этот монумент сам президент США Дуайт Эйзенхауэр. При этом он, в частности, сказал: «Это не только на сегодня, но и на все грядущие времена мы презентуем сегодня миру эту статую Тараса Шевченко, Кобзаря Украины и Борца за Волю, чтобы увековечить веру человека в конечную победу воли». Значит, уже тогда Вашингтон считал, что именно его можно использовать для того, чтобы отколоть Украину, направить ее против России. А сегодня он к его новому юбилею отправляет Киеву уже снаряды и танки. Об этом стоит вспомнить тем, кто в России в разгар СВО на Украине, намеревается отметить 210 лет со дня рождения «великого кобзаря».
Владимир Малышев
Источник:
https://www.stoletie.ru/vzglyad/duhovnyj_getman_majdana_899.htm *
Одной из причин расправы над ним была его книга «Вурдалак Тарас Шевченко», которая сразу стала бестселлером. В ней «великий кобзарь», как его окрестили еще во времена СССР, предстаёт не в привычном образе пламенного борца за свободу, революционера-бунтаря, а в качестве алкоголика, богоборца и яростного ненавистника России. Ведь не случайно во время киевского Майдана его портрет висел над штаб-квартирой организаторов переворота.
Именно этот «великий кобзарь» вместе с Бандерой – были его знаменем. «Шевченко – духовный гетман Майдана!» – провозгласили бандеровцы. Однако все попытки украинских нацистов привлечь Бузину к ответственности якобы за клевету на Шевченко с треском провалились. Все затеянные ими суды Бузина выиграл, доказав достоверность изложенных им сведений. И тогда отважного публициста просто убили.
Об этом приходится вспоминать сегодня, потому как 9 марта в Киеве с большой помпой отметили 210 лет со дня рождения «великого кобзаря». Но как известно, еще и в СССР он был поднят на щит. Его творчество изучали в школах, учили наизусть его строки в переводе Александра Твардовского:
Как умру, похороните
На Украйне милой,
Посреди широкой степи
Выройте могилу,
Чтоб лежать мне на кургане,
Над рекой могучей,
Чтобы слышать, как бушует
Старый Днепр под кручей…
Общий тираж его самой знаменитой книги «Кобзарь», которая считается основой современного украинского литературного языка, в СССР перевалил за 8 миллионов. Стихи из этого сборника были переведены более чем на 100 языков мира. В городе Черкассы в 1989 году открылся единственный в мире музей, посвящённый одной книге. И книгой этой стал «Кобзарь».
Но вот что удивительно: этот «великий украинец» сам никогда этого слова не произносил. Как свидетельствует автор монографии «Тарас Шевченко – крестный отец украинского национализма» кандидат философских наук Константин Деревянко: «Филологи пересчитали в его произведениях все слова. И среди них не нашлось таких, как "украинец", "украинка" или "украинцы". Украину у него населяют "козаки". Но слово это тюркское и в переводе означает "кочевник" или "бродяга" (отсюда происходит этноним "казахи"). Появилось оно после монголо-татарского нашествия.
А кто же населял Киевскую Русь до этого? Наверное, "киевляне"? Или все-таки русские? Те, кто ушел на север и унес с собой память о Владимире Красное Солнышко и киевских богатырях. Все эти былины потом были записаны на севере. И ни одной – на Украине», – констатирует ученый.
Но еще более странно, что и в нынешней России, которая сегодня сражается с укронацистами, этого кумира киевского Майдана продолжают чтить, чуть ли не так же, как и во времена СССР. Например, в Симферополе, в библиотеке №7 им. Т.Г. Шевченко запланирован Литературно-музыкальный вернисаж:
«Звучит слово Тараса. К 210-летию со дня рождения Т.Г. Шевченко, украинского писателя». В его рекламе говорится, цитируем: «9 марта 2024 года исполняется 210 лет со дня рождения великого украинского поэта Тараса Григорьевича Шевченко, который вышел из народа и всю жизнь был с ним кровно связан. В его произведениях всегда чувствовался дух борьбы, дух современности, они были новым для людей словом. Пламенная поэзия Шевченко помогала народу в его революционной борьбе против крепостничества и самодержавия. Вся жизнь и деятельность украинского поэта неразрывно связана с именами русских прогрессивных деятелей, рука об руку с ними он вел борьбу за освобождение народа».
