Не в силе Бог, но в правде

Господь с детских лет готовил в благоверном князе Александре светильник, горящий верой и добродетелями. По свидетельству древнего описателя жизни благоверного князя, никогда он не предавался детским забавам и развлечениям. Любимым его занятием было чтение священных книг, любимым отдыхом — пламенная молитва к Господу, пример которой он постоянно наблюдал в лице своей благочестивой матери. Пением церковных песнопений услаждал он свою душу, постом и воздержанием укреплял и развивал свои телесные силы.

Наряду с книжным обучением в княжеской древнерусской семье много внимания обращалось и на воспитание физическое: на развитие силы и ловкости, умение владеть мечом и копьем, ездить на коне и т.п., так как князь должен был быть опытным не только в подвигах духовных, но и в подвигах ратных, должен быть не только воином Христовым, но и воином земным, уметь защитить Святую Церковь и силой слова и, когда это требовалось, силой меча. И благоверный князь Александр, непобедимый витязь, как называли его современники, в совершенстве усвоил эту сторону княжеского воспитания и для своих соратников был не только руководителем, но и образцом воинской доблести.

Рано начинали подготовлять юных князей и к предстоящей им правительственной деятельности. И здесь для благоверного Александра высоким примером и образцом для подражания мог служить знаменитый отец, этот, по отзыву современников, страдалец за Русскую землю, положивший душу свою за вверенную ему Богом в управление страну.

Но недолго благоверному князю Александру пришлось жить под родительским кровом и попечением; очень рано пришлось ему вступить на самостоятельный жизненный путь.

Богатый в то время Великий Новгород, владевший почти всем теперешним севером Руси, — вольный город, сам предписывавший себе законы и порядки, сам выбиравший себе князей и удалявший их, — предложил княжеский стол отцу благоверного князя Александра — Ярославу. Ярослав Всеволодович принял это предложение; но он не смог примириться с тем подчиненным положением, в каком находился князь у новгородцев. По примеру некоторых из своих предшественников он стремился усилить значение княжеской власти в Новгороде, устранить беспорядки в жизни этого вольного города и этим скоро вызвал против себя недовольство новгородцев. В 1228 году, разгневавшись на новгородцев за их непокорность, Ярослав Всеволодович удалился в свой Переяславль, оставив в Новгороде, на попечении доверенных своих бояр, двух малолетних своих сыновей — Феодора и Александра. 5 июня 1233 года совершенно неожиданно скончался старший из княжичей, в то время как шли приготовления к его свадьбе, и благоверный князь Александр остался обиноким в чужом для него городе.

Нелегко было его положение здесь. С одной стороны, свободолюбивые новгородцы хотели, чтобы молодой князь не выходил из под их воли, послушно исполнял их желания, считался с их вольностями и обычаями. С другой стороны, твердый в своих стремлениях, Ярослав Всеволодович требовал от сына идти той же дорогой, какой шел он, заботиться о возвышении в Новгороде княжеской власти, не считаясь со вспышками недовольства этим новгородцев. Сколько от юного князя требовалось твердости воли, осторожности и в то же время умения обращаться с людьми, снисходительно относиться к их взглядам и привычкам, чтобы, выполняя план отца, привлечь к себе доверие и любовь новгородцев, не хотевших поступиться чем-либо из своих вольностей. Он жил здесь как бы между двух огней, всегда настороже, успешно обходя все трудности. Им доволен был отец; его полюбили новгородцы, называли его «наш князь» и гордились тем, что у них княжит Александр, которого каждая русская область хотела бы видеть своим князем.

И не одним умом, мудрым управлением привлекал к себе умы и сердца новгородцев благоверный князь Александр. Привлекали их к святому князю и его редкие душевные качества, а также наряду с духовной красотой необычайная красота телесная, которая поражала всех, кто хоть раз видел благоверного князя. О том неотразимом впечатлении, которое производил благоверный князь Александр своей внешностью, в древнем его житии сохранилось следующее известие.

В Новгород прибыл один из немецких рыцарей, по мени Андриаш. Пораженный дивной красотой благоверного князя Александра, он, по возвращении на родину, в следующих словах передавал своим соотечественникам свои впечатления: «Я прошел многие страны, видел много людей, но ни среди царей, ни среди князей я не встретил ни одного, который мог бы сравняться с князем Александром».

Такое же впечатление произвел величественный образ благоверного князя Александра и на страшного завоевателя Руси — Батыя. Что же касается русских людей, современников святого Александра, то они, описывая внешний вид своего князя, подобно немецкому рыцарю, не могли подыскать сравнений из современной жизни. По красоте они сравнивали благоверного князя с патриархом Иосифом, которого фараон поставил начальником над всей Египетской страной, по силе — с ветхозаветным судьей Самсоном, по уму — с царем Соломоном, по мужеству и военным доблестям с древним римским императором Веспасианом.

Когда благоверный князь говорил с народом или отдавал приказания своим воинам, то — замечает современник — описатель жития князя, его голос звучал как труба.

Но еще больше привлекал к себе благоверный князь своей духовной красотой, которая современникам его казалась такой же необыкновенной, как и красота телесная. «Он был милостив паче меры», — заметил летописец.

Милосердие представляло собой отличительную, наследственную черту в княжеской семье благоверного князя Александра. Ею отличались его родители — Ярослав и Феодосия, ею стяжал себе общую любовь дядя благоверного Александра великий князь Владимирский Юрий Всеволодович, ее заповедал предок святого Александра великий князь Киевский Владимир Всеволодович Мономах, великий древний милостивец, привлекавший к себе всех своей щедростью и готовностью помочь каждому нуждавшемуся.

События новгородские, при которых проходила юность благоверного князя Александра, особенно должны были содействовать развитию в святом князе этой унаследованной им от предков черты. Богатый, торговый Новгород, вследствие не вполне благоприятных почвенных условий для земледелия, нередко страдал от недорода и безхлебья. В такое время цена на хлеб поднималась высоко, и бедному люду иной раз угрожала голодная смерть. Подобное несчастье и произошло в первые годы жизни благоверного князя Александра в Новгороде.

В 1230 году, вследствие раннего мороза, в новгородской области погибли все озимые посевы. Подвоза хлеба не было, так как и в других местах Руси был недород. Незначительную помощь новгородцы могли получить от западных своих соседей — немецких купцов, с которыми Новгород вел оживленную торговлю. Но того, что могли доставить иностранные купцы, было слишком мало. За недостатком хлеба начали есть мох, липовую и сосновую кору, желуди, потом принялись за конину, собак и кошек; но и этой пищи не хватало. Множество непогребенных трупов людей, умерших от голода, валялось ро улицам; некому было позаботиться о их погребении, каждый жил под страхом такой же ужасной смерти. Голод, казалось,заглушал в сердцах людей все человеческие чувства. Брат брату, отец сыну, мать дочери отказывали в куске хлеба. родители продавали детей в рабство, только бы добыть себе этот несчастный кусок. Наконец, обезумев от голода и отчаяния, начали есть человеческие трупы, а некоторые доходили до такого неистовства, что нападали на живых людей, убивали их и поедали. дороги и улицы опустели, каждый боялся выходить или выезжать из дома. Никакие казни не останавливали пойманных и уличенных; голод пересиливал страх наказания и смерти. Всякий гражданский порядок приходил в разрушение: начались грабежи, поджоги жилищ, с целью отыскать какие-нибудь запасы хлеба; началась братоубийственная резня. Благоверный князь Александр, тогда почти еще ребенок, переживал вместе с новгородцами все эти ужасы, и нужно представить, как они повлияли на его впечатлительную детскую душу. Но это несчастье не было единственным. Не один раз повторялись, в меньшей лишь степени, такие же бедствия и позднее; напоминая собой пережитое, они вселяли страх и за будущее.

В благоверном князе эти несчастья бедного люда вызывали к нему особую жалость. По свидетельству древнего жизнеописания, Александр Ярославич был истинным другом всех нуждающихся и обездоленных, отцом вдовицам и сиротам, питателем нищих и убогих. Памятуя заповедь Спасителя: не собирать себе сокровищ на земле, он щедро оделял нуждающихся, и из княжеского дома никто не уходил неудовлетворенным в своей просьбе.

Наряду со страшными бедствиями Божиего наказания, благоверному князю Александру, живя в Новгороде, приходилось много наблюдать и бедствий, происходивших от человеческого произвола и несправедливости.

Свободный город, так дороживший своей вольностью, не всегда и не ко всем был одинаково справедлив и заботлив. В народных собраниях, на которых решались все государственные дела, нередко под влиянием богатых людей проходили такие постановления, которые тяжело отзывались на судьбе людей бедных и справедливо вызывали с их стороны ропот и недовольство. Обиженные не всегда могли найти защиту у людей, стоявших у власти, так как обычно эта власть, приводившая в исполнение постановления народных собраний, принадлежала тем же богатым людям. И нередко недовольство переходило в открытое возмущение; враждующие стороны жестоко расправлялись с теми, кто казался им главным виновником; на Волховском мосту происходили ужасные зрелища: живых людей сбрасывали в реку, и только голос новгородского святителя, призывавший забыть вражду и злобу, очистить себя молитвой от братской крови, останавливал вражду. Новгородский князь не мог в таких случаях предпринять что-либо для успокоения города, он вынужден был оставаться сторонним зрителем происходивших ужасов, так как его вмешательство вместо успокоения могло бы вызвать еще большее раздражение. По новгородским взглядам, не дело князя вмешиваться во внутренние новгородские дела.

Бывали затем случаи, когда повод к народным волнениям подавали и сами князья, и особенно их бояре и дружинники, не всегда справедливо относившиеся к местному населению. Много заботился благоверный князь Александр о том, чтобы его подчиненные в своем отношении к населению не подавали никаких поводов к недовольству или жалобам. Мудрые советы давал он своим дружинникам о том, как нужно им пользоваться своей властью.

