Русская идеология

Архиепископ Серафим (Соболев)

Продолжение. Начало в № 17 (83)

   Не надо забывать, что демократических форм правления у нас требовали представители либерализма, в особенности – его крайних направлений, которые не только совсем порвали с религиозно-нравственным идеалом русского народа, но сделались непримиримыми врагами нашей Церкви.
   С другой стороны, будем помнить, с какою ревностью вместе с Достоевским отстаивали наш исконный Царский Самодержавный строй митрополит Филарет Московский, еп. Феофан Затворник, отец Иоанн Кронштадтский, отец Амвросий Оптинский и весьма многие достойнейшие представители Православной Церкви и святой нашей Руси. Они открыто осуждали стремление к введению у нас демократического государственного строя, ибо хорошо сознавали, что этим воспользуются все враги России, чтобы погубить святую Церковь нашу, а вместе с нею и всю святую Русь.
   Вне всякого сомнения, на отделение Церкви от государства русская безбожная интеллигенция во главе с ее руководителями-масонами смотрела как на главное средство борьбы с Церковью. «Борьба против Церкви, – по свидетельству исследователей масонства, – кончится, когда отделение Церкви от государства станет совершившимся фактом, когда Церковь станет частным обществом».
   Таким образом, отделения Церкви от государства желали явные враги Православной Церкви как средства ее уничтожения. Но к осуществлению сего желания стремятся и скрытые враги Церкви, которые лицемерно, под предлогом своих якобы забот о благе ее в целях приобретения ею полной свободы и независимости от государственной власти, проповедуют отделение Церкви от государства.
   Конечно, это осуществимо только при введении в России демократического строя, ибо мнение, что отделение Церкви от государства допустимо и при монархической Самодержавной власти в России, является абсурдным.
   Истинный Самодержавный Монарх не может согласиться на это отделение, ибо самое главное его назначение заключается в том, что он есть слуга Божий и покровитель Церкви, а не враг ее…
Отсюда ясно, что Церковь не может быть безразличной к тому, какой государственный строй будет в России; она может ради своего собственного блага и ради возрождения своей Родины стремиться к восстановлению в ней только одного государственного строя – Самодержавной власти Царя, Помазанника Божиего.

ГЛАВА ШЕСТАЯ
Призыв к восстановлению в будущей России
истинного Самодержавия на основе симфонии властей.
Толкование теории симфонии. Ее осуществление в Византии и России