Но ведь после краха СССР, когда открылись архивы, и многие прежде запретные записи Шевченко были опубликованы, его фигура предстает совсем в ином свете, тем более после появления разоблачительной книги Олеся Бузины. Так кем же Тарас Григорьевич был на самом деле, и чему и кому служит его «пламенная поэзия»? Споры об этом продолжаются до сих пор.
Родился он в селе Моринцы Звенигородского уезда Киевской губернии в многодетной семье крепостного крестьянина богатого помещика Энгельгардта. Его предки с отцовской стороны происходили от некоего казака Андрея, который в начале XVIII века пришёл из Запорожской Сечи. Через два года родители Тараса переселились в село Кириловка, где он провёл своё детство. Мать его умерла в 1823 году; в том же году отец женился вторично на вдове, имевшей троих детей.
В 1825 году, когда Тарасу шёл 12-й год, умер и его отец. С этого времени начинается тяжёлая жизнь беспризорного ребёнка. Сначала он прислуживал у дьячка, затем по окрестным сёлам у маляров-«богомазов» (художников-иконописцев), пас овец, служил у местного священника погонычем. В это время проявились некоторые странности в его характере. Он учился у дьячка Богорского, где по бурсацкому обычаю каждую субботу перед роспуском по домам учеников секли розгами (просто так, «для науки»).
Ведал телесными наказаниями самый старший из школяров, так называемый консул. Когда в «консулы» вышел юный Тарас, то он требовал от одноклассников подношений. Тех, кто по бедности принести ничего не мог или приносил мало, сек нещадно, стараясь во время экзекуции причинить им как можно более сильную боль.
На шестнадцатом году жизни Шевченко попал в число прислуги Энгельгардта — сначала в роли поварёнка, затем слуги-«казачка». Заметив пристрастие Тараса к живописи, Энгельгардт, намереваясь сделать из своего крепостного домашнего живописца, послал его на обучение в Петербург. В 1836 году Шевченко познакомился со своим земляком, художником И. Сошенко, который представил Тараса знаменитым художникам А. Венецианову и К. Брюллову, поэту В. Жуковскому.
Это сыграло решающую роль в деле выкупа его из неволи. Далеко не сразу удалось уговорить Энгельгардта. Было решено предложить помещику небывалую для выкупа крепостного сумму. В апреле 1838 года в Аничковом дворце проходила лотерея, в качестве выигрыша в которой была картина Брюллова «В.А. Жуковский». Вырученные от проведения лотереи 2,5 тыс. рублей и пошли на выкуп крепостного Шевченко. В то время на эти деньги можно было купить небольшое поместье. Причем крупную сумму для этого внесла лично императрица.
В том же году молодое дарование поступило в Академию художеств, где Шевченко стал учеником прославленного Брюллова. В Академии он награждался медалями за работы и получил звание свободного художника живописи. Одновременно Шевченко получил известность и как поэт. В 1840 году вышел небольшой сборник его стихотворений «Кобзарь», в 1842 году вышли «Гайдамаки» — самое крупное его поэтическое произведение.
Позднее литературную деятельность выходца из украинского села взял под свою опеку П.А. Кулиш, хорошо образованный и талантливый человек. По собственному выражению Кулиша, он «дороблював недороблене», то есть редактировал произведения малограмотного приезжего. Иногда эта отделка доходила до того, что Кулиш прямо писал за Шевченко. Так, например, случилось, как считают, со знаменитой автобиографией поэта. По мнению литературоведов, если сравнить рукопись Шевченко, изданную факсимиле, с печатным текстом автобиографии, то оказывается, что «все те благородные мысли и чувства, все те за душу хватающие картинки, которые мы находим в автобиографии и которые создали ей громкую известность, принадлежат на самом деле перу Кулиша, а не Шевченко».
