Русская идеология*

Архиепископ Серафим (Соболев)

Продолжение
Начало в № 17 (83)

    Еще пагубнее для русского благочестия были мероприятия Петра, имевшие своею целью реформировать наши монастыри, каковые были выражены в его указе от 31 января 1724 г.
    По учению св. Феодора Студита, «как Ангелы являются светом для иноков, так иноки являются светом для мирян». Это святоотеческое учение нашло себе наилучшее воплощение в жизни допетровской России, когда идеалом русского благочестия и руководителями нравственно-христианской жизни русского народа были иноки. Не так смотрел Петр на монашество. Воздавая похвалу первоначальным монастырям глубокой древности за их трудолюбие, он в упомянутом указе говорит, что лет чрез сто от начала сего чина монахи стали ленивыми, тунеядцами и развращенными. Здесь резко осуждается умножение монастырей в Константинополе и в ближайших ему местах, что оказалось будто бы причиною поразительной малочисленности воинов, которые так нужны были при осаде Константинополя врагами греков. «Сия гангрена, – сказано в указе, – зело было и у нас распространяться начала». По воззрению Петра, монахи не стоят на высоте своего призвания, едят даровой хлеб, и никакой прибыли от сего обществу нет. Поэтому он требует, чтобы в русских монастырях были благотворительные учреждения для престарелых солдат и устроены были семинарии, откуда бы образованные воспитанники, ищущие монашества для архиерейства, могли бы постригаться по достижении 30-летнего возраста. А незадолго до своей смерти государь издал указ, чтобы московские монастыри Чудов, Вознесенский и Новодевичий были предназначены для больных, старых и увечных; Прервинский – для школы, Андреевский – для подкинутых младенцев. Вообще число монахов в России при Петре было очень ограничено, они были стеснены особыми правилами, а самые монастыри были по преимуществу обращены в богадельни.

Святитель Димитрий Ростовский

    Главное зло, и притом для всей России, заключалось здесь в том, что Петр отобрал от монастырей и вообще от русской Церкви ее имущество. Последнее представляло собою дары, которые приносились верующими в Церковь по исполнении Божественной заповеди: давать Господу десятину от своих имений (см.: Лев. 27, 30–34; Чис. 18, 21, 24, 26–28; Втор. 12, 6; 14, 22–23, 28; 26, 12; 2 Пар. 31, 5, 6, 12; Неем. 10, 37–38; 12, 44; 13, 5, 12; Амос. 4, 4; Мал. 3, 8; Мф. 23, 23; Евр. 7, 2, 5–6, 8–9). Это церковное имущество было Божественною собственностью и потому закреплялось за Церковью св. канонами как неприкосновенное и неотчуждаемое. «Монастырям, – говорится в 24-м правиле IV Вселенского Собора, – однажды освященным по изволению епископа, пребывать монастырями навсегда, и принадлежащие им вещи хранить в монастыре, и впредь не быть им мирскими жилищами. Допускающие же это подлежат наказаниям по правилам». То же самое устанавливается и 49-м правилом VI Вселенского Собора, а также 1-м правилом Двукратного Собора и 2-м правилом VII Вселенского Собора.
    Ввиду такой священной неприкосновенности церковного имущества византийским императором Маврикием был издан следующий закон: «Если кто ради овладения ли или по взятке причинит обиду Церкви или захватит вещи, отданные Богу и Его Церкви и что находится под митрополитами, архиепископами, епископами и монастырями, будет ли то доходы или имущества, то пусть он не видит милости Св. Троицы в день судный, но отпадет от христианского имени, как отпал Иуда от 12-ти Апостолов и да будет проклят всеми святыми».
    В соответствии всему этому и наши русские великие князья и цари ограждали от захвата церковное имущество своими заклятиями. Так, в уставе св. Владимира и Ярослава проклятию предаются те, которые захватят доходы Церкви. В своей грамоте Иверскому монастырю от 6 марта 1654 г. царь Алексей Михайлович таким же проклятием ограждает эту обитель от захвата пожертвованного им имущества. Так поступали и другие князья и цари и вообще церковные благотворители.
    Ясно, что отобрание церковного имущества в другие руки является тягчайшим грехом нарушения Божественной заповеди и св. канонов, низводит страшные проклятия и в сей, и в будущий век от церковных благотворителей, и есть, по существу, святотатство.

