Россия спасет мир, а Россию спасет святость

   Обращение «братья и сестры» стало таким привычным, будто звучало всегда. Как будто и не взрывали храм Христа Спасителя и Иверскую часовню при входе на Красную площадь, как будто и не молчали колокола церквей...
   Россия в очередной раз всплывает из тех кровавых и огненных пучин, в которые была ввергнута, и являет миру свою нетленность. Сразу скажем: ввергнута по своей вине. Как? А мировой капитал, а масоны? Но они же не сразу сели на шею, – прежде мы им поверили. Хотели жить по-европейски («Матушка, в Париже даже извозчики говорят по-французски!»), – пожалуйста, пришел Наполеон и превратил Успенский собор Кремля в конюшню для французских лошадей. Захотели рая на земле, поверили, что это возможно, – пожалуйста, вот вам революция. Захотели рынка – ну и на здоровье – вот вам демократия.
   Господь вразумляет по русской пословице: чем заболел, тем и лечись. Все в Его руках, – Он дал нам свободу воли и вправе спросить, как мы этой свободой пользуемся. И французы, и большевики, и либералы – это все называется кратко – бич Божий для нашего вразумления. Как в свое время гунны и Аттила для Европы. Утешение – в понимании, что все то, от чего мы страдаем, нами заслужено, а, главное, показывает любовь Божию к нам: кого Бог любит, того наказывает. Представьте, скольких бы мы не досчитались в своих рядах, не будь такого простого и целебного понятия, как отцовский ремень.
   А Россию Господь любит. Иначе он не даровал бы именно ей (нам с вами) такое величие и богатство русской культуры. Представьте мир без русского слова – мир онемеет, без русской музыки – мир оглохнет, без русской живописи – ослепнет. Более того, Россия – душа мира. Если что-то с нею случится, тело мира погибнет автоматически. Останутся одни сникерсы.
   Но создается ощущение, что мы, любящие Россию, – нашу единственную Родину, наше Отечество, Державу, – хоть понемножку, но осознаем происходящее. А вот враги ее не только ничего не поняли из уроков XX века, но еще больше сатанеют, борзеют и подобно большевикам, все еще надеются, что подчинят себе нашу Русь-Матушку. Вроде уже все захватили, по-ленински: банки, рынки, вокзалы, издательства, журналы, газеты, радио, телевидение, образование, торговля – все захвачено, все осквернено, загажено пропагандой разврата и насилия, все покрыто коростой пошлости. Вроде одержали победу над Россией, над русским образом жизни, а что-то унылы победители, все в тревоге, все в надрыве, все в ожидании справедливого возмездия. А как без этого: кошка скребёт на хребёт.
   Большевики, коммунисты, демократы – это люди одной породы, одних методов. Чем отличается экспроприация большевиков от приватизации демократов? Тем же, чем киллер от убийцы, проститутка от путаны, грабитель от рэкетира – то есть ничем. Схожи они и в том, что чувствуют свою чужеродность для России. Все системы, которые перепробованы после свержения Богоустановленной власти, были для России, «коровьим седлом». К здоровому телу России каждый раз приставлялась руководящая голова, которая не могла не болеть, ибо относилась к иной кровяной системе.
   Словом, устным и письменным, происходило обольщение доверчивых душ. Вообще, доверчивость – очень хорошее качество. Но этой доверчивостью русских всегда пользовались враги нашей Родины. Существуют слова, обозначаемые различными частями речи, – и есть Слово, Которым все создано. А словоизвержения политиков на митингах, в газетах, с голубого телеэкрана? Они, вроде бы, русские, но действие их кратко. Почему? Ответ один – они бездуховны. Ну кто поверит, скажем, Хакамадам, Гинзбургам, Немцовым, если они против преподавания Основ Православия в школе; или писателю, который вдруг взялся обустраивать Россию, тогда как прежде усердно разрушал ее?
   В русском слове есть тайна. Она в любви к Родине. Любишь Отечество – слово доверяется тебе, позволяет использовать его, оно соединяет твое сердце с сердцем читателя. Не любишь Россию – и пиши, и долдонь сколько угодно – все улетит на ветер. Это будут не слова, а высохшие их оболочки. Говоришь, что пишешь правду, но правда без любви – это жестокость. Слова, которые рождены расчетливым мозгом и хитрым языком и не были в сердце, не управлялись молитвой, – кто же им поверит? Язык без костей, им мелет Емеля, пока его неделя. Язык именуется в Писании «прикрасой неправды».
   Но язык русского писателя, а в идеале – всякого пишущего на русском языке, – это не язык политиков, не язык дипломатов, которые договорились до того, что язык дан для сокрытия своих мыслей, – это свидетельство в вечности о времени, которое судьбой досталось писателю и которое он обязан правдиво и доказательно описать. Так и было, когда русский язык служил игумену Даниилу, Афанасию Никитину, Иосифу Волоцкому, Игнатию Брянчанинову, Данилевскому, Феофану Затворнику, Ломоносову, Державину, Тихону Задонскому, Димитрию Ростовскому, Крылову, Пушкину, Тютчеву, Гончарову... Список огромен. Русская литература навсегда заняла ведущее место в мире. Но запад впал в опасное заблуждение, изучая историю России по художественным произведениям. Для православной страны понятие истории – особенное. Есть одна история – мир или приближается ко Христу, или удаляется от Него. Остальные события человеческой жизни – только прикладные к этому выстраданному Россией правилу.