В 1843 году Шевченко, получив звание свободного художника и должность преподавателя рисования в Киевском университете, отправился в Малороссию. Еще в конце 1870-х годов на Полтавщине и в Киеве ходили целые легенды о пьяных ночных оргиях с участием Шевченко. Преподаванием рисования в Киевском университете он так и не удосужился заняться: то ли желания не было, то ли возможности не появилось из-за постоянного «закладывания за воротник».
«Живя в Петербурге, – вспоминает его современник Николай Белозерский, – Шевченко любил посещать трактир около биржи, в котором собирались матросы с иностранных кораблей... Всегда тихий и кроткий, Шевченко подвыпивши, приходил в страшно возбужденное состояние, бранил все, и старое и новое, и со всего размаху колотил кулаком по столу. Однажды встретили в Петербурге подгулявшего Шевченко, шедшего с таким же Якушкиным под руку; они взаимно поддерживали друг друга. Шевченко, обращаясь к встретившемуся с ним знакомому и усмехаясь, сказал: «Поддержание народности».
А будущий издатель «Киевской старины» профессор Лебединцев и вообще познакомился с Шевченко, когда тот в стельку пьяный валялся под каким-то забором на Подоле: «У меня невольно забилось сердце при мысли о скором свидании с человеком, которого я давно чтил в душе за его несравненный талант; молодое воображение рисовало его в каких-то причудливых, необыкновенных чертах <...>. Увы! скоро все мечты рассеялись, как дым, при виде глубоко-грустной картины: Тарас, которого не оказалось в комнатах, вскоре найден нами у ворот в преждевременном и отнюдь не непорочном сне…».
С неприглядной стороны характеризует Тараса Григорьевича и история с неудавшейся попыткой выкупа им из крепостного состояния своих братьев и сестер. Энергично помогать ему взялась княжна Варвара Репнина, которая организовала сбор средств на выкуп. Но, получив в распоряжение довольно приличную, сумму, Шевченко пропил деньги, на чем вся затея с выкупом и закончилась.
«Жаль очень, что вы так легкомысленно отказались от доброго дела для родных ваших; жаль их, и совестно перед всеми, которых я завлекла в это дело», – писала поэту оскорбленная в своих чувствах и симпатизировавшая ему до этого княжна.
Русофобия Тараса Шевченко была замечена уже давно. Вот как вспоминает Григорий Данилевский встречу Бодянского и Гоголя: «А Шевченко?» — спросил Бодянский. – Скажите о таланте, о его поэзии…» – «Дегтю много, – негромко, но прямо проговорил Гоголь, – и даже прибавлю, дегтю больше, чем самой поэзии… Да и язык…». – Нам, малороссам и русским, нужна одна поэзия, спокойная и сильная, – продолжал Гоголь, – нетленная поэзия правды, добра и красоты. Я знаю и люблю Шевченко, как земляка и даровитого художника. Но его погубили наши умники, натолкнув его на произведения, чуждые истинному таланту. Они все еще дожевывают европейские, давно выкинутые жваки. Русский и малоросс – это души близнецов, пополняющие одна другую, родные и одинаково сильные. Отдавать предпочтение, одной в ущерб другой, невозможно. Нет, Осип Максимович, не то нам нужно, не то. Всякий, пишущий теперь, должен думать не о розни; он должен, прежде всего, поставить себе перед лицо того, кто дал нам вечное человеческое слово…».
Но для Шевченко в его писаниях «москаль» – заклятый враг. Еще в 1838 году в поэме «Катерина» Шевченко создал отталкивающий образ москаля. В 1839 году Шевченко писал брату:
... Москалі чужі люди,
Тяжко з ними жити
Немає з ким поплакати,
Ні поговорити.