Портрет Петра I. Худ. Иван Никитин.

    Гибельные последствия этого греха не замедлили сказаться еще при жизни Петра.
    Как мы видели выше, монастыри в России не только учили русский народ жизнью своих истинных иноков, но и озаряли его истинным христианским просвещением. Превращая их в благотворительные учреждения, Петр тем самым уничтожал основу для истинного просвещения России. Это в особенности достигалось отнятием монастырских и архиерейских имуществ при возобновлении Петром Монастырского приказа 24 января 1701 г. Чрез этот приказ Петр, упразднив патриаршество, лишил Церковь ее самостоятельности и средств для приобретения книг и учреждения школ к просвещению русского народа.
    Таким образом, отобрание церковных имуществ было великим злом для всей России, ибо последняя лишилась истинного, церковного и патриотического просвещения, которое распространяла Церковь благодаря своим богатым средствам. Интересно отметить, что так смотрел на отнятие у Церкви ее имуществ и наш гениальный Пушкин. Еще в ранней своей молодости, проживая в Кишиневе, он высказал однажды свое письменное мнение, что отобрание церковных имений нанесло сильный удар по просвещению народа в России.
    Гибельность этой реформы сказалась тогда же именно в том, что за недостатком церковных средств стали закрываться прекрасные школы при святительских кафедрах. Одною из таких школ была образцовая семинария святителя Димитрия в Ростове.
    Обнищание архиерейского дома святителя Димитрия дошло до такой степени, что ему не только нельзя было содержать своей школы, но нечего было подать просящему милостыню <…>.
    К великому сожалению, Православная вера разрушилась не только реформами Петра, но и личным его поведением. Мы имеем в виду учреждение им так называемого «Всешутейшего и всепьянейшего собора», в котором он кощунственно и открыто пред русскими людьми высмеивал иерархические степени до Патриарха включительно и в котором сам участвовал, принявши на себя должность протодиакона.
    Отсюда ясно, почему русские люди говорили: «Государь ездил за море и возлюбил веру немецкую». Многие из народа, в особенности раскольники, его считали даже антихристом. Враги царя, пользуясь либерализмом его, раздували о нем дурную молву, заявляя: «Это не наш государь, а немец. А наш царь в немцах в бочку закован, да в море пущен».
    Разумеется, такая противоцерковная деятельность Петра не могла остаться без протеста со стороны нашей иерархии и прежде всего ее главы – последнего Патриарха Адриана. Между ним и Петром была глубокая рознь. Он резко осуждал вводимые царем новшества, но вскоре, к неудовольствию народа, вынужден был замолчать, в особенности после не принятого Петром печалования Патриарха за опальных стрельцов. <…>
    Так мужественно обличал Петра в своих проповедях и святой Димитрий Ростовский. Правдолюбивый Cвятитель <…> не склонял перед гневом Петра головы своей.
    В одной из своих лучших проповедей святитель обличал чрезвычайную гневливость царя; а в другой он говорил: «Смертей тя быти памятствуй, о царю, а не во веки живуща – днесь вси тебе предстоят, а утро сам един останешься в недрах земных. Днесь всем страшен, а утро мертва тя кто убоится. Днесь неприступен еси, а утро лежащь во гроб ногами всех попираем будещи».
   Признавая пользу некоторых реформ Петра, он резко осуждал то, что шло против Православной Церкви. Когда по распоряжению царя был издан указ о несоблюдении постов в полках, один солдат был судим за то, что вопреки воле начальства он не желал нарушить пост. Это распоряжение о постах возмутило свт. Димитрия и он произнес резкое слово о двух пирах – Иродовом и Христовом. В проповеди обличаются блудники и пьяницы, подражающие Бахусову, ученику Лютера.