— От Бога, — говорил он, — получили мы власть над людьми Божиими и в страшный день суда Божия должны будем отдать отчет в пользовании этой властью. Оградив себя страхом Божиим, помня этот день всеобщего воздаяния — каждому по делам его, — со всей справедливостью производите суды; не смотрите на лица и положение тяждущихся, будьте одинаково внимательны как к богатому, так и к бедному. Наказывая виновных, не будьте жестоки, соразмеряйте милостью наказание. Ничего не делайте под влиянием гнева, раздражения и зависти. Не забывайте нуждающихся, помогайте всем, творите «нещадную» милостыню, чтобы и себе заслужить милость Божию.

Несомненно, что благоверный князь Александр не ограничивался лишь подобными наставлениями, но, помня завет мудрого своего предка — Владимира Мономаха, советовавшего князю во все вникать самому, не поручать делать другим того, что сам можешь и должен сделать, — внимательно следил за действиями своих приближенных. И благодаря этому почти никогда не нарушались мир и согласие между князем и новгородцами, ни разу не высказано было со стороны последних упрека князю или его дружинникам. «Князь наш без греха» — вот отзыв новгородцев о святом Александре. Этот отзыв они повторяли и в такие минуты, когда, под влиянием недоброжелателей, обычное согласие готово было рушиться, когда, забывая о заслугах князя, виновники раздора готовы были сказать обычные в таких случаях слова: «Ты, князь, сам по себе, а мы сами по себе», то есть больше нам не нужен, иди, куда хочешь.

Но не с одними трудными условиями новгородской жизни приходилось иметь дело благоверному князю Александру. В годы его юности Господь ниспослал великое испытание и всей Русской земле. Еще в 1223 году на юге Руси появился страшный завоеватель, никому до того времени не известный — татары. Южнорусские князья потерпели от татар страшное поражение на берегах речки Калки, от которого, по словам современников, на целые двести лет печальна стала Русская земля. Но победитель, как бы удовольствовавшись этой победой, не продолжал своего наступательного движения, оставил на время Русь в покое. На северо-востоке Руси не обратили должного внимания на грядущую беду, не думали о том, что страшный враг может появиться опять. Среди князей шли раздоры, которые еще больше ослабили Русь. И вот когда через четырнадцать лет после Калкского разгрома снова в пределах Руси появились татары, они не встретили на своем опустошительном пути почти никакого отпора. Предводитель татар Батый, переправившись со своими ордами через Каму и Волгу, опустошал одно за другим русские княжества. Рязань, Москва и стольный град тогдашней северо-восточной Руси Владимир представляли собой одни развалины. Великий князь Юрий Всеволодович попытался было остановить татар, дал им битву на реке Сити, но потерпел поражение и сам погиб в этой несчастной битве.

Разорив другие встретившиеся на их пути города, татары подвигались к Новгороду. Но, замечает современник этих страшных событий, молитвами новгородских святителей, князей и преподобных, Господь защитил Великий Новгород и новгородского князя: не дойдя ста верст до Новгорода, татары поворотили на юг, пошли разрушать матерь русских городов — стольный град Киев.

Со времени этого нашествия начался в русской истории тяжелый период, известный под именем татарского ига, Великокняжеский престол занял отец благоверного князя Александра Ярослав Всево­лодович. Приехав во Владимир, столицу тогдашней Руси, он нашел здесь лишь развалины и трупы. Началась неутомимая деятельность князя: очищен был город от трупов, возвращено и успокоено разбе­жавшееся население, восстановлен порядок. Но полного спокой­ствия не было, так как никто не знал, что предпримет грозный завоеватель, чем закончит он свой разрушительный набег. Боялись всю­ду нового нападения хана на Русь и повторения прежних ужасов. Население было так напугано, что, по словам современника, заслы­шав лишь одно слово: «татары», каждый бежал, куда придется, не зная, куда бежать.

Ярослав Всеволодович для успокоения народа и для того, чтобы выяснить, какие отношения будут у хана к России, поехал в Орду просить милости у Батыя. Много трудов, огорчений и унижений при­шлось пережить и испытать благоверному князю за это путешествие, чтобы склонить на милость грозного хана. Но Ярослав Всеволодо­вич сумел расположить к себе Батыя. Современник-летописец сооб­щает даже, что в Татарской Орде с честью приняли русского князя и, отпуская его на Русь, передали ему верховную власть над всеми рус­скими князьями.

Русские люди могли теперь несколько успокоиться от пережитых ужасов и от тревожных мыслей о будущем. Правда, татары потребо­вали от русских поголовной, очень тяжелой дани и беспрекословного исполнения всех их требований, но они не беспокоили их своими, набегами, жили вдали от них, оставили неприкосновенными порядок русской государственной жизни и, что особенно было важное — русскую веру, эту основу гражданского порядка Древней Руси и залог ее будущего возрождения — освобождения от тяжелого ига.

Проживая в Новгороде, вдали от татар, благоверный князь Александр Ярославич не принимал ближайшего участия в деятельности своего отца по восстановлению порядка в северо-восточной Руси. Да об этом и некогда было ему подумать. Одновременно с тем как северо-восточной Руси грозила гибель от татар, северо-западным, русским городам — Великому Новгороду и Пскову угрожал не менее опасный враг — шведы, немцы и литовцы.

Пользуясь разгромом Руси татарами, невозможностью со стороны великого князя подать помощь новгородцам и псковичам, они усилили свой натиск на пограничные русские города и надеялись без особых усилий подчинить их своей власти.

Страшная опасность угрожала русскому северо-западу. Дело шло здесь не только о возможности утратить свою политическую само­стоятельность, оказаться оторванными от Русской земли, но утратить и веру Православную. Западный враг делал дерзкое покушение на эту вековую русскую святыню, которой не тронул даже языческий завоеватель. Уже давно со стороны пап раздавался призыв о необходимости бороться против «схизматиков», силой меча, потоками крови привести их в подчинение пап и католической церкви. Татарский погром представлялся для этого, по-видимому, очень благоприятным временем, и неудивительно, если призыв к борьбе против Православия стал настойчивее раздаваться со стороны высшего представителя католической церкви и внимательнее выслушивался некоторыми из его духовных чад. Но в лице благоверного князя Александра Ярославича Господь воздвиг такого могущественного непобедимого защитника Православной веры, против которого ничего не могли сделать католики.

Благоверный князь Александр предвидел неизбежность борьбы и подготовлялся к ней. В 1239 году он женился на дочери Полоцкого князя Брячислава, одного из окраинных русских князей, которому еще больше, чем Новгороду, угрожали католики. В лице своего тестя Александр Ярославич приобрел таким образом надежного, хотя и не сильного союзника. Венчание князя происходило в Торопце, брач­ные пиры — в Торжке и Новгороде. И как только окончились брач­ные торжества, благоверный князь Александр тотчас принялся за важное дело — устройство укреплений на границах новгородско-псковских земель, откуда можно было прежде всего ожидать нападе­ний. На реке Шелони был построен ряд крепостей. Но неприятель не дал закончить эти подготовительные работы по укреплению новгородско-псковских границ. Через четыре года после Батыева наше­ствия началась упорная борьба с западным врагом, не прекращавша­яся в продолжение почти всей жизни благоверного князя Александ­ра Ярославича. Первыми начали борьбу шведы.

В то время на шведском престоле был королем Эрих. Ближайший родственник короля — Биргер, отважный рыцарь и полководец, про­славившийся уже своими смелыми набегами на теперешнюю Фин­ляндию и пограничные с ней новгородские владения, рассчитывал после бездетного Эриха занять шведский престол. Новыми победами он хотел снискать себе народную любовь и, подстрекаемый папой, начал войну против Руси. С большим отрядом войска, в состав кото­рого входили, кроме шведов, норвежцы и финны, сопровождаемый католическими епископами, Биргер в 1240 году неожиданно для рус­ских появился на устье реки Ижоры и послал в Новгород дерзкий вызов благоверному князю Александру: «Я уже в твоей земле, опус­тошаю ее и хочу взять в плен и тебя. Если можешь мне сопротивлять­ся — сопротивляйся». Биргер был убежден в невозможности сопро­тивления со стороны благоверного князя Александра и заранее уже торжествовал победу. И действительно, его нападение было неожи­данным для новгородцев, застало их неподготовленными к отпору. Жалостно было видеть, замечает современник, что великий князь Ярослав не мог узнать о беде, угрожавшей его сыну, и вовремя по­мочь ему, и что Александр Ярославич не мог предупредить об опас­ности отца. Новгородское войско не было собрано. У Александра Ярославича была лишь небольшая дружина, которую он наскоро по­полнил новгородцами. Но он не испугался дерзкого вызова врага. Против него он искал защиты и помощи прежде всего у Бога. В нов­городском храме святой Софии, Премудрости Божией, с пламенной, слезной молитвой о помощи обратился благоверный князь к Госпо­ду, прося Его рассудить его спор с гордым врагом, не предать досто­яния Своего в руки нечестивых.

— Боже праведный, великий, превечный и всемогущий, — молит­венно взывал благоверный князь Александр. — Ты сотворил небо и землю, установил пределы владений народам и повелел жить, не пе­реступая в чужие владения. Малому стаду верных Твоих Ты дал надежду, чтобы не бояться нападающих на них. Призри и ныне, прещедрый Владыко, услышь гордые слова врага этого, похваляю­щегося разорить Святую Церковь Твою, истребить веру Православ­ную, пролить неповинную кровь христианскую. Рассуди мой спор с ним. Восстань на помощь и защити нас, чтобы не смели сказать вра­ги наши: «Где их Бог?» На Тебя, Господи, уповаем и Тебе воссылаем славу ныне и присно и во веки веков.

С такой же пламенной молитвой обратился затем благоверный князь к Заступнице рода христианского, Победительной Воеводе, Божией Матери, и к святым покровителям веры Православной и не­бесным предстателям и молитвенникам за святую Русь — благовер­ным князьям Владимиру, Борису и Глебу, а также новгородским свя­тителям и преподобным.