В 1840-м просит не писать ему по-русски: «щоб я хоч з твоїм письмом побалакав на чужій стороні язиком людським…». Получается, что для Шевченко русский язык – это нечто нелюдское… Всех русских он пренебрежительно называл москалями – прозвищем, изобретенным поляками. Полистайте «Кобзарь», почитайте его письма, дневники. Прав был исследователь природы украинского сепаратизма Николай Ульянов, когда о творчестве Шевченко писал так: «Несть числа неприязненным и злобным выпадам против москалей... все они, весь русский народ ему ненавистны. Даже в любовных сюжетах, где страдает украинка, обманщиком всегда выступает москаль».
Шевченко пытается доказать читателям, что казаки в средние века якобы были самостоятельным этносом, враждовавшим с русским народом:
Грае кобзарь, прыспивуе,
Вымовля словами,
Як Москали, Орда, Ляхы
Былысь съ Козакамы…
Но ведь никогда население Малороссии не отделяло себя от русского народа, никогда не относилось к нему, как к врагам! Русофобию Шевченко сразу подметили гитлеровские пропагандисты. Когда они оккупировали Украину, то разрешали служившим у них украинским националистам ставить его портреты рядом с портретом Гитлера и сохранили в неприкосновенности его памятник в Киеве. Он был единственным, который не разрушили нацисты. (Кстати, в 1939 году этот памятник был установлен на том же самом месте, где раньше стоял памятник Николаю I, разрушенный большевиками).
А вот как, например, интерпретируют сегодня на «незалежной» поэму Шевченко «Сон». «Указанное произведение, – пишет на сайте day.kyiv.ua некий Петро Кралюк, – это показ сути Российской империи с ее агрессивным милитаризмом, продажно-верноподданным чиновничеством, своеволием власти, отсутствием свобод, фальшивым восхвалением своих правителей-царей. Казалось, прошло почти двести лет, а в России осталось почти то же самое – только приобрело новые современные формы».
Кумиром стал «великий кобзарь» и для тех главарей хунты, которая захватила власть в Киеве в 2014 году после Майдана. Так, Петр Порошенко в бытность президентом, в очередную годовщину со дня рождения поэта надел футболку с цитатой из поэмы Тараса Шевченко «Катерина» о «москалях»: «Кохайтеся, чорнобриві, та не з москалями». На ней был изображен Шевченко с девушкой в венке, которые везут на мотоцикле «Днепр» книги «История Украины», «Энеида» и «Кобзарь».
Так что не случайно сегодня украинские националисты на своих шествиях носят вместе с портретом Бандеры в обязательном порядке и портрет Шевченко. А такая воинствующая украинская русофобка, как Ирина Фарион, открыто призывая к уничтожению русских, постоянно цитирует фразу из его Завещания: «и вражьей злою кровью волю окропите». Ведь в этом стихотворенье, которое учили дети в советских школах, имелась в виду кровь русских людей, «москалей». А сегодня – это кровь русских солдат, что льется в Донбассе. Мечта «великого кобзаря» сбылась?
«Украинский сепаратизм, – пророчески писал задолго до Майдана яркий публицист Иван Солоневич, белорус по национальности, – грозит бытию всей России – то есть и Великороссии, и Малороссии. Украинский сепаратизм, кроме того, вырос на целой серии сплошных подлогов. Самостийные разговоры об эксплуатации Москвой Украины – это есть, конечно, сплошной вздор. Московская власть прекратила бесконечную гетманскую резню, и общерусскими усилиями были разгромлены и татары, и Польша, и Турция – веками и веками поддерживающие Украину в состоянии пустыни или пепелища. Общерусскими усилиями были построены железные дороги. Кривой Рог и Донбасс, гавани и университеты. Общерусскими усилиями были разгромлены и Наполеон, и Гитлер. Это все, как мне кажется, совершенно очевидно. Это совершенно очевидно для каждого среднего великорусского, малорусского или белорусского хлебороба или сапожника. Но доказывать все это профессиональным самостийникам нет никакого смысла. Они ничего этого не будут слушать не потому, чтобы все это было неправдой, а потому, что все это им невыгодно».
