На западном рубеже славянства

Если Сербии суждено быть златым копием славянского мира, Республика Сербская станет его стальным острием, направленным в самое сердце древнего христоненавистника...

Начало в №18(60)

    Косово и сербская Босния. Два рубежа. Южный и западный... В прошлом году представители Общества Русско-Сербской дружбы побывали на Косове и в Метохии и воочию убедились в решимости сербов и далее отстаивать эту древнюю славянскую землю от посягательств тайны беззакония. Теперь наш путь лежит на запад, где - вопреки ярости иудейской - непокорная Республика Сербская продолжает оставаться костью в горле у американо-сионистского «нового мирового порядка» с его смрадными идеями глобализма и «межконфессионального и мультирасового диалога», знаменующего собой последнюю ступень космополитического вырождения.

БЕЛЫЙ ГОРОД

    Все дороги на сербской земле сходятся в Белграде. Здесь проживает пятая часть населения собственно Сербии. Более чем двухмиллионный мегаполис насчитывает почти столько же жителей, сколько два других сербских государства - Республика Сербская и Черногория - вместе взятые. Столица Сербии является и крупнейшим индустриальным центром. Равно как и средоточием национальной культурной и политической жизни. А также - как это ни печально - и главным очагом неизжитых по сей день демократических иллюзий, свойственных некоторой части сербского общества, что парадоксальнейшим (на наш взгляд) образом уживается у подобных людей с приверженностью национальным ценностям и Православию, против коих не решится выступить, пожалуй, ни один серб.
    Но есть и иной Белград, в полной мере оправдывающий свое древнее название: Белый Город. Выросший на месте кельтского поселения Сингидунум, ставшего впоследствии римской крепостью, - там, где Сава впадает в Дунай (некогда здесь пролегала естественная граница Империи в Европе), - он и сегодня грозно взирает с высоты зубчатых башен и крепостных стен Калемегдана на азиатский, сефардско-тюркский Юг и атлантический, иудаизированный Запад...
    Исторически Белград не был ни древнейшей столицей Сербии, ни центром объединения сербских земель. Его «космополитический» облик (к счастью, часто обманчивый) сформировался, быть может, еще в ту пору, когда град сей, как, впрочем, и многие другие северные сербские грады и веси, входил в состав Венгерского королевства, граничившего с державой Неманичей (даже Душан Сильный, покоривший Албанию и половину Греции и поставивший в зависимость от Сербского Царства Болгарию и Дубровник, так и не смог объединить в пределах одного государства все территории, населенные сербами - в те времена самым многочисленным народом на Балканах).

Часовня прп. Параскевы Пятницы Фото Л. Хрусталевой

    Но в начале XV в. сын святого великомученика Лазаря Косовского - деспот Стефан Лазаревич, отомстивший туркам за смерть своего отца и разгромивший азиатов не где-нибудь, а на том же самом Косовом поле (эта вторая, малоизвестная битва на Косове, конечно же, не изменила в корне хода истории, но сколь важна была она для сербского сознания! Не с того ли дня началось открытое почитание святого благоверного князя Лазаря - «спустя некоторое время после Косова», как скажут церковные историки), сделал этот город, до которого еще не докатились опустошительные волны агарянских набегов, своей столицей.
    При святом деспоте Стефане, украсившем Белград и всю Сербскую землю многими храмами и монастырями, он стал поистине «белым», европейским городом и оставался таковым вплоть до падения деспотовины. Но и спустя столетия, подобно сокровенному Граду Китежу, проступали порою его бледные очертания сквозь ядовитое марево азиатчины, из-под спуда условностей века сего и позднейших наслоений липкой ближневосточной грязи...
    Настоятель церкви Ружица отец Драгомир, регулярно совершающий Божественную литургию в стенах старинной крепости Калемегдан, показывает нам часовню во славу преподобной Параскевы Пятницы с чудотворным источником, рассказывает о Военной церкви, перед входом в которую застыли бронзовые фигуры древнего славянского витязя и сербского солдата времен Первой мировой войны... Неподалеку отсюда, у подножия Калемегдана, в октябре 1915 г. совершил свой безсмертный подвиг майор Драгутин Гаврилович. Каждый серб помнит слова, с которыми майор Гаврилович обратился к своим солдатам, поднимая их в контратаку на вдесятеро сильнейшего неприятеля в тот миг, когда судьба сербской столицы была уже практически решена: «Воины! Герои! Верховное командование вычеркнуло вас из списка живых. Наш полк приносится в жертву - ради спасения и славы Отечества и Белграда. Вам не надо больше думать о собственных жизнях, которые уже не существуют... Поэтому вперед, на смерть - и славу! За Короля и Отечество!»
    Так некогда вел свой отряд в атаку на ликующий турецкий табор легендарный Мусич Стеван, не поспевший в срок на Косово поле и ударивший на врага с единственной целью - отомстить и умереть рядом со своим князем и господином.