По окончании молитвы благоверный князь принял благослове­ние от новгородского владыки Серапиона, велел своим приближен­ным одарить нищих и попросить у них молитв, а сам вышел к своей дружине, смущавшейся своей малочисленностью, чтобы подкрепить ее на предстоящий подвиг. «Не в силе Бог, а в правде» — такими сло­вами ободрил благоверный вождь своих сподвижников. Затем с этой горстью храбрецов он быстро направился навстречу врагу, и здесь, на берегу реки Невы, в знаменательный для Руси день блаженной памя­ти ее просветителя, благоверного князя Владимира (15 июля), про­изошла знаменитая битва, за которую Александр Ярославич получил название Невского.

Чтобы подкрепить защитников Православной веры на предсто­явший им подвиг, Господь даровал им чудесное предзнаменование.

В войске благоверного Александра был один ижорянин Пелгусий, во Святом Крещении Филипп, которому Александр Ярославич вручил ночную стражу, как опытному воину, хорошо знавшему местность. Среди своих соплеменников, державшихся язычества, христианин Пелгусий отличался благочестивой жизнью; он прово­дил время в молитве, трудах и постных подвигах; и Господь удостоил этого благочестивого воина следующего чудесного видения.

При восходе солнца Пелгусий услышал со стороны реки шум от приближающегося судна и, думая, что это враг, удвоил свою бдитель­ность. Гребцы покрыты были как бы мглой, скрывавшей их лица. Видны были только два витязя, стоявшие в лодке. Светлые лица их и одежды показались как бы знакомыми Пелгусию; и вдруг он услы­шал голос, подтвердивший его предположение, рассеявший все его сомнения, радостью наполнивший его душу. Старший из витязей, обращаясь к младшему, сказал: «Брат Глеб, прикажи грести быстрее, поспешим на помощь сроднику нашему Александру Ярославичу». Это были преподобные страстотерпцы, благоверные князья Борис и Глеб, которых молитвенно призывал на помощь благоверный Алек­сандр.

Пелгусий поспешил рассказать виденное князю. Ободренный этим чудесным предзнаменованием, Александр Ярославич в тот же день напал на врага. Шведы не ожидали нападения, не думали, что противник так близко, не знали его числа и силы. Упорная битва про­должалась с утра до вечера.

Одушевленная своим вождем дружина благоверного князя пока­зала чудеса храбрости, приводила в изумление врагов. Сам Александр Ярославич был все время во главе сражающихся; он нанес рану в лицо предводителю шведов. Один из дружинников подрубил шатер Биргера; другой, увлеченный битвой, взбежал на шведский корабль, про­должая наносить своим мечом страшные удары растерявшимся от неожиданности и страха врагам. Разбитые на всех пунктах, потеряв храбрейших из своих товарищей, шведы, несмотря на численный свой перевес над русским войском, не посмели возобновить сраже­ния, остаться до утра на поле битвы. Наполнив две ямы трупами пав­ших в сражении, захватив с собой на суда более знатных из убитых, они в ту же ночь поспешили удалиться от негостеприимных для них берегов Невы. Урон со стороны русских был незначительный: убито было всего двадцать человек и в том числе один из шести наиболее отличившихся в битве воинов — Ратмир.

Но не одной храбростью дружины и ее вождя была приобретена эта славная Невская победа. Господь, ободривший русских воинов чудесным видением до начала битвы, ниспослал Свою помощь и во время ее. На другой день участники битвы с удивлением увидели мно­жество неприятельских трупов по другую сторону реки Ижоры, по­чти в непроходимом месте, куда не заходил ни один из русских вои­нов во время сражения. Ангелы Божий невидимо помогали горсти защитников святой веры против врагов, хуливших ее.

Принеся благодарение Господу за Его чудесную помощь и за одержанную победу, с великой славой возвратился благоверный князь Александр в Новгород, восторженно приветствуемый новго­родцами.

Никогда не забывала святая Русь этого славного подвига святого князя и его дружины, молитвенно вспоминала имена павших в битве воинов и навсегда сохранила за благоверным князем Александром наименование Невского. Долго помнили о своем поражении и враги. Но новгородцы, которые особенно должны бы были дорожить этим подвигом своего князя, по-видимому, скоро о нем забыли. Прошла опасность, и вскоре они рассорились с князем. Александр Ярославич оставил Новгород и ушел в Переяславль. Скоро новго­родцам пришлось раскаяться в своем неблагодарном поступке.

Услышав о неладах в Новгороде и об отъезде из города святого Александра, ливонские немцы решили воспользоваться этим и на­пали на Псков. Взяв пограничную псковскую крепость Изборск, немцы подступили затем к Пскову. Псковичи не могли выдержать осады, тем более, что среди них нашелся один изменник, который тайно впустил немцев в город. Священный град святой Ольги сде­лался теперь немецким владением. Были поставлены немцами наме­стники в городе; вслед за установлением немецких порядков нужно было ожидать и перемены веры: немцы решили открыть в Пскове католическую епископию.

Но опасность грозила не одному Пскову: немцы шли и на Нов­город. Захватив зимой новгородскую Водскую пятину, они постро­или здесь крепость Копорье, взяли Тесов, в тридцати верстах от Нов­города производили грабежи и убийства, забирали в плен и отправля­ли пленников в Ливонию. В Новгороде на всех напал страх, прекратилась торговля, ждали осады города, но отсутствие руково­дителя и вождя делало то, что к защите города готовились очень пло­хо. Тогда новгородцы и вспомнили о своем знаменитом князе, рас­каялись в нанесенной ими святому Александру обиде и решили во что бы то ни стало упросить его вернуться в Новгород. С этой целью во Владимир было отправлено новгородцами к великому князю Ярославу Всеволодовичу посольство, чтобы он отпустил в Новгород благоверного князя Александра.

Ярослав отправил в Новгород войско с сыном своим Андреем. Но новгородцам нужен был не Андрей, а Александр; они видели, что только он может избавить их от постигшей беды, и потому поспеши­ли отправить к великому князю новое посольство, во главе с архи­епископом, вторично просить на княжение Александра Ярославича. Милостивый князь не вспомнил нанесенной ему новгородцами обиды, поспешил туда, где так нуждались в нем. С его приездом в Новгороде все изменилось: быстро и успешно подготовлялись к борьбе с подступавшим к городу врагом, ко всем вернулась вера в успех и воодушевление на новые подвиги со своим героем — князем. Закончив приготовления к войне, Александр Ярославич с новгород­скими и низовскими полками направился освобождать Псков. Немцы были изгнаны из Пскова, и псковичи радостно встретили своего избавителя.

Но благоверный князь не ограничился лишь изгнанием немцев из Пскова. Нужно было упрочить покой на северо-западе Руси, про­учить врага и предупредить возможность с его стороны новых напа­дений. Благоверный князь решил наказать немцев за их нападения и грабежи наступательным движением на их же владения.

Подкрепив себя молитвой в храме Святой Троицы, перед ракой мощей благоверного своего сродника Псковского князя Всеволода Мстиславича, напутствуемый молитвами и благопожеланиями пско­вичей, Александр Ярославич направился со своими полками в Ливо­нию. Немцы не ожидали такого быстрого нападения и не могли ока­зать сопротивления: Ливония была опустошена русскими войсками. На обратном пути из Ливонии в Псков благоверный князь остано­вился на берегу Чудского озера, и здесь 5 апреля 1242 года произош­ла знаменитая битва с немецкими рыцарями, известная в истории под именем Ледового побоища.

Многочисленное войско рыцарей уверено было в победе. «Пой­дем возьмем в плен русского князя Александра; славяне должны быть нашими рабами», — хвастливо говорили рыцари. Но, надеясь на помощь Божию и веря в святость и правоту защищаемого им дела, благоверный князь не убоялся этих хвастливых слов. Не смутила его и первая неудача в столкновении с рыцарями. Легкие передовые от­ряды, посланные благоверным князем следить за движением непри­ятеля, наткнулись на главные немецкие силы и были разбиты. Часть их попала в плен, другая прибежала к князю с печальным известием о постигшей неудаче. Тогда благоверный князь остановил свои войска на льду Чудского озера возле урочища Вороний камень на Узмени и здесь начал готовиться к решительной битве.

Число его воинов пополнилось свежими силами из новгородцев, но и теперь, по сравнению с рыцарским войском, оно было слиш­ком мало. Зато эта малочисленность возмещалась воодушевлением воинов, их безбоязненной готовностью положить свои головы за правое дело и за любимого князя. Вождю не нужно было подкреп­лять ратный дух воинов; все сознавали важность предстоящего со­бытия и самоотверженно шли на битву с гордым врагом. «О дорогой и честный наш княже! Пришло время, мы все положим за тебя свои головы» — такие воодушевленные возгласы неслись из рядов рус­ских воинов.

Рыцари первые начали сражение. Закованные с головы до ног в железные латы, двинулись они на русское войско, чтобы раздавить его своей многочисленностью. Но здесь они встретили такой муже­ственный отпор, что были поражены. Вместо ожидаемого расстрой­ства или даже бегства врага, они с ужасом увидели, как ряды русских плотнее смыкались, образуя собой как бы живую стену. Рыцари были смущены и остановились. Тогда благоверный князь Александр, за­метив смущение врага, искусно совершил с частью своих полков обходное движение и напал с той стороны, откуда рыцари совершен­но не ожидали нападения. Произошла ужасная сеча. Страшный шум от ударов мечей по щитам и шлемам, от треска ломавшихся копий, стоны сраженных и утопавших не давали возможности вождям ру­ководить сражением, отдавать приказания войску. Правильного боя не было. Чувствуя свое поражение, рыцари напрягали все свои силы, чтобы только пробиться через окружавшие их кольцом русские пол­ки и избежать плена. Но и это не удалось. Лед на озере покрылся кро­вью и во многих местах не выдерживал, проваливался, увлекая за со­бою и бойцов и их оружие. До позднего вечера продолжалась битва. Потери рыцарей были громадны! Оставшиеся в живых искали спасе­ния в бегстве, но русские настигали их и убивали. На протяжении семи верст озеро покрылось трупами. Много рыцарей было взято в плен, еще более погибло, и от недавно столь грозного и многочис­ленного ополчения не осталось почти ничего.