В 1848 году Шевченко был арестован вместе с членами подозрительного властям Киевского Кирилло-Мефодиевском братстве, и, хотя, формально, в нем не состоял, в отличие от остальных был наказан особенно строго. Говорят, что Николай І от души смеялся, читая направленные против себя шевченковские строки, и хотя называл поэта дураком, но не был расположен наказывать его сурово. Однако, дойдя до места, где поливалась грязью императрица, государь пришел в ярость. «Положим, он имел причины быть мною недовольным и ненавидеть меня, но ее-то за что?» – вопрошал монарх.
Шевченко был доставлен в столицу и во время допросов признал «неблагопристойность своих сочинений», сам назвал их «мерзкими», высказал «раскаяние в гнусной неблагодарности своей к особам, оказавшим ему столь высокую милость». Но было уже поздно, его наказали по всей строгости закона. «За сочинение возмутительных и в высшей степени дерзких стихотворений» Шевченко был определен рядовым в Отдельный Оренбургский корпус без права писать и рисовать. Почему воспретили ему писать, понятно. Но почему же еще и рисовать?
Известный шевченковед начала прошлого века Михаил Новицкий в статье «Шевченко в процессе 1847 г. и его бумаги» указывал, что альбом Тараса Григорьевича «содержит довольно фривольные (не хочу сказать, порнографические) рисунки и небольшие срамные стихи народного или собственного сочинения, где воспеваются перепятовские заигрывания Шевченко с девушками». Наличие «фривольных» эскизов в частном альбоме Шевченко признавал и украинский литературовед Сергей Ефремов.
А в официальной справке о поэте, подготовленной III Отделением, прямо отмечается, что он «рисовал неблагопристойные картинки», почему ему и было запрещено рисовать. Как указывалось в документах ІІІ Отделения, «бывший художник Шевченко, при объявлении ему Высочайшего решения об определении его рядовым в Отдельный Оренбургский корпус, принял это объявление с величайшею покорностью, выражая глубочайшую благодарность Государю Императору за дарование ему права выслуги и с искреннейшим раскаянием, сквозь слезы говорил, что он сам чувствует, сколь низки и преступны были его занятия».
После вынесения приговора «несгибаемый борец с самодержавием» стал одно за другим писать покаянные письма и заявления, рассчитывая добиться смягчения своей участи. Но прежние покровители от него отвернулись. Карл Брюллов отказался предпринимать что-либо для своего бывшего ученика. Не заступился и Василий Жуковский. А Виссарион Белинский, кумир тогдашних российских демократов, написал П.В. Анненкову: «Наводил я справки о Шевченко и убедился окончательно: здравый смысл в Шевченке должен видеть осла, дурака и пошлеца, а сверх того, горького пьяницу, любителя горелки по патриотизму хохлацкому…».
Однако так ли тягостны были годы «солдатчины» для Шевченко? Уже упомянутый Олесь Бузина писал: «Десять лет под ружьем принесли ему настоящий творческий расцвет. Этому есть объяснение. Шевченко был определен в солдаты с правом выслуги. Он мог стать офицером. По неписаным традициям русской армии, командиры отдельного Оренбургского корпуса, где он служил, смотрели на него как на своего будущего коллегу.
"Поэт-страдалец" ежедневно обедал у коменданта Новопетровского укрепления подполковника Ускова, ездил с офицерами на пикники, спал на отдельной кровати, а не на солдатских нарах, нанимал вместо себя в караул других рядовых. "Офицеры, – делился Тарас в одном из писем княжне Репниной, – меня, спасибо им, все принимают, как товарища".
Конечно, иногда его пытались подтянуть муштрой. Но за всю службу, как признавался в дневнике Шевченко, он так толком и не выучил "ни одного ружейного приема". Зато пребывание в этом "заповеднике"на берегу экологически чистого Каспийского моря, где не было отвлекавших Тараса от общества муз публичных домов, располагало к творчеству», – повествует О. Бузина.