   Будем и мы вместе с нашей Церковью стремиться к получению от Бога этой величайшей Его милости. Но будем всемерно содействовать тому, чтобы Самодержавная Царская власть была не абсолютистской и деспотической, а истинной Монархией. Таковою она и явится, если будет ограничена Церковью в смысле такого к ней отношения, при котором Царская власть будет руководиться законами Божественного Писания и святыми каноническими правилами. Иначе сказать, истинная Самодержавная Царская власть та, которая относится к Церкви на основе симфонии властей.
   Теория этой симфонии, взятой из 6-й новеллы Юстиниана, изложена в Славянской Кормчей, в начале 42-й главы. Здесь говорится: «Великая паче иных, иже в человецех есть дара Божия, от Вышняго дарована человеколюбия Божия, священство же и царство; ово убо Божественным служа сеже человеческими владея и пекийся: от единаго же тогожде начала обоя происходят человеческое украшающее житие, якоже ничтоже тако бывает поспешение царству сего ради, якоже Святительская честь: о обоих самех тех присно вси Богови молятся: аще бо они непорочни будут во всем и к Богу имут дерзновение и праведно и подобно украшати начнут преданные им грады, и сущее под ними будет согласие некое благо, во еже добро человечестей даруя жизни».
   Мы поэтому имеем величайшую заботливость о сохранении истинных догматов и о почитании священства; верим, что при почитании его Бог пошлет величайшие нам блага, утвердит те, которые уже имеем, и мы приобретем те, которых еще не было до сих пор. Все хорошо идет, если принцип дела правилен и приятен Богу.
   «Сему быти веруем, аще священных правил блюдение сохранится; их же праведно похваляемии самовидцы Божию славу предаша Апостоли и Святии Отцы сохраниша же и заповедаша».
   Итак, в начале настоящей симфонии властей указывается, как самая первая мысль, – о различии священства и царства. По терминологии восточных иерархов, здесь слово священство взято как часть вместо целого, почему под словом «священство» надо вообще разуметь Церковь. Как видно из текста симфонии, это различие выражается в том, что Церковь служит Божественному, небесному, а государство – человеческому, земному. Это различие полагается здесь во главу угла, ибо симфония властей должна исходить из отличия Церкви от государства, в особенности в представляющих их властях: церковной и царской. Если этого отличия не будет, то о симфонии не может быть и речи. Тогда, при слиянии двух властей в одну, произойдет или цезарепапизм, или папоцезаризм.
   Истина о существовании на земле Церкви и государства как учреждений, различных друг от друга, со своими различными властями, является безспорной. Она коренится в словах Христа: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф. 22, 21), и в словах апостола Павла о суде Церкви, который он противополагает суду государства (см.: 1 Кор. 6, 1–7).
   О ней свидетельствуют 30-е Апостольское правило и 3-е правило Шестого Вселенского Собора, запрещающие получать власть чрез светских начальников; а также правила 11, 6, 12 Антиохийского и 117 Карфагенского Соборов, запрещающие клирикам обращаться в светские судилища.
   Истина о данном различии явствует и из учения Святых Отцов, которые не только говорили о различии Церкви и государства, но и о превосходстве первой над последним, конечно, в духовном отношении, поскольку небесные блага, даруемые чрез Церковь, важнее благ земных, получаемых от государства. Вот почему свт. Иоанн Златоуст говорит, что «священство настолько превосходит царство, насколько дух превосходит тело. Духовная власть Церкви поднимается над светской более, чем небо над землей». «Закон Христов, – говорит свт. Григорий Богослов в своем 17-м слове, – подчинил вас (владык земных) нашей власти и нашему суду, ибо и мы также владычествуем, и наша власть даже выше вашей. В самом деле, разве дух должен преклоняться пред материей, небесное пред земным?» «Не Императорам, – учит св. Иоанн Дамаскин, – дана власть связывать и разрешать, но Апостолам, преемникам, пастырям и учителям».
   Об этой истине, наконец, говорит и то обстоятельство, что Православная Церковь с самых апостольских времен имеет свое собственное законодательство, свое управление и свой суд наряду с такими же учреждениями в государстве.
   Впрочем, не эта мысль изложенной теории об отличии Церкви от государства должна в особенности остановить наше внимание. Нам интереснее знать: в чем должно состоять самое согласие или самая симфония Церкви и государства, частнее – государственной и церковной власти? Как мы видели, эта симфония со стороны Императоров выражается в сохранении догматов и почитании священства, в чем они полагали самую главную свою заботу и за что они ожидали от Бога величайших благ.
   Таким образом, в силу этой симфонии византийские Императоры прежде всего действовали как Божественные стражи и охранители Православной, веры, оказывая Церкви свое покровительство в ее борьбе с еретиками. Эта деятельность их принесла Церкви необъятную по своему благотворному значению услугу в период Вселенских Соборов, где, по низвержении еретических учений, были составлены определения православных догматов.
   Самые Вселенские Соборы могли бы не состояться, если бы византийские Императоры не принимали такого ревностного участия в деле борьбы Церкви с ересями и не смотрели на эту борьбу и на защиту догматических истин как на первую свою заботу и на главное свое государственное дело. «Я до сих пор, – говорит св. Константин Великий по случаю донатовой ереси, – не могу стать вполне спокойным, пока все мои подданные, соединенные в братском единении, не будут воздавать Всесвятейшему Богу истинноумного поклонения, предписываемого кафолической церковью». В речи Императора Константина отцам Никейского Собора мы находим такие слова: «После того, как при помощи Бога Спасителя мы разрушили тиранию безбожников, выступивших открытою войной, – пусть дух лукавый не осмеливается нападать хитростию и коварством на нашу св. веру. Я вам говорю из глубины сердца: внутренние разногласия в Божией Церкви в моих глазах страшнее всех сражений… Известие о ваших разногласиях повергло меня в глубокую скорбь… Служители Бога мира, возродите среди вас тот дух любви, который вы должны внушать другим, заглушите всякие семена раздоров».