Торжественно возвращались в Псков победители во главе со сво­им вождем. Близ коня благоверного князя шло пятьдесят знатней­ших рыцарей, позади русского войска — множество простых плен­ных. Радостно встретили псковичи своего избавителя.

«Господь, пособивший кроткому Давиду победить иноплеменни­ков, помог и благоверному князю нашему освободить град Псков от иноязычников и иноплеменников», — всюду раздавался этот радост­ный возглас.

Всюду были общая радость и ликование; все сознавали, как важ­на была эта победа, какую услугу оказал благоверный князь окраин­ному русскому городу, для которого не по силам было защищать свою самостоятельность от нападений многочисленных врагов. Ни­когда псковичи не должны были забыть этого подвига святого князя Александра Ярославича. «О невегласы псковичи! Если забудете вели­кого князя Александра Ярославича или отступите от него или от де­тей его и от рода его, то уподобитесь евреям, которых Господь осво­бодил из рабства Египетского, питал в пустыне крастелями, а они Его забыли», — говорит современник-летописец, заканчивая описание этой славной победы. Этими словами он как бы хочет предостеречь псковичей от поступка их старших братьев — новгородцев, которые так скоро забыли о невской победе и обнаружили не только свою неблагодарность, но и неумение понять и оценить подвиг своего знаменитого князя.

Торжественно отпраздновав освобождение Пскова, благоверный князь Александр Ярославич со своими полками поспешил в Новго­род, где его встретили с не меньшим восторгом и радостью, как и в Пскове.

Долго помнили в обоих русских окраинных городах о славной победе на Чудском озере и еще в конце XVI века не переставали мо­литвенно вспоминать имена воинов, павших в этой битве. Далеко разнеслась слава победителя. На берегах Варяжского (так в древнос­ти называлось Балтийское море), Черного и Каспийского морей, в Риме и в далекой Азии, замечает современник — биограф благовер­ного князя, передавали о славных победах Александра Ярославича.

В то время, как на Руси торжественно праздновали победу, в Ли­вонии весть о разгроме рыцарского ополчения быстро разнеслась и навела на всех ужас. Немцы со дня на день ожидали, что благовер­ный князь Александр не замедлит со своими полками явиться к сто­лице Ливонии — Риге, и не надеялись своими силами отразить напа­дение русского князя, защитить свою новую столицу. Магистр (на­чальник) немецкого Ордена поспешил отправить посольство к датскому королю и просил у него помощи против новгородского князя.

Но благоверный князь Александр вовсе не думал и не хотел заво­еваний. Окончив свое славное дело, освободив Новгород и Псков от угрожавшей им беды, он уехал в свой Переяславль. Тогда немцы, ус­лыхав об отъезде из Новгорода князя, поспешили прислать туда сво­их послов и просили о заключении мира и о размене пленниками. Они отказывались от всех своих завоеваний, готовы были уступить новгородцам часть своих пограничных к Новгородской земле вла­дений, только бы склонить новгородцев к миру; и мир был заключен «на всей новгородской воле», то есть на тех условиях, которые пред­ложили сами новгородцы.

Так закончилась борьба со шведами и немцами.

Для русских Невская и Чудская победы имели огромное значе­ние. Теперь не страшна была угроза иноземцев завладеть окраинны­ми русскими городами, подчинить их своей власти и принудить русских людей переменить на католичество Святую Православную веру. Сам Бог рассудил вековой спор, оградил наше отечество от коз­ней латинян, указал предел распространению немецкого владыче­ства, мощной рукой Своего угодника, благоверного князя Алексан­дра, грозно предостерег не вторгаться в чужие пределы и не посягать на русскую святыню — Православную веру. Великую услугу оказал святой Руси ее защитник, благоверный, «непобедимый», как назвали его современники — князь Александр Ярославич, и никогда святая Русь не забывала и не забудет этого великого земного подвига его.

Два сильных западных врага были побеждены и не казались уже столь грозными, как это было раньше. Но появился новый, правда не столь опасный, зато более свирепый враг — литовцы, от опусто­шительных набегов которых страдали юго-западные границы Нов­городских и Псковских владений.

По восточному побережью Балтийского моря, на равнине между устьями реки Вислы и Западной Двины, уже несколько веков жило близкое нам и по происхождению и по языку литовское племя. Бед­ное и неразвитое умственно, оно на первых порах столкновений своих со славянами должно было признать их превосходство, под­чинилось окраинным русским князьям и платило им дань. Литовцы в это время были разделены на отдельные племена, враждовавшие нередко одно с другим и не имевшие государственного устройства и порядка. Но в начале XIII века, под влиянием постоянных нападе­ний рыцарей немецкого Ордена, разрозненные дотоле литовские племена начали объединяться. Среди литовцев появились воинствен­ные князья, приобретавшие все большую власть и влияние в стране. Литовские князья сначала боролись в союзе с русскими князьями против общего их врага — немцев, но затем стали нападать и на сво­их союзников. Небольшими отрядами на своих выносливых и быст­рых конях они делали набеги на русские пограничные волости, про­изводили опустошения и убийства. Население окраинных новгород­ских и псковских городов и сел жило под постоянным страхом неожиданных литовских нападений, а так как новгородцы и пскови­чи, занятые преимущественно борьбой с немцами и шведами, держа­ли у себя главным образом тяжеловооруженное войско и очень мало легкого, подвижного войска — стрелков, то и не могли оборонять пограничные с Литвой владения. Защитником и здесь явился благо­верный князь Александр.

Летом в достопамятный год Ледового побоища получены были в Новгороде известия о хищнических набегах литовцев, и тогда же благоверный князь начал с ними борьбу. За один поход ему удалось рассеять до семи неприятельских отрядов, действовавших отдельно друг от друга в разных местностях. Много предводителей литовских отрядов было избито полками благоверного князя или взято в плен. Теперь литовцы начали, как говорит современник этих событий — летописец, бояться имени князя Александра, но не хотели прекра­тить своих хищнических набегов.

В 1245 году они опустошили окрестности Торжка и Бежецка и с захваченной добычей и пленниками собирались уже возвратиться на родину. Но под стенами Торопца были настигнуты соединенными силами новоторжцев, тверичей и дмитровцев и, потерпев поражение в открытом поле, засели в Торопце. Тогда на защиту древнего Тороп­ца, удела князя Мстислава Мстиславича Удалого, поспешил благо­верный князь Александр со своей небольшой дружиной и новгород­цами. В первый же день осады Торопец был взят войсками благовер­ного князя. Литовцы бросились бежать из города, но были настигнуты дружиной Александра Ярославича и дорого расплатились за свои набеги. Восемь предводителей их пало в битве, оставшиеся в живых, побросав награбленную добычу, спаслись бегством.

Но благоверный князь Александр не ограничился этой победой. Чтобы проучить дерзкого врага и обезопасить русские границы от дальнейших литовских набегов и опустошений, он, несмотря на не­желание новгородцев сопровождать его в дальнейший поход, с од­ной своей маленькой дружиной погнался за врагами. Возле озера Жизца он настиг беглецов и истребил их всех до последнего челове­ка. Затем направился в Витебск, где княжил тесть его Брячислав, и после непродолжительного отдыха снова двинулся на литовцев, уже в их владения, разбил новое их ополчение близ Усвята и навел такой страх на врагов, что они долгое время не осмеливались нападать на русские владения.

Так доблестно охранял свой северо-западный удел благоверный князь Александр Ярославич. Своей необыкновенной храбростью и воинскими дарованиями он сумел даже в такое тяжелое для Древней Руси время, как первые годы татарского ига, не только защитить древнерусские северо-западные области, но и совершенно обезопа­сить их и в то же время доказать западному врагу, что и сраженная татарами Русь в состоянии защитить свою самостоятельность и свою веру.

Не в одной только Новгородско-Псковской земле радовались победам благоверного князя. Весть о них разносилась по всей тогдашней Руси, ободряла русских людей в годину тяжелых испытаний, взоры всех останавливались на князе-герое, вселявшем надежду на лучшее будущее. Северо-восточная Русь, томившаяся под властью татар, не менее Новгорода хотела видеть у себя на великокняжеском престоле благоверного князя Александра и способна была лучше новгородцев оценить его деятельность.

События 1246 года прекратили на время деятельность благовер­ного князя Александра на северо-западе Руси, отозвали его на севе­ро-восток. В этом году мученически скончался в Орде отец благо­верного князя Александра великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович. По древнерусскому порядку право на великокняже­ский престол принадлежало брату покойного князя — Святославу Всеволодовичу. Но теперь верховная власть и право раздавать кня­жеские столы принадлежали уже татарам, и, чтобы получить утверж­дение хана, Святослав должен был лично побывать в Орде. В том же году направились в Орду на поклон хану и племянники Святослава Андрей и Александр Ярославичи.

Слух о храбром новгородском князе и о его знаменитых победах достиг и до хана. Батый хотел видеть благоверного князя, о котором так много говорили, и потребовал от него немедленно явиться в Орду.

— Мне Бог покорил многие народы, ужели ты один не хочешь покориться? Если хочешь сберечь свою землю, приходи ко мне на поклон, — велел передать Александру Ярославичу Батый.

Нельзя было ослушаться этого приказания грозного властелина, и благоверный князь поспешил отправиться в далекий путь.