   Что есть духовность языка? Это его наполненность святостью. Это служение спасению души. Дух – третья Ипостась Святой Троицы, то есть Господь. Для творческого человека слово «одухотворенность» означает не просто вдохновение, а то состояние души, которое приближает ее к Богу.
   Все поиски духовности вне Христа обречены. Они не только безполезны, но и опасны. Они ведут не просто в тупик, а в погибель. Вспомним Врубеля, Вольтера, Батюшкова, Гаршина... – да многих, закончивших свою жизнь потерей рассудка. А сколько писателей и поэтов уже в наше время сошли с ума, покончили с собой, просто спились? Это и есть следствие обезбоженности.
   Только что был в Перми на очередных Днях памяти Виктора Астафьева и воочию видел, как ловкие либералы используют наследие писателя только того периода, в который бесы его попутали, – чувствуют родное. Была и встреча с молодыми писателями, очень меня удручившая.
Во-первых, они моментально потеряли ко мне интерес, когда я заговорил о жертвенности нашей профессии, о воцерковлении. Но ведь и я потерял к ним интерес после того, как прислушался к их разговорам. Это был «великий» и липучий язык периода демократии в России. Флешки, сайты, смайлы, ворды, принтеры, модем, виндоус – в общем, сплошной спам, при котором глючит... Доконали вопросом: сам ли я занимаюсь маркетингом и менеджментом?.. Какой вывод? Пока Россию не на кого оставить. Пишут нынешние молодые, в отличие от классиков, не от руки, и совсем от рук отбились.
   Одухотворенное слово не обретешь, листая словари – оно в тебе с детства, от бабушек по отцу и по матери, от реки и леса, от первых слез, от первой любви, чистое и родниковое, оно в тебе. Но как достать его из-под завалов последующей жизни?
   Вспомним: «Здесь узрела душа Ферапонта что-то Божие в земной красоте». То есть красота уже была, и ее видели многие, но разглядела ее душа святого. Возможно ли это для нас, смертных тварей Божиих? Возможно ли с нами чудо слышания диктующего с Небес голоса? Да, если человек «выйдет с Ним на связь», то есть будет воцерковлен. Отрадно, что количество употребляющих на письме христианскую лексику растет, но оно опережает число православно живущих, а надо бы наоборот.
   Есть выражение, которое уже стало заштампованным, шаблонным: красота спасет мир. Под этим лозунгом проводятся даже конкурсы всяких мисс вселенных, где их измеряют по всем параметрам, как лошадей для продажи. Да, эти красотки красивы, но их голая красота никого не спасает, а только развращает.
   Россию спасет святость.
   Святость – главное слово, хранящее Россию. И общий период русской литературы, и последний полувековой это подтверждают. Русская литература спасена тем, что жила совестью народа. А совесть – это глас Божий в человеке и обществе. Русские писатели вышли из народа, но не ушли от него. Вместе с ним они печалились и радовались, берегли его святыни. Писатели первыми выступили за возрождение храмов, пример – храм Христа Спасителя в Москве. Первый председатель его Совета – Владимир Солоухин. А храм Василия Белова в Тимонихе и распутинский храм в Усть-Уде на Ангаре; и прославление великого воина Феодора Ушакова в лике святых, и десятки видимых примеров и сотни и тысячи невидимых, ибо жертвы и подвиги для спасения души совершаются тайно...
   История с оскорбительным отношением к Дому писателей показывает, насколько еще наше правительство далеко от понимания важности Слова для России. Нравственностью, а не благосостоянием определяется мощь Отечества. Недавно в Москву в третий раз была принесена икона святителя Николая Великорецкого из Вятки. Дважды ее встречали цари – Феодор Иоаннович и Иоанн Васильевич. Иоанн Грозный собственноручно внес икону в Покровский собор и поставил ее в алтаре, освященном во имя Святителя... Что же за окружение у нынешнего «верующего» президента, что никто не подсказал главе государства, выйти навстречу всенародной святыне и поклониться ей?
   Обращение «Братья и сестры» означает еще и кровное братство. И не простое, родственное, но братство во Христе. Мы же причащаемся Тела и Крови Христовых, а единения выше этого не существует.
   Думается, если бы не было обращения писательского творчества к поискам спасения России только на путях Православия, пришлось бы горестно вопросить: если мы такие хорошие, что же так тяжело России? Но радостно знать, что она безсмертна, что она – Дом Пресвятой Богородицы, что мы – дети Божии, братья и сестры, что время последних столетий было русским в мировой культуре и будет таковым и в новом тысячелетии.

Владимир Крупин,
русский писатель