    Конечно, не могла примириться с таким лютеранским отрицательным отношением к Православной вере и большая часть епископов нашей Церкви, выступления которых против Петра вызвали с его стороны ужасный террор против них. Мы это говорим, имея в виду свидетельство Льва Тихомирова, основанное на документальных данных, приводимых историком Доброклонским в его труде «Синодальный период». «За первое десятилетие, – говорит Тихомиров, – после учреждения Синода большая часть русских епископов побывала в тюрьмах, были расстригаемы, биты кнутом и т. п. Я это проверял по спискам епископов в сочинении Доброклонского. В истории Константинопольской Церкви, после турецкого завоевания, мы не находим ни одного периода такого разгрома епископов и такой безцеремонности в отношении церковного имущества».
    Так проводил Петр реформы в России для приобщения ее к европейской цивилизации. Несомненно, можно было бы насаждать в русском народе европейские познания технического и общеобразовательного характера и без ломки Православной веры. Но Петр этого сделать не мог благодаря своей настроенности. Ибо из сердца исходят злые помыслы (Мф. 15, 19), – сказал Господь. Именно потому и хотел Петр реформировать нашу Церковь на лютеранский лад, что сердце его влеклось к лютеранству. Он слишком высоко ставил Лютера.
    В итоге противоцерковных реформ Петра в жизни русских людей получилось охлаждение к Православной вере и всем внешним формам ее проявления. Умножились вольнодумцы, осуждавшие, по началам протестантским, обрядность. Еще современное Петру русское образованное общество, проникаясь европейскими протестантскими взглядами, начало стыдиться своей прежней детской и простодушной религиозности и старалось скрывать ее, тем более что она открыто с высоты престола и начальственными лицами подвергалась резкому осуждению.
    Еще при Петре усилился раскол и начало размножаться сектантство; в самой Москве появилось сектантское учение кальвинизма, распространителем которого был полковой фельдшер Тверитинов.
    Дело дошло до того, что религиозное свободомыслие пришлось опровергать особыми сочинениями <…> и доказывать в проповедях необходимость Православной веры, добрых дел, почитания святых мощей, икон, разъяснять догматы о воскресении мертвых, будущей жизни, вечном блаженстве и вечных мучениях.
    Вред от противоцерковных реформ Петра I не исчерпывался только тем, что протестантизм еще при нем стал сильно распространяться чрез умножение сект в русском обществе. Главное зло здесь заключалось в том, что Петр привил русскому народу протестантизм, имевший в себе самом великий соблазн и привлекательность, в силу чего он стал жить в России и после Петра. Протестантизм привлекает тем, что, по-видимому, возвышает человеческую личность, так как дает перевес его разуму и свободе над авторитетом веры и обольщает независимостью и прогрессивностью своих начал. Поэтому протестантизм сделался главною основою, на которой, с легкой руки Петра, у нас стало распространяться свободомыслие в виде вольтерьянства, масонства, сектантства, гуманизма, социализма, нигилизма и других заблуждений. И это понятно, ибо лютеранство со своею свободою в области веры породило в Германии такое множество сект, которое приходится считать целыми сотнями. А недавняя анкета среди лютеранских пасторов показала, что половина их не верует во Христа как Бога.
    Но и этим не исчерпывается зло, которое причинил Петр России. Русская Церковь могла бы с успехом бороться с отступлением от Православной веры русских людей на почве протестантизма посредством школьного просвещения. Но Петр отнял у Церкви имущество. В силу этого просвещение русского народа не было в ведении Церкви, распространялось не на исконных исторических началах нашей Православной веры, но с 19 столетия даже внедряло отрицательное отношение к вере и потому в себе таило гибель России.

Продолжение следует

    *Печатается с незначительными сокращениями