Неизвестно было, что его там ждало. Его отца приняли там с чес­тью, но этот почетный прием был куплен ценой целого ряда униже­ний и оскорблений. Князей заставляли проходить через очиститель­ные огни, кланяться кусту, теням умерших ханов и т.п. Не все из русских князей соглашались исполнять эти унизительные для хрис­тианина требования и за свою непокорность платились жизнью. Пример русского князя-мученика Михаила Ярославича Чернигов­ского несомненно хорошо был известен благоверному князю Алек­сандру. Но в то же время пример его отца показывал, что и послуша­ние, исполнение всех ханских требований не всегда спасали. Ярос­лава Всеволодовича, с почетом принятого в первый приезд его в Орду, татары отравили, когда он приехал во второй раз. И благоверный князь Александр решил отказаться исполнить языческие обряды, хотя бы этот отказ стоил ему жизни. Мужественный защитник Православной веры, измлада избранный Господом сосуд благочестия, мог ли он поступить иначе!

Напутствованный Святыми Дарами и благословением архиепи­скопа направился он из Новгорода в Орду.

Когда благоверный князь прибыл в Орду и когда, перед представ­лением хану, ему велели исполнить обычные у татар обряды, он отка­зался исполнить это приказание. «Я христианин, — сказал он, — и мне не подобает кланяться твари. Я поклоняюсь Отцу и Сыну и Святому Духу, Богу единому, в Троице славимому, создавшему небо, землю и все, что в них». Спокойный, твердый ответ святого князя поразил придворных хана; но еще более они были удивлены, когда Батый, услышав о нежелании Александра Ярославича исполнить татарские обряды, вместо обычного в таких случаях распоряжения: «Смерть ослушнику», — приказал не принуждать более святого и поскорее привести его к нему.

— Царь, — обратился к хану благоверный князь, преклоняясь пе­ред ним, — я кланяюсь тебе, потому что Бог почтил тебя царством, но твари я не стану кланяться. Я служу единому Богу, Его чту и Ему поклоняюсь.

Батый долго любовался прекрасным, мужественным лицом Алек­сандра Ярославича и, наконец, обратившись к окружавшим его при­дворным, сказал: «Правду мне говорили о нем: нет князя ему равно­го». Так же почетно был принят благоверный князь и ханшею.

Батый не был самостоятельным властелином, он считался лишь наместником великого хана, жившего в Каракоруме, в горной окра­ине азиатской пустыни Гоби, расположенной за Байкалом. Покло­нившись ближайшему своему властелину — Ордынскому хану, рус­ские князья должны были отправиться на поклон к верховному вла­дыке монголов, в отдаленную его столицу. Этот далекий, крайне трудный путь должен был, по приказанию Батыя, совершить и благо­верный князь Александр Ярославич.

Он был милостиво принят повелителем Азии и некоторое время прожил в столице монголов, внимательно изучая характер этих влас­тителей Руси. Только уже в 1250 году Александр Ярославич и его брат Андрей вернулись на Русь. Хан дал Андрею великокняжеский пре­стол, а за Александром Ярославичем оставил Киев и Новгород. Но Киев — матерь русских городов, древнейшая столица Руси — после татарского разгрома представлял собой одни развалины. Население Киевской области разбежалось от татар — частью на юго-запад, в теперешнюю Галицию, частью на северо-восток, во Владимирскую Русь. Александру Ярославичу здесь нечего было делать, и потому, пробыв некоторое время во Владимире, он вернулся в Великий Нов­город.

С радостью встретили его новгородцы; но радость эта вскоре ом­рачена была печалью и тревогой: благоверный князь, утомленный тяжелым путешествием и тем, что пришлось ему пережить в Орде, опасно занемог. С тревожным участием следили новгородцы за хо­дом болезни своего князя, с утра до вечера храмы были переполнены народом, горячо молившимся о выздоровлении благоверного князя. И Господь не отверг народной молитвы: благоверный князь опра­вился от тяжелого недуга.

Новгородцы наслаждались теперь миром. Их западные соседи, помня знаменитые победы Александра Ярославича, не смели повто­рять своих нападений, и только норвежцы изредка делали набеги на пограничные новгородские владения. Благоверный князь хотел обе­зопасить свой удел и от норвежских нападений, он хотел привлечь норвежцев к союзу с новгородцами. С этой целью к норвежскому королю Гакону было отправлено посольство, которому одновремен­но с этим было поручено предложить королю вступить в родствен­ные связи с Александром Ярославичем — отдать свою дочь Христи­ну замуж за сына Александра — Василия.

Предположенный брак не состоялся, но главная цель посольства была достигнута: норвежский король в свою очередь прислал в Нов­город послов для заключения договора с новгородцами, и с этого времени норвежские набеги прекратились. Вскоре после заключения этого договора Александр Ярославич навсегда уже оставил новго­родский княжеский стол.

Андрей Ярославич, получивший великое княжение, не имел ни той осторожности, ни правительственной мудрости, которыми от­личался его старший брат. Он мало занимался управлением, большую часть времени проводил в разного рода развлечениях, окружил себя неопытными советниками и не сумел ужиться с татарами. В Орде смотрели на него, как на непокорного князя, и преемник Батыя, Сартак, решил наказать русского князя. Он отправил против него свои полчища под начальством Неврюя. Андрей Ярославич, как только заслышал о приближении татар, бежал из Владимира сначала в Новгород, а затем, когда новгородцы отказались его принять, в Швецию. За неосторожные действия великого князя приходилось расплачиваться населению. На защиту его и явился благоверный князь Александр.

Чтобы избавить родину от татарского опустошения, Александр Ярославич направился в Орду и не только успел укротить гнев хана и таким образом остановить начавшееся на Руси кровопролитие, но и получить от хана ярлык на великое княжение. С этого времени и на­чинается подвижническое служение благоверного князя родине, все свои силы посвятившего на то, чтобы облегчить тяжесть татарского ига.

Александр Ярославич не щадил средств своей княжеской казны на выкуп пленных, которых массами уводили татары в Орду. Забо­тился он и о том, чтобы остававшиеся в плену не лишены были глав­ного утешения в своем горе — молитвы и богослужения. Вместе с митрополитом Кириллом он выхлопотал у хана разрешение на уст­ройство в столице Орды — Сарае русской епархии.

Но не одни пленники нуждались в заботах благоверного князя. После Неврюева нашествия северо-восточная Русь снова была опус­тошена, и благоверный князь Александр спешил восстановить раз­рушенные храмы, собрать разбежавшихся людей, помочь им устро­иться на разоренных пепелищах. Как отец, замечает современник святого князя, заботился он о народе; и благодаря этим заботам в великом княжестве мало-помалу устанавливались спокойствие и порядок. Благоверный князь хотел не только успокоить население, но и облегчить его тяжелое положение, ослабить, сколько возмож­но, самое иго татарское.

Не изменив русского государственного строя, сохранив неприкосновенными святую веру и церковное устройство, татары обло­жили за это Русь тяжелой данью. Они брали все лучшее и ценное и в своих требованиях не соображались с тем, в состоянии ли их данни­ки платить налоги в том размере, в каком от них требовали. Татары брали поголовную дань, не различая богатых и бедных; несостоятель­ных данников они без всякой жалости забирали в Орду и обращали в рабство.

В 1257 году, с целью точнее определить доходы, какие можно по­лучать с Руси, татары прислали своих чиновников исчислить всех русских людей. Великий князь хорошо понимал, что, как бы ни была тяжела эта мера, необходимо подчиниться, чтобы не вызвать сопро­тивлением еще худшего со стороны татар. Но не все так думали.

По настоянию князя во Владимиро-Суздальской Руси исчисле­ние произошло спокойно, и Александр поспешил в Орду, чтобы склонить на милость хана, довольного послушанием русских людей и их князя. Но в Орде решено было подвести под число и Великий Новгород, где особенно сильно была развита ненависть к поработи­телям Руси. Зная о таком возбуждении новгородцев, великий князь с тяжелой, озабоченной думой возвращался на родину. И его опасе­ния оправдались.

Как только в Новгороде услышали о готовящейся переписи, в народе началось брожение, начали устраивать вечевые собрания и постановили скорее умереть, чем подчиниться ханскому требова­нию. Новгородцы не хотели согласиться на перечисление и потому, что Новгород не был завоеван татарами, и многим казалось, что уже поэтому татары не имеют права распоряжаться над областью святой Софии так, как хотят. «Умрем за святую Софию и за домы Ангель­ские (святые обители)», — раздавались клики на улицах города, и горожане готовились к восстанию.

Александр Ярославич, чтобы предотвратить от Новгорода страш­ную татарскую месть, поспешил туда. Он надеялся, что новгородцы послушают его благоразумного совета. Но еще до приезда князя в го­роде начались несогласия: в то время как чернь хотела бороться про­тив татар, богатые люди предпочитали уплатить требуемую дань, чтобы не раздражать татар и великого князя. Александр Ярославич восполь­зовался этим и своей твердостью успел склонить новгородцев на пе­репись. Однако появление татарских чиновников и злоупотребления, которые происходили во время переписи не только от татар, но и от зажиточных новгородцев, снова возбудили движение в Новгороде. Сторону волновавшихся принял на этот раз и новгородский князь Василий Александрович, но, боясь отца, он убежал в Псков.

Благоверный князь Александр приказал схватить непокорного сына и, лишив его новгородского княжения, отправил в Суздаль­скую Русь. Были строго наказаны и зачинщики мятежа, а так как и после этих строгих мер новгородцы не хотели успокоиться и согла­ситься на ханские требования, то благоверный князь Александр вме­сте с татарами немедленно оставил Новгород, предоставляя самим новгородцам считаться с гневом хана. Отъезд великого князя подей­ствовал сильнее всяких убеждений: новгородцы смирились, приня­ли ханских чиновников, и таким образом разгром Новгорода татара­ми был предупрежден.

Но прошло с небольшим два года, и снова на Руси начались вол­нения против татарских сборщиков дани, угрожавшие перейти в от­крытый мятеж и охватить почти все города северо-восточной Руси. Поводом к этим волнениям послужили следующие обстоятельства.