Четвертый Вселенский Собор Художник Василий Суриков

   Характерна в данном случае и речь Императора Маркиана, которую он произнес на Четвертом Халкидонском Вселенском Соборе. «Когда Божественным определением, – сказал он, – мы избраны были на Царство, то между столькими нуждами государства не занимало нас так никакое дело, как то, чтобы Православная и истинная вера христианская, которая свята и чиста, пребывала безсомнительной в душах всех… Поэтому мы позаботились созвать с этим именно намерением святой Собор и, кажется, показали вам свое старание, чтобы, очищенная от всякого заблуждения и мрака, как благоволило Божество открыть Себя людям и показало учение Отцов, вера наша <…>, внедренная в умы всех, сияла блеском своей славы».
   Только общепризнанный для подданных авторитет византийских Императоров, их твердая и общеобязательная верховная власть могла обезпечить ход соборных заседаний до благополучного конца, чему, как свидетельствуют деяния Третьего Вселенского Собора, всячески мешали еретики и те смуты, которые они возбуждали, в особенности к моменту этих заседаний при обсуждении их ересей.
   Нельзя было обойтись без покровительства государственной власти для борьбы с еретиками и по окончании того или другого Вселенского Собора, даже после утверждения соборных постановлений Императорскою властью. Еретики продолжали упорно отстаивать свое лжеучение и смущали народ открытою еретическою проповедью. Некогда св. Лев, папа Римский, писал Императору Маркиану: «Мне стало известно, что хотя нечестивый Евтихий по его заслугам находится в ссылке, но в самом месте своего осуждения он еще отчаяннее разливает многие яды злохулений против кафолической чистоты, и, чтобы уловить невинных, с величайшим безстыдством изрыгает то, чего в нем весь мир ужаснулся и осудил. Итак, я нахожу полное основание, чтобы ваша милость повелела переправить его в более отдаленные и уединенные места».
   И византийские Императоры пресекали это дальнейшее распространение ересей среди верующих своими распоряжениями. В указе Императора Валентиниана по этому поводу сказано: «По нашему повелению собрались в г. Халкидоне почтенные епископы и ясными определениями научили, что должно соблюдать относительно богопочтения. Итак, пусть прекратится невежественная распря, ибо поистине нечестив и святотатец тот, кто, после решения стольких епископов, предоставляет что-нибудь собственному мнению для исследования… Итак, на будущее время, пусть никакой клирик или военный, или какого-либо другого звания не осмеливается заводить общенародно, в присутствии собравшейся и слушающей толпы, рассуждения о христианской вере, изыскивая в том повод к безпорядкам и зловерию <…>. Не минует наказание презирающих этот закон».
   О том же пресечении властью распространения еретических учений говорится и в указе Императора Маркиана.
   В этом направлении был издан византийским Императором Константином Погонатом, ревностнейшим приверженцем Православной веры, эдикт против монофелитской ереси после Шестого Вселенского Собора, им созванного. «После того, как все сие таким образом постановлено настоящим Шестым Вселенским Собором (и утверждено подписью нашей Державы), – говорится здесь, – повелеваем, чтобы никто не предпринимал чего-нибудь другого относительно веры, или не придумывал новой выдумки в догмате, или вообще не развивал учения, или не заводил речи об одной воле и одном действии <…>. Если кто презрит настоящее наше благочестивое объявление, тот, если он епископ или клирик, или одет в монашеское, подвергнется извержению, если же состоит в чине должностных лиц, будет наказан конфискацией имущества и лишением пояса, если же находится в состоянии частного человека, будет осужден на изгнание из сего царствующего и вообще всякого нашего города и, сверх всего этого, не избежит наказания от страшного и праведного Суда».

Продолжение следует