Дорогая редакция! Не знаю, кто такой о. Михаил Шполянский, но его книги продаются у нас в храме, и они всегда казались мне неплохими. Но его повествование об одном католике меня просто поразило. Не это ли пример того, как православный человек, пообщавшись с еретиком, сам заражается ересью неприметным для себя образом? Человеческое желание просто любить хорошего, доброго человека, становится дьявольской зацепкой, на которую ловится душа, становясь непослушливой голосу Истины, канонам и догматам Церкви.
    Как распознать эту прелесть? В какой момент это происходит? Человек так уловляется страстью, привязанностью к заботливому отношению и вниманию, что не замечает, как попадает под власть обольщения. Нужно такое внутреннее мужественное разграничение между любовью к человеку и любовью к Божественной Истине. Будто экзамен. Нужен такой сильный духовный «иммунитет»! Почему Господь отделяет овец от козлищ и дает заповедь не преклоняться под чужое ярмо с неверными и повелевает выйти из среды их, отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас (2 Кор. 6, 17).
     Это подобно тому, как в раю, где была заповедь: не ешь плода, и все! А тут - не общайся с еретиками, и точка. Послушание такое. Зачем? - не дано тебе знать, а не послушаешь - пропадешь, смертию да умрешь, т.е. погибнешь. Ведь это так просто.
    Простите меня, страшно видеть, как православные уловляются, слепнут и, обретая любовь к еретикам, ожесточаются на верных братьев. Жалко их, и за себя страшно. Как бы самому не впасть в искушение. Ведь Святые Отцы учат любить душу, а это означает, что необходимо обратить еретика от его заблуждения - в этом любовь. А не в том, чтобы согласиться с мнением, что и у еретиков есть благодать. Такое согласие их утверждает на пути вечной погибели, хоть они и хорошие, и добрые, и отзывчивые с виду.
    Итак о. Михаил Шполянский пишет: «...я не могу считать католиков заведомо не-христианами (пребывающими вне Церкви). И вот почему.
     Преамбула. Мне Господь даровал некоторое время достаточно близко общаться с о. Иоанном Крестьянкиным, духовно у него окормляться. С первой нашей встречи я не сомневался, что он святой в той изначальной, выкристализованной форме, о которой говорит все Предание. Мне кажется, мало кто в этом сомневается, даже зная его заочно. О. Иоанн - ПЕРВЫЙ СВЯТОЙ, которого Господь послал мне на пути жизни. И потому я знаю духовный „аромат" святости...»
    Вот это то прелестное состояние, когда человек убежден в том, что он знает и может определить «духовный аромат святости», т.е. руководствуется не церковными правилами, а своим чувством. При этом значимость своего преуспеяния в области мистики налицо.
    Далее о. Михаил пишет, что он относился к католикам как еретикам, как этого и требовали каноны до тех пор, пока не встретил на богословской конференции в Киеве католика Бернара Дюпир. «Я не буду рассказывать о нашем достаточно долгом общении, - пишет о. Михаил, - об эпизодах - все равно передать словами то, что чувствуешь сердцем, невозможно. А я почувствовал, что встретил еще одного - ВТОРОГО НА СВОЕМ ПУТИ! - святого Церкви Христовой».
    Вот оно - вражье затмение. От долгого общения с человеком привязываешься к нему, кем бы он ни был - так устроил Господь, но Он же и повелел не общаться с еретиками, видимо по той самой причине, что, привязавшись к еретику, человек, подобно Еве, верит лукавому змию, прияв в душу недоверие церковной Истине.
    Разве такие святые, как старец Паисий Величковский, преп. Амвросий Оптинский, свт. Феофан Затворник, свт. Игнатий Брянчанинов и другие имели меньше любви, чем о. Михаил Шполянский, который одним махом выставил святых лжецами и клеветниками?
    Ведь святые старцы, канонизированные Церковью в соответствии с соборными определениями называли латинян еретиками, а Шполянский пишет «...чувствуя это сердцем [святость Бернара Дюпир], я не мог оспорить Бога - да, если в католицизме есть такие люди, то и там, безусловно, действует Дух Божий; да, это - Церковь».
    Вот так, опираясь на свои чувства, Шполянский превозносится над соборными постановлениями и определениями Святых Отцов.
    Каким бы ни был молчаливым этот Бернар, каким бы не слыл подвижником и богословом, однако он относился к еретической церкви, проповедуя ересь филиокве, ересь папизма и прочие католические предрассудки, потому святым никак быть не может.
    Многие еретики усердно подвизались. Достаточно вспомнить описания древних еретиков, чтобы понять, что они не отталкивали, а, напротив, привлекали и обольщали людей. Например, Арий был учен, безупречен в нравственности житейской, рост высокий, поступь имел важную и вся его наружность способствовала к обольщению многих. Одежда его походила на монашескую: он всегда носил тунику без рукавов и очень узкую мантию, а его мягкая речь, вежливое обращение и ласкательства, расточаемые, когда ему было это нужно, привлекали к нему слушателей.
    Еретик Дидим был строгим подвижником и молчаливым. Несмотря на свою слепоту, он был ученым своего времени и более 50-ти лет заведовал знаменитым Апексадрийским огласительным училищем. Тем не менее, он был последователем ереси Оригена и за это осужден на Пятом Вселенском Соборе.
    Жаль, что православный пастырь, вместо того, чтобы вести овец ко Христу, через строгое исполнение заповедей и правил Церкви, предлагает прелестный путь доверия своим чувствам и, превозносясь над святыми, самовольно амнистирует еретиков.     Простите, но очень был смущен его писаниной и потому решил написать вам и поделиться своей болью.

С уважением,
р. Б. Александр, пономарь
храма в честь Успения Божией Матери