Новый хан Берке ввиду злоупотреблений, какие допускались сборщиками дани, утайки собранной ими суммы, передал ее сбор на откуп хивинским купцам, или бессерменам. Последние, естествен­но, в целях наживы собирали гораздо больше той суммы, какую они уплатили хану, и допускали еще большие притеснения населения, по сравнению с прежними татарскими сборщиками. Народ не вынес этих притеснений, и в различных местностях началось возмущение. Но возмущение это дошло до крайности, когда среди сборщиков появился один монах-отступник от Православной веры, по имени Зосима, который не только притеснял своих соплеменников, но и дерзко оскорблял Православную веру. Народ не мог перенести этих оскорблений, и в Ярославле убили ненавистного отступника, а вслед за этим начался мятеж и в других русских городах Ростовского и Суздальского княжеств; прогоняли татарских сборщиков, избивали особенно ненавистных из них. Распространились слухи, что сам ве­ликий князь Александр разослал по городам грамоты «бить татар» и готовился стать во главе народного восстания.

Расправа с ханскими сборщиками должна была вызвать страшное возмездие со стороны татар. Снова нужно было великому князю поспешить в Орду, предотвратить от Руси грядущую беду. Тяжелый подвиг предстоял благоверному князю. Но в эту минуту ужасных нестроений в северо-восточной Руси неблагополучно было и на северо-западе, в новгородско-псковских пределах.

После Невской битвы и Ледового побоища западные враги не осмеливались нападать на Русь. Убедившись в невозможности побе­дить невского героя, они решили испробовать другое средство, что­бы подчинить его себе.

В 1248 году папа Иннокентий IV отправил к Александру Яросла­вичу посольство во главе с двумя учеными кардиналами Галдом и Ре­монтом. В грамоте, которую должны были передать русскому князю послы, папа писал: «Мы слышали о тебе, как о князе дивном и чест­ном и что земля твоя велика, и мы послали к тебе двух наших карди­налов, чтобы ты послушал их учения». Выражая притворную скорбь, что великая земля русского князя не находится в подчинении Рим­ской церкви, папа убеждал Александра Ярославича подчиниться его власти и позаботиться о приведении к латинской вере своего народа. Убеждая, что только в латинской церкви можно найти спасение и истинную веру, папа указывал и на те земные выгоды, которые дос­тавит князю его подчинение папской власти. В то же время он ста­рался предупредить, что это подчинение нисколько не унизит русского князя, тем более, добавлял папа, что «мы будем считать тебя наилучшим между католическими государями и всегда с особенным усердием будем стараться об увеличении твоей славы». Наконец, зная, как дорога для благоверного князя память об его отце, папа заведомо ложно сообщал в своей грамоте, будто бы еще Ярослав Все­володович выражал искреннее желание подчинить Русскую церковь папе и что только преждевременная смерть Ярослава помешала ему исполнить это намерение.

Но все эти ухищрения папы не имели никакого успеха. На длин­ное послание Иннокентия Александр Ярославич дал очень краткий и в то же время сильный по своей убедительности ответ: «То, что со­вершилось от создания мира до потопа и от потопа до разделения языков и до Авраама, от Авраама до исхода израильтян из Египта и до перехода Черного моря и до смерти Давида царя, от начала царство­вания Соломона и до римского императора Августа, при котором родился Спаситель мира Христос, и до страсти, Воскресения и Воз­несения Господа и до I Вселенского Собора и прочих Семи Вселен­ских Соборов — все это мы хорошо знаем, а в вашем учении не нуж­даемся и не примем его».

Папы не остались в долгу: они стали поднимать против непокор­ного русского князя шведов и рыцарей; но и эти новые походы были безуспешны.

В 1256 году шведы сделали попытку снова завладеть финским побережьем, и в союзе с датчанами и емью (емь — финское племя) начали строить крепость на реке Нарове. Тогда новгородцы отправи­ли к великому князю послов с просьбой о помощи, разослали и по своей волости собирать войско, и неприятель, испугавшись этих приготовлений, поспешил уйти за море. Зимой приехал в Новгород благоверный князь и вместе с новгородцами и своими полками по­шел на емь, в Финляндию, чтобы устрашить финнов и предупредить возможность дальнейших нападений на новгородские окраины. Путь по незнакомой стране был чрезвычайно трудный: за метелями войско не видело ни дня, ни ночи; но несмотря на трудности, поход был очень удачный: русские опустошили землю еми, и неприятель не смел и подумать о сопротивлении.

В 1262 году начались враждебные столкновения с немцами. Ве­ликий князь готовился к походу на немцев, но мятеж против татар побудил его поспешить в Орду. Русское войско под начальством бра­та великого князя — Ярослава и сына его — князя Димитрия Алек­сандровича и на этот раз одержало ряд блестящих побед, был взят город Юрьев, древний русский город, строение великого князя Ярослава Мудрого, и с большой добычей и множеством пленников войско вернулось в Новгород.

Между тем благоверный великий князь Александр благополучно доехал до Орды, и Господь помог ему умилостивить раздраженного хана. Последний не только простил русских за избиение татарских сборщиков, но, по ходатайству святого князя Александра, дал им и новую милость — освободил от тяжелой обязанности нести воен­ную службу в татарских полках.

Благоверный князь спешил возвратиться на родину с радостной вестью. Но этой радостной вести не удалось услышать русским лю­дям из уст самого князя. Это был уже последний подвиг благовер­ного князя. Утомленный трудностью пути и тревогами, какие при­шлось ему испытать, благоверный князь Александр Ярославич на обратном пути из Орды в Городцы опасно занемог. Предчувствуя блаженную свою кончину, он созвал своих спутников и обратился к ним с последней прощальной беседой, которая у всех вызвала горькие слезы при мысли о предстоящей утрате. Затем благоверный князь призвал к себе игумена и принял иноческое пострижение, за­менив свое княжеское имя иноческим — Алексий. Приняв Святые Тайны и простившись с окружавшими его иноками, благоверный князь-инок тихо отошел в вечные обители, предал свою чистую душу Господу, Которому так пламенно послужил в земной своей жизни. Это было 14 ноября 1263 года. Он скончался во цвете лет, не имея еще сорока пяти лет от роду. Неодолимый в битвах, изнемог он под бременем великокняжеского венца, который в то тяжелое для Руси время был поистине венцом терновым, требовал постоянного напряжения сил и взамен этого доставлял великому князю лишь огорчения и тревоги.

Во Владимире скоро узнали о блаженной кончине великого кня­зя, раньше, чем пришли из Городца нарочитые вестники. Господь чу­десно открыл это тогдашнему владимирскому святителю, митропо­литу всея России Кириллу.

Когда владыка, окруженный духовенством, возносил пламен­ные молитвы о святой Руси и о ее великом князе, он удостоился следующего чудесного видения: он видел, как Ангелы Божий воз­носили на небо блаженную душу благоверного князя Александра. Пораженный этим видением, святитель безмолвствовал, а затем, выйдя на амвон, сообщил молящимся горестную весть: «Братия, знайте, что уже зашло солнце земли Русской». Когда народ в недоумении выслушал эти слова, святитель, помолчав немного, разъяс­нил смысл произнесенных им слов: «Ныне преставился благовер­ный великий князь Александр Ярославич». Ужас охватил всех от этой скорбной вести. Храм огласился воплями скорби и отчаяния. «Погибаем», — в один голос повторяли молившиеся. Какую глубо­кую скорбь вызвала кончина благоверного князя, можно судить по тем словам современника святого князя, которыми он начинает описание его кончины. «Горе тебе, бедный человек! Как ты можешь описать кончину своего господина! Как зеницы твои не выпадут из глаз вместе со слезами! Как сердце не разорвется от горькой печа­ли! Отца человек может забыть, но доброго господина не может; если бы можно было, с ним лег бы и в гроб».

Такое же чувство испытывали и все очевидцы этого горестного события. Как только во Владимире услышали о приближении к горо­ду тела благоверного князя, все устремились навстречу. Митрополит Кирилл вместе с духовенством встретил тело почившего князя в Бо­голюбове. Бесчисленное множество народа — богатые и бедные, взрослые и дети — заняли все окрестности. И как только показался гроб, все неудержимо ринулись навстречу, каждый стремился обло­бызать раку, в которой находилось тело благоверного князя. Плач народа покрывал все: не слышно было голоса духовенства и певчих; по словам современника, казалось, что от стонов и крика могла по­трястись земля.

23 ноября в соборном храме Владимирском митрополитом и свя­щенным чином торжественно, в присутствии массы народа, был со­вершен чин погребения. Господь ниспослал утешение оплакивавшим кончину благоверного князя. Во время совершения погребального чина произошло следующее чудо.

Когда эконом митрополита Кирилла Севастиан приблизился ко гробу и хотел разнять руку усопшего, чтобы митрополит мог вло­жить в нее «прощальную грамоту» (разрешительную молитву), то благоверный князь, как бы живой, сам простер свою руку, принял свиток и затем снова сложил свои руки крестообразно на груди. Бла­гоговейный ужас объял всех присутствовавших. Все удивлялись и прославляли Господа, показавшего такое чудесное знамение. Благо­говейно взяв раку с телом благоверного князя, погребли его в мона­стырском храме Рождества Пресвятой Богородицы.

О происшедшем при погребении чуде, по распоряжению митро­полита Кирилла, было сообщено всем, и таким образом по всей бла­гочестивой Руси, оплакивавшей своего князя-хранителя, положившего жизнь за святую Русь, вместе с горестной вестью о его преждев­ременной кончине, распространилась и утешительная весть, что в лице благоверного князя Александра Русь приобрела нового молит­венника и заступника пред Престолом Всевышнего. Сколько утеше­ния внесла эта весть в скорбные души русских людей, тревожно взи­равших на ближайшее будущее!