И действительно, именно там Шевченко, несмотря на запрет царя «писать», написал многие свои произведения. Освобождение поэта состоялось в 1857 году, благодаря настойчивым ходатайствам за него вице-президента Академии художеств графа Ф.П. Толстого и его супруги. Шевченко поселился в Нижнем Новгороде, но потом получил разрешение переехать в Петербург, где и стал жить по протекции одной из великих княжон.
Жизнь Шевченко того времени хорошо известна по его личному дневнику, который он вел, кстати сказать, на русском языке. Попытки устроить семейный очаг, женившись на актрисе Пиуновой, крестьянках-служанках Харите и Лукерье, успеха не имели. Почти всё своё время, свободное от многочисленных литературных и художественных знакомств, званых обедов и вечеров, Шевченко отдавал гравировке.
Представляя некоторые из своих гравюр на усмотрение совета Академии художеств, он попросил удостоить его звания академика. 2 сентября 1860 года ему была присуждена степень академика по гравированию «в уважение искусства и познаний в художествах». Неплохая карьера в столице «москалей» для «бесправной жертвы царского режима»!
Однако П.А. Кулиш свидетельствует, что в последние годы жизни Шевченко не переставал предаваться пьянству. Скончался он в Санкт-Петербурге в 1861 году от водянки, вызванной, по мнению историка Н.И. Костомарова, «неумеренным употреблением горячих напитков», в одной из комнат Академии художеств.
Кстати, о возвращении на свою горячо любимую Украину из столицы «клятых москалей» кобзарь как-то и не помышлял. Похоронен Шевченко был сначала на Смоленском православном кладбище Петербурга, а через 58 дней гроб с его прахом, в соответствии с его Завещанием, был перевезен на Украину и похоронен на Чернечьей горе возле Канева.
«По вечерам я люблю выходить к памятнику Шевченко напротив Университета, носившего некогда имя князя Владимира, – писал в своей книге «Вурдалак Тарас Шевченко» Олесь Бузина. – Тяжелый, с набыченной головой, с отвисшими усами, Тарас напоминает воскресший идол языческого Перуна. Именно этого бога сверг когда-то в Днепр креститель Руси. Почему-то никому в голову не приходит символическая связь между этими событиями. Имени Владимира Университет лишили большевики. Они же установили культ Шевченко и этот перуноподобный истукан в сквере. Они же по-гайдамацки щедро оросили Украину кровью. Древний Перун словно воскрес в культе Шевченко».
«Живой Тарас, – пишет Бузина, – всегда притягивал к себе энергию окружающих. О нем заботились. Его выкупали из крепостной неволи. Учили. Слали деньги. Вытаскивали из армии. Сам он не мог ничего. Нет ничего удивительного, что Украина теперь повторяет его судьбу, жалуясь, плача, клянча кредиты и ожидая чуда. Ведь для нее он тоже стал языческим богом. Как сказочный вурдалак, Шевченко по-прежнему пьет из нас энергию, требуя поклонения…».
Но настоящий украинский патриот Олесь Бузина больше уже не выходит к памятнику Шевченко. Не может выйти. Он убит в Киеве укронацистами, теми, кто сегодня снова, на смену большевикам, носятся с портретами «великого Кобзаря».
P.S. Кстати, ровно 60 лет назад – в июне 1964 г., в год 150-летия со дня рождения Шевченко, ему был поставлен монумент в Вашингтоне. И открывал этот монумент сам президент США Дуайт Эйзенхауэр. При этом он, в частности, сказал: «Это не только на сегодня, но и на все грядущие времена мы презентуем сегодня миру эту статую Тараса Шевченко, Кобзаря Украины и Борца за Волю, чтобы увековечить веру человека в конечную победу воли». Значит, уже тогда Вашингтон считал, что именно его можно использовать для того, чтобы отколоть Украину, направить ее против России. А сегодня он к его новому юбилею отправляет Киеву уже снаряды и танки. Об этом стоит вспомнить тем, кто в России в разгар СВО на Украине, намеревается отметить 210 лет со дня рождения «великого кобзаря».
Владимир Малышев
Источник:
https://www.stoletie.ru/vzglyad/duhovnyj_getman_majdana_899.htm *