МУЧЕНИКИ ЗА СЛАВЯНСТВО

    «Нет большей любви, как если кто живот свой положит за други своя». Но на мертвом пепелище сожженной татарами Рязани у Евпатия Коловрата уже не оставалось ни родных, ни близких. Как не было и надежды на победу, да он и не думал о ней. Призрачной дружиной мстителей устремляется его небольшой отряд по кровавому следу полчищ Батыя, и татарам кажется, будто восстали мертвые...     Исторический Евпатий Коловрат до седла разрубает монгольского богатыря Хостоврула. По свидетельству летописца, татарам удалось одолеть его отряд только с помощью камнеметных машин.
    Сегодня в нашей памяти почти изгладился образ этого витязя-исполина. У сербов Коловрат наверняка бы стал одним из главных героев национальной истории. Будучи, в отличие от нас, почти поголовно крещеными, они - может быть, именно поэтому - отлично понимают древнюю символику его имени, ибо только христианское сознание способно объективно оценить и боговдохновенно постичь историческую роль каждого отдельного народа, а также «целой расовой общности» (Исидора Секулич).
    Для Европы, любимой дочери Христа, по глаголу святителя Николая Сербского, таким стержнем искони был героический идеал, что сохранилось и сохраняется и по сей день в сербской генетической памяти. От легендарных юнаков - до нашего современника Симо Дрлячи, бывшего начальника полиции боснийского города Приедора, предательски окруженного уже в мирное время целым взводом британского спецназа при поддержке бронемашин и вертолетов, но все же успевшего встретить прицельным одиночным выстрелом первого из натовских убийц, - красной нитью, под цвет крови и багряницы, проходит в сербской традиции эта центральная, жизнеутверждающая линия. Под цвет крови и багряницы - ибо в основе всего лежит Косово, царская жертва на Косовом поле.
    Священник с древним славянским именем Драгомир задумчиво смотрит на синюю гладь Дуная (здесь, на Среднем Дунае, согласно святому Нестору Летописцу и академику О.Н.Трубачеву, находится прародина всех славян - И.Ч.). В закатном небе четко вырисовывается его античный профиль. Такие лица типичны для русского Севера, для уроженцев Белозерья и поморов.
    «Ваши паломники не раз принимали отца Драгомира за русского, - словно угадав мои мысли, замечает один из старых прихожан, - ведь у нас в Белграде раньше жили многие белоэмигранты, долгое время они почти не смешивались с диссидентами той, третьей волны; а вот вашего отца Виталия из Русской церкви все, кто приезжает из России, почему-то принимают за серба...»
    Русская церковь Пресвятой Троицы в Белграде была основана в 1924 г. беженцами из России, покинувшими свою славянскую Родину, захваченную свирепыми христоненавистниками. Гонимые местечковой нечистью, православные христиане нашли приют на братской сербской земле. Сербский король-витязь Александр Карагеоргиевич, положивший свою жизнь за славянство и Европу, сделал все, чтобы белокурые и синеокие дети русских священников, дворян и казаков могли за тысячи верст от родимой земли затеплить свечу перед родными ликами преподобных Сергия и Серафима.
    Первым настоятелем Русской церкви стал о. Виталий Тарасьев. «То был настоящий русский батюшка, - вспоминал мудрый и могучий, как старый дуб-исполин, сербский священник из Австралии о. Илья, с которым судьба свела нас на залитых арийским солнцем дорогах Боснии, - очень любил нас, сербов, и вообще всех славян. Помню, увидел меня - я тогда еще мальчишкой был - сразу спросил, как зовут, откуда я родом -„О, Илья пророк..."»
    Под стать своему отцу был и второй настоятель Свято-Троицкого храма о. Василий. Автор этих строк хорошо помнит ту совместную поездку к русским десантникам в Славонию в далеком теперь уже 1992 году. Отец Василий Тарасьев в последний раз благославлял русских воинов, призывал их твердо стоять на страже братской сербской земли - западного рубежа Святой Руси и Православия. Идея славянского братства была для него не пустым звуком, о чем свидетельствовала вся многогранная общественная деятельность почтенного протоиерея. Мраморная плита с именами русских добровольцев, павших на сербской земле уже в эту войну в борьбе с тайной беззакония, напоминала всем, кто знал его лично, о батюшкином огромном вкладе в дело русско-сербского единения перед лицом извечного врага.
    С недавних пор плита эта исчезла с западной стены Храма Пресвятой Троицы. Вместо нее появилась другая - большего размера, с именами «великих благотворителей» (дословный перевод - И.Ч.): Владимира Путина, Бориса Тадича (чей отец был основателем Общества сербско-еврейской дружбы - И.Ч.), Воислава Коштуницы... Среди организаций-благотворителей на первом месте стоит Отдел внешних церковных сношений МП. Плита новехонькая и аккуратная, как и сам храм, заново вымощенный и отделанный мрамором (в период американских бомбежек Белграда Русская церковь, к тому времени ставшая уже подворьем Московской Патриархии, практически не пострадала, однако от детонации обрушилась одна из балок, почему и решено было закрыть храм на капитальный ремонт, который затянулся не на один год. Когда же ремонт закончился, многие старожилы обратили внимание на ряд существенных перемен: начиная с «отодвинутой в сторону» могилы генерала Врангеля, погребенного здесь в 1929 г., в соответствии со своей последней волей - вождь Белого Движения завещал похоронить себя на сербской земле, - и кончая уже отмеченным нами фактом замены одной мемориальной плиты другою).
    Сейчас храм стал меньше отличаться своим внутренним убранством от столичных сербских церквей (снаружи все осталось по-старому). Однако сами сербы, особенно прихожане, хорошо помнящие о. Василия, говорят, что «раньше было лучше», храм «был теплее»; отделанный деревом «совсем по-русски», он был «как бы частичкой старой, добольшевистской и долиберальной России». О прежних временах напоминают лишь иконостас да лики святых на стенах храма (есть среди них и Николай Угодник с необычайно суровым взором, святой благоверный князь Александр Невский - особенно почитаемый в Сербии - с мечом в руке, а также зрячий лик блаженной Матроны). А еще - славянская надпись: «В память в Бозе почивших мучеников за славянство - Императора Николая II и короля-рыцаря Александра I» «А надпись-то явно пытались стесать», - неожиданно заметил мой спутник, простой русский батюшка из-под Можайска, никогда прежде не бывавший в Сербии, но зато немало потрудившийся до рукоположения на строительстве храмов и часовен.

Илья Числов,
председатель Общества
Русско-Сербской дружбы

Дунай и Сава фото Л. Хрусталевой