Вся жизнь благоверного князя Александра Ярославича была по­священа служению своему отечеству. Своей беспримерной храброс­тью и воинскими доблестями он сохранил свой северо-западный удел от постоянных притязаний на него западных католических на­родов; силой меча и мудростью охранил он Православную Церковь и от нападений латинян и от происков римских пап; осторожностью и мудрой правительственной деятельностью облегчил он татарское тяжелое иго, дал возможность русским людям спокойнее его пере­носить, поддержал в них веру в могущество Руси, вселил надежду на лучшие времена; самих поработителей заставил с уважением отно­ситься к покоренной стране и ее князю. Это великое служение благоверного князя прекрасно определил его современник-биограф следующими словами: «Он много потрудился за землю Русскую, и за Новгород, и за Псков, и за все великое княжение живот (жизнь) свой отдавая, и за Православную веру».

Но и после своей кончины благоверный князь Александр Ярос­лавич не прекратил своего великого служения Русской земле; всегда он являлся предстателем и скорым помощником в самые трудные минуты в жизни нашего отечества.

Двести с лишним лет после кончины благоверного князя сноси­ла наша родина тяжелое татарское иго. Много она испытала от татар бед и угроз, пока под мудрым правлением потомков благоверного князя Александра — князей московских — окрепла, вступила в борь­бу со своими поработителями и не только свергла их иго, но и под­чинила своей власти когда-то грозные татарские царства. Через сто двадцать лет после кончины благоверного князя Александра при московском великом князе Димитрии Ивановиче Донском в пер­вый раз русские одержали победу над татарами на берегах реки Дона. Очень дорого русским стоила эта победа, но она была и драгоценна для них, так как подняла народный дух и вселила уверенность, что время господства татар проходит. И в эту важную историческую ми­нуту на помощь святой Руси явился ее небесный покровитель, бла­говерный князь Александр Ярославич. Вот что передается в древнем житии благоверного князя о чудесной помощи, оказанной им свое­му сроднику — великому князю Димитрию Ивановичу.

В обители Пресвятой Богородицы во Владимире, где почивали мощи благоверного князя, один богобоязненный инок, проводив­ший благочестивую подвижническую жизнь, ночью в притворе цер­ковном со слезами молился Господу об избавлении Руси от полчищ предводителя татар Мамая. Он призывал в своей молитве на помощь великому князю Димитрию благоверного князя Александра. И во время своей молитвы он увидел, что перед гробом благоверного кня­зя сами собой загорелись свечи, затем из алтаря вышли два благолеп­ных старца и, приблизившись к гробнице святого, сказали: «Встань, поспеши на помощь сроднику своему благоверному князю Димит­рию Иоанновичу». И святой князь Александр тотчас встал и сделал­ся невидим. Пораженный этим чудом инок безмолвствовал, и толь­ко после того, как было узнано, что как раз в это время произошла славная Донская победа, он сообщил о своем видении Владимир­скому святителю. По распоряжению владыки тогда же были освиде­тельствованы мощи благоверного князя, которые и были найдены нетленными. Масса недужных обращалась с молитвой к новоявлен­ному угоднику Божию, и при раке его святых мощей происходило множество исцелений.

Знаменитая Донская победа — одна из самых радостных минут в жизни наших предков в тяжелую эпоху татарского ига, не освободи­ла еще Руси от чужеземной власти. Орда была ослаблена, но и Русь была еще не настолько сильна, чтобы отстоять свою независимость. Татарское владычество продолжалось, только оно уже утратило свой прежний характер. И сами татары увидели, что московские князья создали из разрозненных прежде русских княжеств сильное единое государство, которое не преминет воспользоваться своей силой, а также и теми раздорами и разделениями, которые происходили тогда среди татар и ослабили их прежнее могущество. Прошло сто лет пос­ле Донской победы, и правнук Димитрия Ивановича Донского, ве­ликий князь Иоанн III, без битвы сумел уничтожить татарское иго, освободить Русь от двухвековой власти азиатов. Теперь окончатель­но уже изменились прежние отношения между русскими и татарами. Русь — в княжение благоверного князя Александра Невского — по­слушная данница татарского хана, теперь начинает свое наступатель­ное движение против татар и постепенно подчиняет их своей власти. Когда-то грозные татарские царства одно за другим входят в состав нашего государства, и лишь в народной памяти сохраняются обрывки воспоминаний о господстве покоренных инородцев над Русью. В этой продолжительной и упорной борьбе с татарами наше отече­ство по-прежнему не было оставлено помощью и покровом его не­бесного защитника, благоверного князя Александра Невского.

В 1552 году, отправляясь в поход на завоевание Казанского цар­ства, царь Иоанн Васильевич молился во Владимире перед ракой мощей благоверного князя Александра, призывая его на помощь. Как бы в залог своей помощи благоверный князь проявил следую­щее чудо.

Вместе с царем молились и его бояре, а в том числе и будущий описатель чудес благоверного князя. Когда он вместе с другими прикладывался к мощам святого, то вложил в скважину (отверстие) раки три перста своей больной руки. Ему показалось, что он омочил их в какую-то благовонную мастику, и когда он вынул руку, то от пре­жней болезни не осталось и следа. Все присутствовавшие при этом чудесном исцелении благоговейно прославили благоверного князя Александра, сподобившегося от Господа дара исцелений, и с надеж­дой на его помощь направились в дальнейший путь.

Благополучно окончился Казанский поход. Татарское царство, расположенное вблизи Москвы и целое столетие беспокоившее сво­ими набегами пограничные русские области, покорилось москов­скому царю. На месте и рядом с татарскими мечетями появились свя­тые церкви, началась проповедь Святого Евангелия в этом магоме­танском крае, и предки наши спокойно могли уже смотреть вперед. Вслед за Казанью было присоединено и другое татарское царство — Астрахань, и царица русских рек — Волга, с ее богатствами, на всем ее протяжении сделалась теперь русской рекой. Успешно начали рас­пространять русские свою власть на далеком востоке, в Сибири, по­степенно подвигаясь к берегам Великого океана. Но на юге, в Кры­му, остался еще сильный враг — крымские татары, с которыми долго пришлось вести борьбу Русскому государству. Союзник московско­го государя до присоединения к Москве Казани и Астрахани, крым­ский хан теперь, видя усиление Руси, начал с ней борьбу, тем более для нас опасную, что его поддерживал верховный защитник исла­ма — султан турецкий. И во время этой борьбы не переставал изли­вать свою помощь небесный покровитель Руси благоверный князь Александр Ярославич.

В 1571 году, во время нападения на Москву крымского хана Девлет-Гирея, во Владимире старец Рождественского монастыря Анто­ний, молитвенник и постник, во время своей молитвы пред иконой Богоматери об отвращении от родины страшного ханского наше­ствия удостоился следующего чудесного видения. В то время, как он скорбел о постигших родину бедствиях, он вдруг увидел двух юно­шей в светлых одеждах, с быстротой молнии на белых конях прибли­жавшихся к обители. Сойдя с коней, они оставили их у монастыр­ских врат, а сами вошли в церковь (это были благоверные князья Борис и Глеб). Старец Антоний последовал за ними. Как только бла­говерные князья вошли в храм, открылись Царские двери и зажглись свечи. Подойдя к раке благоверного князя Александра, святые Бо­рис и Глеб обратились к нему со следующими словами: «Встань, брат наш, великий князь Александр, поспешим на помощь сроднику на­шему благоверному царю Иоанну Васильевичу». Благоверный Алек­сандр тотчас встал и вместе с ними вышел из храма к монастырским воротам. Здесь стояли приготовленные к брани три белых коня, на которых и сели благоверные князья. Отправляясь в путь, они сказа­ли: «Пойдем в соборный храм Пречистой Богородицы и позовем с собою сродников наших, благоверных князей Андрея, Всеволода, Георгия и Ярослава».

Старец последовал за ними. И здесь, как и в монастырском хра­ме, при входе святых князей открылись царские врата, благоверные князья встали из своих гробниц и через стену градскую чудесно по воздуху направились к Ростову со следующими словами: «Пойдем в Ростов к царевичу Петру, пусть и он поможет нам». С помощью этих небесных воинов и была одержана победа над крымским ханом.

Так хранил свое отечество от татар благоверный князь Александр Ярославич, вся земная жизнь которого была посвящена той же забо­те — охранению святой Руси от грозного завоевателя.

Небесный заступник Русского государства, отличавшийся при жизни своей великим милосердием, помогавший каждому обездо­ленному и страждущему, благоверный князь Александр и после сво­ей кончины не переставал изливать свои милости всем нуждав­шимся и молитвенно обращавшимся к нему за помощью. При раке святых его мощей болящие получали исцеление, скорбящие и озлоб­ленные — благодатное утешение и помощь. Не все эти чудотворения были записаны, но и та незначительная их часть, которая была опи­сана древними биографами святого князя, ясно показывает, какой обильный источник исцелений и чудес истекал от святых мощей бла­говерного князя Александра, какой драгоценный сосуд милости Божией приобрела святая Русь в своем небесном покровителе и вож­де. Неоднократно еще до установления празднования святому Александру иноки Рождественской обители сподоблялись видеть небес­ные знамения, предуказывавшие святость, богоугодность благовер­ного князя; не один раз и они, и обитель, и город Владимир получа­ли небесную помощь от святого князя.

В 1491 году во Владимире произошел страшный пожар, во время которого сгорел и храм, где покоились мощи благоверного князя Александра. Во время этого пожара молящиеся увидели благоверно­го князя, как бы на коне поднимающегося на воздух к небу. И после пожара оказалось, что, несмотря на то что вся внутренность храма обгорела, мощи благоверного князя остались неповрежденными ог­нем.

В 1541 году после праздника Успения Пресвятой Богородицы, после окончания вечерни, перед ракой мощей благоверного князя Александра загорелись сами собой свечи, и многие из братии и из молящихся с удивлением наблюдали это. Пономарь монастырский по простоте своей не усмотрел здесь чего-либо необычного, подо­шел и затушил свечи. Затем доложили о случившемся настоятелю ар­химандриту Евфросину, и когда он подошел к гробнице и ощупал одну из свечей, то заметил, что от нее распространяется особая ка­кая-то теплота. Это чудо все поняли как особенное знамение свято­сти благоверного князя Александра.

Монах Рождественского монастыря, старец Давид, сильно и дол­го болел. Лежа на своей постели и проливая слезы, он молился благо­верному князю Александру об исцелении. Вскоре он почувствовал облегчение и усугубил свою молитву. По окончании молитвы он по­лучил полное исцеление от своей болезни.

Монах того же монастыря, по фамилии Красовцев, долгое время был в расслаблении. Его поднесли к раке мощей благоверного князя Александра, и когда он с умилением смотрел на нее, испуская теп­лые слезы и припоминая свои грехи, он почувствовал, что в его расслабленные члены вернулась сила, и вскоре совершенно вы­здоровел.

Монастырский человек Терентий был подвержен беснованию. Когда его подвели к раке мощей благоверного князя и помолились о нем, он тотчас сделался кротким и начал молитвенно благодарить Бога и Его угодника за исцеление.

Еще больше записано древними биографами исцелений, которые совершились над мирскими людьми различных состояний и возрас­тов.

Один сын боярский, Семен Забелин, проживавший в Пскове, был настолько болен, что не владел ни руками, ни ногами и совершенно не мог ни есть, ни пить. Имея глубокую веру к благоверному князю Александру, о котором в древнем Пскове всегда сохранялось благо­говейное воспоминание, он стал просить домашних свезти его во Владимир помолиться перед ракой мощей благоверного князя и здесь, во время молитвы, получил исцеление от своей болезни.

Другой сын боярский, Головкин, был поражен такой же болез­нью, не надеялся на выздоровление и только и думал о смерти. По­чти все свое имущество он роздал врачам, но от лечения не получил никакой помощи и пользы. И вот по предстательству благоверного князя Александра при раке его святых мощей он получил от Господа то, чего не могло ему дать врачебное искусство: полное исцеление от своей неизлечимой болезни.

Из одного села Владимирского уезда принесена была расслаблен­ная женщина и положена на ступенях близ святых мощей благовер­ного князя. Во время горячей молитвы к угоднику Божиему об ис­целении она вдруг почувствовала, как святой князь, чудесно явив­шись к ней, взял ее за руку и воздвигнул от одра болезни.

У Владимирского дворянина Максима Никитина был сын — от­рок Иоанн, немой и расслабленный. Родители с верой к благоверно­му князю принесли своего несчастного сына в Рождественскую оби­тель, и здесь он получил исцеление.

Многие по предстательству благоверного князя Александра по­лучили исцеление от слепоты. Так, один слепец из города Владимира, Давид Иосифов, в храме во время чтения Евангелия вдруг увидел свет. Взволнованный до глубины души блеснувшей надеждой на ис­целение, он усугубил свою молитву к угоднику Божиему и попросил подвести себя к раке святых его мощей. Когда здесь, у святых мо­щей, его окропили святой водой, он совершенно прозрел.

Из села Красного Владимирской губернии привезена была жен­щина, утратившая зрение, и у раки святых мощей благоверного кня­зя получила полное исцеление, как будто никогда и не болела.

Неоднократно изливалась милость от чудотворных мощей благо­верного князя и на страдавших ужасной болезнью беснования. Вот некоторые случаи из числа записанных древними биографами.

Из села Старого был привезен в монастырь бесноватый, который своим страшным видом наводил на всех ужас: произносил ужасные слова, как зверь бросался на людей. Его привезли в монастырь свя­занного, и во время молебна он получил исцеление.

Другой бесноватый не узнавал даже и близких родных, рвал на себе волосы, кусал себе язык; его тело было покрыто язвами от по­боев, которые сам же он наносил себе. И по предстательству благо­верного князя Александра он сподобился получить полное исцеле­ние от своей ужасной болезни.

В монастырской деревне Угрюмовой, Владимирского уезда, кре­стьянин Афанасий Никитин подвергся припадкам умоисступления, так что не узнавал окружающих, отказывался принимать пищу, со­вершенно лишился сна. Внезапно в минуту просветления он начал просить домашних, чтобы они отвели его в Рождественскую обитель к мощам благоверного князя Александра. Родные исполнили его желание, и вот на пути в обитель больной почувствовал себя здоро­вым и, придя в обитель, в сердечном умилении рассказывал всем, как явился ему святой князь Александр и как сам он указал ему искать исцеления у раки святых его мощей.

Столько милостей удостоились получить по вере к благоверному князю болящие и озлобленные душой! И никогда не угасала в наших предках память о благодеяниях угодника Божия и его земных подви­гах на славу отечества нашего. Жизнь благоверного князя Александ­ра Ярославича тотчас же после его кончины сделалась предметом на­зидательных описаний. Вслед за житием, написанным современни­ком благоверного князя, появились другие, более подробные жития, которые составлялись в разных местах Русской земли, и особенно там, где жил и благодетельствовал святой князь: во Владимире и в Новгородско-Псковской области. Старались сохранить в назидание потомкам все черты из жизни и деятельности страдальца за Русскую землю, этой светлой звезды, озарившей путь жизни наших предков в самую мрачную, тяжелую пору татарского ига. Одновременно с био­графами и древнерусские летописцы вносили в свои труды рассказы о жизни благоверного князя, и благодаря этому ни об одном из кня­зей северо-восточной Руси не дошло до нас столько сведений и рас­сказов, как о благоверном князе Александре.

Тотчас же почти после блаженной кончины святого князя нача­лось и церковное его прославление. Уже самое чудо, происшедшее при его погребении, ясно свидетельствовало всем о его святости, богоугодности; об этом же свидетельствовали и другие чудеса, изли­вавшиеся непрестанно, как из неиссякаемого источника, от раки святых его мощей. В 1547 году по желанию царя Иоанна Васильевича в Москве происходил церковный Собор, под председательством зна­менитого митрополита Всероссийского Макария, на котором установлено было всероссийское празднование русским святым, почи­тавшимся до того времени местно. На этом Соборе был установлен и всероссийский праздник в честь благоверного князя Александра Невского и по распоряжению митрополита составлена была служба (на 23 ноября, на день преставления благоверного князя) и новое, более пространное житие. В начале XVII века в Москве имелся и храм в честь благоверного князя Александра.

В 1724 году был установлен и новый праздник — 30 августа, по случаю перенесения мощей благоверного князя из Владимира в Санкт-Петербург.

На берегах Невы спустя около пятисот лет после кончины свято­го Александра Императором Петром I были одержаны новые блестя­щие победы над старым врагом России — шведами. Здесь в 1703 году было положено начало новой столице Русского государства, а в 1717 году и новой русской святыне — Александро-Невской Лавре. Импе­ратор Петр I желал, чтобы из Владимира перенесены были в Санкт-Петербург мощи благоверного князя, и, как только Россия почув­ствовала себя прочной в новозавоеванном крае, было сделано рас­поряжение о перенесении мощей. Император сам составил подробный указ о том, как совершить это перенесение, и сам внима­тельно следил за устройством новой обители и храма, где должны были быть положены святые мощи благоверного князя Александра. Но войны со шведами и турками замедлили исполнение этого рас­поряжения, и только уже в 1723 году приступлено было к его испол­нению.

Торжественно проводил Владимир свою достопамятную святы­ню, около пяти веков составлявшую драгоценное украшение этого древнего града. С 10 на 11 августа во всех храмах было совершено всенощное бдение, а наутро — Божественная Литургия. Духовенство города и окрестных монастырей, при многочисленном стечении на­рода, отправилось в Рождественский монастырь, и после молебствия рака со святыми мощами на руках священнослужителей была выне­сена из храма и проведена за город. 17 августа мощи благоверного князя были с еще большей торжественностью встречены в Москве, а затем церковная процессия направилась через Тверь и Новгород в Санкт-Петербург. Перенесение мощей благоверного князя Алексан­дра представляло собой общерусское торжество. Во всех городах и селениях совершались богослужения, толпы народа на всем пути сопровождали святыню. В Санкт-Петербурге предполагалось внести святые мощи 30 августа, в день, в который праздновался недавно пе­ред этим заключенный со шведами Ништадтский мир. Но дальность пути не дала возможности осуществить точно этот план, и только уже 1 октября святые мощи прибыли в Шлиссельбург. По распоряже­нию императора они были поставлены в тамошней соборной церкви Благовещения и перенесение их в Санкт-Петербург было отложено на 30 августа следующего 1724 года.

Встреча святыни в Санкт-Петербурге отличалась особенной торжественностью. Император со свитой прибыл на галере к устью реки Ижоры. Благоговейно поставив святые мощи на галеру, Государь приказал своим вельможам взяться за весла, а сам, стоя у кормы, управлял рулем. В Петербурге была устроена особая пристань, где и остановилась галера со святыми мощами. В сопровождении духо­венства и народа знатнейшие вельможи несли раку святых мощей. Колокольный звон и пушечная пальба увеличивали торжествен­ность. Мощи были поставлены в церкви, посвященной благоверно­му князю. На другой день в Александро-Невской обители продолжа­лось торжество. Государь раздавал присутствовавшим план предпо­ложенных в монастыре построек и тогда же было установлено навсегда праздновать перенесение мощей 30 августа.

Так исполнилось заветное желание царя. Ему не удалось закончить начертанный им план устройства новой обители: через полтора года после этого торжества Петр скончался. Но преемники Петра докон­чили начатое им. Его дочь, императрица Елизавета Петровна, устроила великолепную серебряную раку, в которой почивают и ныне святые мощи. Императрица Екатерина II на месте старого собора повелела построить новый, и 30 августа 1790 года произошло освящение ново­го храма и перенесение в него мощей благоверного князя.

И ныне благоверный князь Александр Ярославич хранит Богом врученный ему удел — отечество наше. И ныне близок и скоропослушлив он всем, с верой призывающим святое его имя, изливает свою милость и предстательствует пред Престолом Вседержителя Бога — Ему же, прославляющему святые Своя, честь и слава во веки веков. Аминь.